Три языка одной деревни

ГОВОРЯТ НА ЧУВАШСКОМ И РУССКОМ, ПОЮТ НА МОРДОВСКОМ

Деревня Сигачи Батыревского района – уникальное селение, здесь с самого начала в мире и дружбе живут чуваши, русские и эрзя. Рассказывая об истории деревни, сигачинцы сегодня не без основания подчеркивают: «Говорим на чувашском и русском, поем на мордовском…»

ВСЕМ ТЮНСЮРКА ПРИГЛЯНУЛАСЬ
Точных архивных данных о дате возникновения деревни пока не обнаружено. Но известно, что все три народа облюбовали речку Тюнсюрку (приток Булы) почти одновременно, основав каждый свое селение. Русские, передают старожилы услышанное от своих дедов, якобы пришли из Сергача. В их деревне Сигачи (Шёхач) ко времени появления Памятной книги Симбирской губернии (1868 год) было 26 дворов. Поселившиеся рядом чуваши, по преданию, пришли с территории нынешнего Мариинско-Посадского района. Подтверждение того название их деревни – С.нт.р (русско-мордовское название Нижнее Тюнсюрево). Неподалеку на горе обосновалась мордва. Мордва – это для нас мордва. А для мордовского народа два подэтноса – мокша и эрзя. Предполагают, что последние пришли из Пензенской губернии. Их селение чуваши называли Тури С.нт.р, Ир=е С.нт.р., русские – Верхнее Тюнсюрево. По версии «Истории Чувашии» (глава «О заселении юго-восточной и южной частей Чувашии»), оба этих селения появились в 30-х годах 17 века: «…крестьяне из Сундырской волости переселились в дикое поле на речки Шелепшур, Поварня, Тюнсюрка, впадающие в Булу, и основали селения Тарханы (Сундырь), Верхнее и Нижнее Турмышево, Верхнее и Нижнее Атыково, Верхнее и Нижнее Тюнсюрево (Сундыри). Сундырь – чувашское селение, находившееся до первых десятилетий XVII в. на месте нынешнего Мариинского Посада».
Рассказывают, что соседи хотя и жили дружно, но держались особняком, в семейные узы друг с другом старались не вступать. Тем не менее селения росли навстречу друг другу и в конце концов слились, составив одну деревню Сигачи. И в 1955 году Верхнее и Нижнее Тюнсюрево были вычеркнуты из списка населенных пунктов Чувашии. К этому времени и молодежь перестала спрашивать у родителей, с кем ей создавать семьи. Перебирая в памяти дела минувших дней, старожилы припомнили, что еще в начале 60-х годов межнациональные браки вызывали у старшего поколения нешуточные стрессы. Так, однажды мать невесты-эрзи, выйдя с кувшином пива за ворота встречать свадебный поезд жениха-чуваша «в хушпах и тухъях», от переживаний упала в обморок… «А теперь разбору нет, лишь бы замуж выскочить», – резюмировали собеседники, переходя к делам сегодняшним.

БЕЗ АКЦЕНТА, НО С СОЖАЛЕНИЕМ О ПРОШЛОМ
Сегодня в Сигачах, по словам главы сельского поселения Федора Васильева, в 285 дворах проживает около 800 человек. Из них 13 дворов с мордовскими корнями, 11 – с русскими. «Все теперь очувашились», – посмеиваются над собой сигачинцы. Вообще надо заметить, люди здесь с большим чувством юмора. Даже рассказывая о событиях не самых приятных, находят повод посмеяться. По уверениям, веселыми (а также гостеприимными, душевными) они стали от смешения кровей, «гремучей смеси», по их определению. А еще на «великом» и «могучем» сигачинцы разговаривают без акцента, как отмечают местные учителя, «в отличие от жителей окрестных деревень не оглушают звонкие согласные».
В остальном Сигачи мало чем отличаются от селений чувашской глубинки – здесь также преобладает пожилое население, а трудоспособное мужское выезжает на заработки за пределы республики. Есть в сельском поселении сельхозпредприятие, но погоды, к сожалению, не делает. К слову, во времена строительства колхозов во всех трех деревнях были свои коллективные хозяйства – «Юманай» (у чувашей), «Ореховка» (у русских), «Пичине» (у эрзя, в переводе означает сосновый бор, они его называют яхтовка). Наименования удивили. В те времена, как известно, колхозам давали «говорящие» политизированные или символические названия, за которыми стояла эпоха: «Новый путь», «Трактор», «Красная Звезда» и так далее. Когда же объединились, колхоз назвали «Сталинград»…

«Мы сами так решили, что нам необходимо сохранить и возрождать эрзянские обычаи и традиции, больше петь их песни. Ведь в наших школах этот язык не изучают, а молодое поколение его уже плохо знает. Это дань одной из ветвей нашей общей родословной».

