Полотно истории на книжных страницах
Есть книги вроде бы художественные, да не совсем. В повествовательной форме они передают документальную хронику событий жизни и, листая страницу за страницей, мы можем узнать много нового об известном человеке или, напротив, открыть для себя новую историческую личность. Примером служит роман Александра Артемьева «Перед бурей».
Штрихами судеб отдельных героев рисуется трагическая жизнь народа в целом. Бесхитростно, но какой широкой палитрой раскрывается она на всем пространстве от Симбирска до волостных центров, от захолустных деревень Присурья до Слакбаша!
БИОГРАФИЧЕСКАЯ СПРАВКА
Александр Спиридонович Артемьев родился 14 сентября 1924 года в д. Тури-Выла Ядринского уезда Казанской губернии (нынче — Аликовский район Чувашской Республики). Участник Великой Отечественной войны. После демобилизации работал заведующим избой-читальней в родной деревне, ответственным секретарем журналов «Ялав» и «Таван Атал». Заочно окончил Литературный институт имени А.М. Горького. Тогда же опубликовал первые свои стихотворения. Первый рассказ «Большая радость маленькой Лии» опубликован в 1947 году. В последующем появился целый ряд повестей и рассказов о периоде войны — «Незабываемые встречи», «Дорога открыта», «Парни-победители» и другие. Автор более 20 книг. Широкую известность ему принесли повесть «Салампи» и роман о трагических судьбах видных представителей чувашской дореволюционной интеллигенции «Перед бурей». Работал также в области критики, литературоведения и художественного перевода.
Вышивальщица-мастерица, чьи работы и в церкви местной, и на платьях дочерей богатеев, отправляли их и в Казань, и в Москву и «даже в заморские царства», да ослепла. Обладающий чудесным голосом малец, да «сидим мы на борщовнике и сныти», а платят ему в церковном хоре «так, что, считай, ничего не платят. За полдня староста две копейки дает. На один лапоть и то не хватит». Еще один: «Меня даже отменным гусляром называли. А нынче куда что подевалось? Нужда загубила мое здоровье, а ненасытная глотка сожрала мои гусли. Не сберег я себя, не сберег. Теперь полушки, и той не стою». Все это о представителях семьи Гуслиных. А сколько таких Гуслиных по всему чувашскому краю? — одну за другой выписывает автор подобные картины. И закладывает в мысли местного аликовского учителя, выпускника Симбирской школы, полное горечи откровение: «Это ли не самая большая беда?»
И на таком безрадостном фоне вспышками мелькают две сюжетные линии.
Одна — рассказ о том, как в чувашскую деревню проникало и крепло революционное движение, как приходила сюда большевистская «Правда» и «просыпалось» село. Книга и начинается-то с подслушанного под Новый год разговора о большевизме и максимализме, а сразу следом — описание принятых в чувашской деревне способов гадания… «Вот и поди разберись в этой жизни! — думает один из главных героев. — Тут в школе умные разговоры разговаривают, против царя и генералов народ подбивают, а рядом, в избе у вдовы, тети Феттис, гадания гадают». Одни про поражение в Русско-японской войне и Кровавое воскресенье рассказывают, другие свои гроши пересчитывают в надежде на воплощение приметы народной… Такая вот затравка сюжета для читателя.
А дальше — поступательное развитие событий, когда одни ведут подпольную работу, а другие ловят первых, сажают их и ссылают. Пока, наконец, дело не доходит до открытого противостояния. На дворе к тому времени 1913 год и столыпинская аграрная реформа. Реализация последней без учета мнения большинства местного населения и переполнила чашу терпения. Александр Артемьев в своем романе ярко описывает ход конфликта властей и чувашских крестьян, получившего в историографии название «Атменевское восстание».
