Сколько знаю людей, которые от предложения написать воспоминания отмахиваются как от назойливой мухи — зачем, мол, кому будет интересна жизнь обычного человека?! Однако прошлое каждому видится по-своему, и взгляд на минувшие события не свысока, не в масштабах всей страны, а глазами того самого обычного человека тоже интересен и важен. Такие воспоминания замечательно передают дух эпохи, в которой автор жил. Книга Григория Кондратьева с непритязательным названием «Моя жизнь» как раз это подтверждает.
БИОГРАФИЧЕСКАЯ СПРАВКА
Григорий Ильич Кондратьев родился 5 октября 1918 года в деревне Хачики Козьмодемьянского уезда Казанской губернии (ныне – Чебоксарского муниципального округа Чувашской Республики) в семье крестьянина. Окончил Чебоксарский коммунально-строительный техникум. Работал в системе железнодорожного транспорта и строительной отрасли. Автор нескольких десятков газетных и журнальных публикаций общественно-политической и социально-экономической тематики.
…Насколько яркими в этой книге оказываются отдельные воспоминания детства! Как у большинства тех, чье детство и отрочество пришлись на лихую годину первой трети ХХ века, мало в них радостного, счастливого, но, тем не менее, столько жизненных фактов, нанизанных один к другому как бусинки в ожерелье. Столько емких характеристик, повседневных моментов быта чувашской деревни… Как на все полученные от учительницы деньги мальчишка купил семечки, хотя рядом были пряники и прочие сласти! Как те же самые пряники купил на сохранившуюся 15-копеечную царскую монету (размером и весом схожую с советской), а потом нэпман заставил все вернуть! И каким чудом воспринималось мороженое! Сегодня все это обыденно, а тогда — в диковинку. А страх от впервые увиденного трактора?! Или знакомство со светофором, о котором даже в Чебоксарах на тот момент не слыхали, и только в Москве Григорий узнал, что же это такое. Или как вступали в колхоз в период «сплошной коллективизации»?!
Воспоминания, относящиеся к более зрелому возрасту, — скупее, немногословнее, хотя фактическая сторона от этого нисколько не страдает. Здесь и история советско-китайских взаимоотношений, и пресловутый жилищный вопрос, и история Чебоксар, и заметки с натуры социально-экономического развития.
«Чуваши раньше понятия не имели о том, что картошка может гнить (болеть) или повреждаться вредителями, хотя о пестицидах и гербицидах не знали. А с чем нынче сталкиваемся?», «В году 1931-м я был свидетелем события — проезжал человек на легковом автомобиле. Заметив, как глазеют люди (глядели-то на красоту автомобиля), он оста-новился. Естественно, увидевшие собрались. Человек вышел, поздоровался и так душевно побеседовал с людьми, что забыть невозможно». Потом автор узнал, что это был председатель Центрального исполнительного комитета Чувашской АССР Александр Никитин. «Теперь разве можно представить подобное?» — задается вопросом Кондратьев. Немало на страницах книги таких параллелей между прошлым и настоящим.
Оценивая события первой половины 1990-х годов, Г.И. Кондратьев за словом в карман не лезет, все как на духу. Он не скрывает, что всю свою жизнь оставался верен идеям коммунизма и не изменил своей партийной принадлежности даже тогда, когда быть членом этой структуры считалось, мягко скажем, непопулярно. Дошло до того, что даже с женой по этому поводу возникли разногласия! И все это на фоне бытовых «приключений»: разбили очки в очереди за хлебом, мытарства по получению звания «Ветеран труда», борьба с пофигизмом обслуживающих дом организаций…
В книге немало констатаций, которые и повод для раздумий, и риторический вопрос одновременно. Порой, автор рубит в лоб: «Что стало с мощным отечественным кино, почему показывают лишь заграничное (чужое), в том числе вредное?» Или дает такой вот совет, основанный на оценке постперестроечного телевидения: «Неужели непонятно, что людям без дикции лучше выполнять другую работу, а не идти в дикторы. На ТВ смазанная речь не редкость. Если хочется говорить с людьми — учись у попов!»
А чего стоит небольшой абзац размышлений над русским языком и его эволюцией в относительно коротком историческом периоде! Поводом для размышлений послужило присвоение автору в 1983 году звания «Изобретатель СССР». И вот неожиданный иронический вывод: «Если создателя паровоза можно назвать «изобретателем паровоза», то, выходит, я — создатель СССР?»
…Воспоминания ситуативны, в них отражены самые яркие моменты, запавшие в память события. И главное — в них нет равнодушия, хотя и присутствует явная выборочность. Последнее — естественная черта человеческой памяти, когда в зависимости от обстоятельств, в фокус попадает тот или иной факт. Порой это значимое, масштабное событие (и тогда мы видим индивидуальное его восприятие и можем провести параллель к другим оценкам). А нередко — мелочь, повседневная рутина, до которой у властей предержащих руки не дошли, а для рядового гражданина эти бытовые нюансы куда важнее тех самых, глобальных… «Мировые» — это где-то, это далеко, о них расскажут по телевизору, а вот отключение горячей воды или отваливающиеся плитки облицовки на лестничной площадке — это здесь и сейчас, это я на своей шкуре ощущаю… И в этом преломлении жизни вся ее прелесть. Здесь нет (или почти нет) ничего под копирку.
Вот так: получилось написать не столько о книге, сколько о вызванных ее прочтением впечатлениях. Оно и к лучшему. Значит, чувашская мемуаристика пополнилась очередным интересным произведением.
Вопросы:
1. Почему кулак в чувашской деревне назывался «ырçын» (добрый человек)?
2. Уважение к какой черте китайского менталитета вынес автор из своей трехгодичной командировки в КНР?
3. Какие главные ошибки в своей жизни назвал Геннадий Кондратьев?
Федор Козлов