Как и многие сельчане, сигачинцы сегодня в основном живут за счет личных подворий. Почти все держат коров (некоторые и не одну), сдают молоко. Рассказывая о том, что основные заботы по хозяйству, воспитанию детей в семьях легли теперь на плечи женщин, тяжело вздыхают, что ликвидирован селообразующий Сигачинский деревообрабатывающий комбинат: «А ведь трудились на нем не только наши, но и жители окрестных деревень. Более 250 человек работали в две смены. Только лес валили три бригады. А были еще цеха бондарный, мебельный, токарный… Продукцию – детские кровати, театральные кресла, табуретки, столярные изделия (скалки, топорища…) – контейнерами отправляли по всей стране…» Основано было предприятие еще в тридцатые годы прошлого века, а в 2006 году обанкротилось и прекратило существование…
Вот с этого времени, по уверениям сельчан, и стала деревня чахнуть. Подтверждение того – грустная демография: смертность здесь превышает рождаемость. В первом классе начальной школы – детского сада учатся 4 ребенка, столько же в 3-м и 4-м, второго класса вообще нет… К слову, школа в Сигачах в частном доме была открыта еще в 1905 году. Хотя до средней она так и не «доросла», но в основной общеобразовательной, которая в разное время называлась семилетней, восьмилетней, девятилетней, еще в 80-е годы обучалось более 400 детей…
Конечно, молодые семьи всячески поддерживаются, в первую очередь в строительстве жилья по действующим сегодня госпрограммам. Но вот случай – пока оформлялись документы и шли деньги, хозяйке одной семьи в июле исполнилось 36 лет, и пришедшие в августе средства пришлось вернуть обратно… «Такое вот у нас государство, – констатируют сельчане и добавляют: – зато фронтовики и вдовы субсидию на жилье почти все получили. В очереди остался только один участник Великой Отечественной войны. На ее полях сражались 383 сигачинца, вернулись 188, сегодня здравствуют трое…» Перечисляя имена своих героев, отмечают: «Кстати, в годы войны наша многонациональная семья была пополнена эвакуированными из Литвы. До сих пор по случаю вспоминаем, как литовка Этна учила придавать уют нашим бедным избам вырезанными из газет занавесками на окна…»

ОБЩАЯ РОДОСЛОВНАЯ
Неподдельную гордость сигачинцы выказывают, рассказывая о своем ансамбле «Умарина» (Яблоня). «Мордовский коллектив художественной самодеятельности, которому присвоено звание народного, – блестят глаза собеседников, – единственный в республике! Мы сами так решили, что нам необходимо сохранить и возрождать эрзянские обычаи и традиции, больше петь их песни. Ведь в наших школах этот язык не изучают, а молодое поколение его уже плохо знает. Это дань одной из ветвей нашей общей родословной».
Ансамбль не всегда считался мордовским. Созданный при сельском клубе в 1957 году, скорее он был русским и именовался «Березкой». Хотя и тогда в его репертуаре наряду с русскими и чувашскими были эрзянские песни. Но когда на улицах Сигачей все реже стала звучать мордовская речь, в деревне решили: пора приоритет отдать эрзянскому фольклору. Так, в 1996 году «Березка» стала «Умариной».

ДУША ПРОСИТ ПЕСЕН
У любого начинания есть инициатор. Лидером «мордовского движения» в Сигачах общепризнанна 76-летняя Зинаида Михайловна Гугушкина. И «Березка» в свое время была создана не без ее участия. После окончания школы она семь лет работала заведующей местным клубом…
«Не расстанусь с художественной самодеятельностью, буду вечно молодой», – иронизирует она над своей увлеченностью и серьезно добавляет: – Песня – услада души». Не расставалась она с ней и когда была в школе вожатой, и когда преподавала в начальных классах, и даже тогда, когда работала в такой серьезной должности, как директор школы. Ну а вышла на заслуженный отдых и, как говорится, с головой ушла в свое увлечение: «Овдовела, дети разлетелись, и жизнью стал ансамбль…» Зинаида Михайловна не только бессменный руководитель «Умарины», но и незаменимый переводчик. Ей ничего не стоит любую понравившуюся песню перевести с русского и чувашского на эрзянский и наоборот. Да и разговаривает она на трех языках одновременно, виртуозно перемежая разноязычные предложения. «Только вот читать и писать на литературном эрзянском не умею, – огорчается ветеран, – и писать тексты песен приходится русскими и чувашскими буквами».
А между тем русская Кузнецова (девичья фамилия) до замужества по-эрзянски ни слова не знала. Но так судьба сложилась – избранник-односельчанин оказался мордвином. «Свекровь плохо знала русский и ни слова по-чувашски, – вспоминает она. – Бывало, сядем за стол, свекровь с домочадцами на своем, а я не понимаю, обидно. Так и пришлось выучить». И не только выучить, но и полюбить. Иначе как объяснить стремление пропагандировать эрзянские песни.
Сегодня «Умарина» (поют в ансамбле 20 любителей народной песни разных возрастов) известна далеко за пределами района и республики. Ее с концертом к себе приглашают не только эрзянские села Чувашии и Нижегородской области, но и сама Мордовия. «Это не только моя заслуга, а всего нашего коллектива», – говорит Зинаида Михайловна, приглашая познакомиться и с другими активистами ансамбля.