Переплетается все это с житейски-бытовыми событиями. Вот эпизод с ямщиком, который, «пропустив», понес пассажира с ветерком и песнями. Или как запросто выбросили из трактира работавшего там гусляра, больше не способного петь и играть… Или с какой легкостью верили чувашки в пророчества разных-всяких гадалок и ворожей, особенно когда те в тягостные годы Первой мировой «накликивали» такую долгожданную встречу с женихом…
А насколько показателен момент, когда одна из девушек принимает копию картины Рафаэля «Мадонна» за икону и истово на нее крестится. Один за другим нанизываются такие штрихи, придавая повествованию и живость, и трагизм, и надежду.
Другая канва — жизнь Ивана Яковлева и его детища. Изложенная автором в прямой речи уроженца деревни Кошки-Новотимбаево или в опосредованной передаче мелькает перед глазами читателя судьба выдающего просветителя со всеми ее тяготами и невзгодами, успехами и достижениями… Откуда в «деде» или «Жан-Жаке» (так называли его между собой воспитанники Симбирской чувашской школы) взялось это упрямое желание посвятить свою жизнь просвещению земляков? Какова роль в этом населенного пункта под названием «Кештеке», которого и на карте-то не найдешь? Как рождался единый литературный язык? Как возникла и реализовалась идея переводческой комиссии при Симбирской школе? А какие мечты у учащихся «первого чувашского вуза»? — вот паренек из второго класса, сам с грехом пополам учится, а желает Волгу запрудить и электричество на ферму подавать!
А как влиял авторитет Ивана Яковлева на отношение к его выпускникам! Вот характерный пример: «Будь его воля, отец Александр давно в три шеи прогнал бы Пазухина из школы (за его свободолюбие и «отчаянное безбожие», — Авт.). Однако он знал, как рьяно защищает своих птенцов директор Симбирской чувашской школы Иван Яковлев. А Левашов еще не сошел с ума, чтобы связываться с этим гремящим на всю Россию статским советником, которому власти даже пожаловали дворянство». Иван Яковлев и знать не знал о существовании какого-то там попа в одном из волостных центров, да само его имя служило крепким оберегом.
Он не только все свои силы клал на дело образования, но и других поддерживал, не давал погаснуть в них огоньку таланта. Чего стоит, к примеру, сцена чтения Константином Ивановым своей поэмы — никого из читателей этот момент равнодушным не оставит.
Думаю, что практически все хоть краем уха слышали про «Завещание» Ивана Яковлева, а вот в романе Александра Артемьева есть и другой завет просветителя: «Не чурайтесь нищеты и темноты родного народа, ведь все вы как один — его дети, а хорошим детям зазорно стыдиться бедности родителя».
Какую параллель можно провести от этих слов ко дню сегодняшнему?..
По воле автора перед нами предстает целый ряд исторических персонажей. Одни — Николай Ашмарин, Константин Волков — лишь мельком. Другие — на переднем плане, и мы окунаемся в самую гущу хитросплетений их жизни. В какой атмосфере рождались поэтические произведения Константина Иванова, Ильи Тхти, Тимофея Семенова (Тимки Таэр) и Николая Васильева (Шубоссинни)? Как творилась музыка Федора Павлова? С каким рвением собирал народные мелодии и напевы Петр Пазухин? Впрочем, уверен, что большинство из нынешних читателей, к сожалению, даже не знает – кто это и каков их вклад в развитие культуры и искусства чувашского народа…
Вопросы:
1. Какой подарок сделал Петр Пазухин деревенскому мальчику Кириллу (Куруку)?
2. «Чуть согреется земля, чтобы только голую ступню не холодило, не сомневайся — сей…»
Какую культуру предлагал сеять Илья Тхти?
3. «Измучился я… И все же не могу сидеть сложа руки и ждать, что Бог пошлет. Придется снова сражаться, иначе в тиски зажмут. Нет, я еще поборюсь, эдак-и-так!»
В связи с чем Иван Яковлев произнес эту фразу?
Федор Козлов
