Лет 15 назад мало кому тогда известный художник Владимир Ларев шокировал чебоксарскую публику, привычную к тихим среднерусским пейзажам и натюрмортам с ромашками, выставив большую серию своих парижских работ, написанных плотными пастозными мазками, нервными и яростными, полными энергии и эротизма.
Берега Сены, Лувр, Нотр-Дам и улочки Монмартра, Мулен Руж и соблазнительные тела обнаженных танцовщиц… В его картинах был густой сплав Ван Гога и Дега, Дали, Фешина, Шагала — весь опыт мирового модернизма, в котором автор напряженно искал себя. Обретая свой собственный язык, он тогда и подумать не мог, что будет говорить не о красоте, а о боли, о том, что тревожит не его одного, но бьется в генетической памяти каждого из нас.
3 декабря в Художественном музее открылась выставка Ларева «Ради жизни на планете» — более 100 работ, представленных в экспозиции, посвящены Великой Отечественной. И они тоже произвели на первых зрителей эффект разорвавшейся бомбы. «Да это авангард какой-то!» — возмущались одни. «Посмотри, вот здесь, в грязном бараке, прямо у нее в сердце — это же образ Бога, он не только в храме, он везде, где его ищут», — толковали «темные» полотна другие. Тут и правда есть, над чем подумать, ведь работы художника не прямолинейны. Уходя от опыта своих советских и российских предшественников, он не изображает внешнюю сторону войны — битвы, отдых между боями, медсанбаты или жизнь в тылу. Опираясь на плечи Мунка, Пикассо и Дали, Владимир Ларев, скорее, говорит о своем внутреннем ощущении войны. Встающие перед внутренним взором бесконечные людские массы, искаженные страданием лица, переплетение изломанных тел, кровь, боль, страх. То и дело вспыхивают в сознании страшные слова, с детства засевшие в памяти каждого: Бабий Яр, Освенцим, Сталинград, немые пламенеющие вопросы — «За что?», «Зачем?», и лишь кое-где — «Жди меня» и робкие лучики надежды.
Как заметил директор музея Геннадий Козлов, «свет в конце тоннеля в работах художника есть, но он мерцает, его немного, он не для всех и до него еще нужно дойти. С его полотен все 20 миллионов, которые положили ради мира свои жизни, смотрят на нас и призывают: «Живите!». А председатель Союза художников Чувашии Владимир Нагорнов увидел в картинах не только изображение той, прошлой войны, когда человек понимал, за что воюет и знал своего врага в лицо, но и войны сегодняшней — с незримым врагом — и оттого тем более страшной.
Персонажи полотен Ларева — узники лагерей, раненые, одинокие, потерявшие родных и близких, покалеченные войной, но сохранившие веру и надежду на будущее.
Автор рассказывает, что обращение к теме войны стало для него не частью «обязательной программы» и проявлением патриотизма, а неостановимым внутренним движением. Эти образы — часть личной истории. Отец художника Алексей Осипович и его брат Данила ушли воевать в первые дни войны, а вернулись в 1945 с ранениями. Его не стало, когда мальчику было шесть лет, но разговор отца и дяди, то, как они «за водкой плакали тайком», накрепко засели в детском сознании. А в 1979 году Владимиру Алексеевичу довелось участвовать в работе над обелиском погибшим солдатам из родной деревни Балабаш-Баишево: 300 земляков ушли на фронт и 149 не вернулись. Тогда он корпел над эскизами с утра до поздней ночи, говорил с ветеранами и сейчас помнит их глаза, немногословные речи…
И когда после продолжительного творческого кризиса (Ларев даже подумывал оставить живопись, думал, что все уже сказал) стали приходить эти образы, художник их не останавливал. Тогда он еще не надеялся воплотить это в картины, не думал, что сможет кому-то показать и делал детальные графические эскизы на том, что находилось под рукой, — небольших листочках, страницах календаря. Они экспонируются на выставке вместе с законченными работами и рассматривать их особенно интересно: видна эволюция образов, движение авторской мысли.
Над «Красной линией» (не удивительно, что серия так называется, ведь преобладает в ней, действительно, красный, и в более тесном пространстве, чем центральный зал ЧГХМ, этот поток крови и боли трудно было бы выдержать) Ларев работал последние пять лет. Параллельно с ней стали появляться «белая линия» — как утверждает художник, в ней больше добра, жизнеутверждающих, лирических мотивов — и «черная линия», о страшном суде и об аде. Их он обещает в недалеком будущем тоже представить публике.
Выставка провоцирует и ранит, всей своей мощной цветовой массой воздействует не на мысли, но на эмоции. С нее невозможно уйти с сухими глазами. Картины, как стихи Ольги Берггольц и Мусы Джалиля, как тихие звуки до боли знакомой военной песни, обращают зрителя к собственным чувствам. И проживая их, каждый сам, без назидательных поучений, находит для себя ответ, что для него патриотизм, жизнь и смерть, любовь и Родина.
Выставка продлится до 10 января, посетить ее непременно стоит.