ТАЛАНТЛИВЫ ВО ВСЕМ
«Главный мордвин ансамбля» (так его называют в деревне) Евгений Степанович Селиверстов, знакомясь, представился в присущей сигачинцам манере: «Я – эрзя, жена – чувашка, дети (сын и две дочери) – русские, а все вместе – россияне». Оказалось, что главный – эрзя только наполовину (мама была русская…). А свою ненаглядную (так ласково называет супругу) из Верхнего Турмышева он встретил в Большечеменевской средней школе – оба там работали учителями. Мария Терентьевна преподавала математику, Евгений Степанович – биологию и труд. Все это он рассказал, демонстрируя знание всех трех сигачинских языков.
Изречение о том, что талантливые люди талантливы во всем, как нельзя лучше подходит супругам. У Селиверстовых не только красивые голоса, но и золотые руки. Что в доме живет искусный резчик по дереву, можно догадаться уже по резным наличникам окон и ворот. А в комнатах воображение поражает собственноручно изготовленная мебель – стулья, столы, шкафы, которые гармонично дополняют вышитые и связанные умелыми руками хозяйки покрывала, чехлы, салфетки… А сколько в доме вышитых картин на самую разную тематику, не смогла назвать и сама искусница.
«Учитель труда, этим все сказано, – демонстрировал свои работы Евгений Степанович. – Чтобы заинтересовать детей, самому надо знать и уметь многое». Потому и учился он всю жизнь, окончил в свое время и сельскохозяйственный, и педагогический институты. А уж сколькими профессиями (начиная с обувщика, токаря, фотографа) владеет, и не пересказать. Впрочем, о Селиверстовых можно написать не один очерк.

СЕМЕЙНЫЙ ИНТЕРНАЦИОНАЛ
«Встречаем эрзя, говорим по-эрзянски, встречаем чуваша – по-чувашски, русского – по-русски», – демонстрировали нам знание трех языков и в доме Мыловых и с удовольствием (по нашей просьбе) спели несколько песен.
«Эх, люблю петь, – повторяла хозяйка дома Галина Анисимовна после каждой песни, дополняя рассказ Зинаиды Михайловны. – Что бы делали мы без «Умарины», где бы находили отдохновение? Знаете, поют в ансамбле не только эрзя, но и чуваши, и русские. И костюмов у нас три комплекта. А чувашский и мордовский помог нам сшить Александр Васильевич Аврелькин, отец молодого министра… Наших они корней, сигачинских».
Семья Мыловых тоже оказалась «интернациональной»: Галина Анисимовна – эрзя, Леонид Васильевич – чуваш. «Жили в одной деревне, учились в одной школе, а навсегда встретились, когда будущий жених пришел из армии». Галина Анисимовна после Цивильского культпро-светучилища более сорока лет проработала библиотекарем в школе. А Леонид Васильевич – на деревообрабатывающем комбинате, сначала водителем, а в последние годы перед пенсией (после окончания Мариинско-Посадского лесотехникума) – начальником столярно-токарного цеха.
«Петь в ансамбле я его так и не уговорила, но за это не обижаюсь – ведь он за всю совместную жизнь (41 год вместе) серьезно ничем меня не огорчил. Хорошего мужа для меня вырастила свекровь. Чувашка она была, из уважения к ней «государственным» в нашей семье язык был чувашский», – удивительно легко с языка на язык переходила Галина Анисимовна.
Кстати, так разговаривали почти все, с кем пришлось нам общаться в тот день в Сигачах. Но, по общему признанию, тремя языками в основном владеет старшее поколение, у молодых же в ходу только чувашский и русский: «У нас в республике два государственных языка…» Внук Мыловых Женя на мой вопрос, почему не учит бабушкин язык, недоуменно ответил: «Зато я знаю английский…» Но надо было видеть, с каким удовольствием вместе с двоюродной сестрой Камилой он пел на эрзянском… «Поем и будем петь на мордовском», – удовлетворенно переглянулись и взрослые.