Судьбы отца и сына оказались очень похожи

За последние годы в истории православной Чувашии появилось немало новых имен. В том числе значительно расширилось представление о количестве пострадавших за веру. Впрочем, этот процесс еще далек от завершения. И данная статья — попытка дополнить мартиролог еще одним именем. Оно известно узкому кругу специалистов, но и здесь — без биографических подробностей…

Серебро можно, хлеб — нельзя

Для начала фон. 1922 год. В Поволжье свирепствует «царь-голод». Сотни погибших и тысячи умирающих. Под предлогом оказания им помощи развернута кампания по изъятию церковных ценностей. Из храмов забирают практически все предметы из драгоценных металлов и драгоценные камни. Главный парадокс процесса: верующим разрешают заменять культовые предметы равноценным количеством серебра, но не допускается замена хлебом!

Неудивительно, что следуют выступления против проводимой властями акции. В Чувашии сопротивление не дошло до кровавых столкновений, хотя были случаи утаивания и отказов сдавать церковное имущество, отдельные протестные выступления на собраниях. Поэтому в регионе проведено всего два судебных процесса, один из которых (по обвинению 12 монахов Чебоксарского мужского монастыря и священников столичных Введенского собора, Михаило-Архангельской, Благовещенской и Спасо-Кладбищенской церквей) завершился приговором Революционного трибунала от 1 июля 1922 года о прекращении преследования «за отсутствием состава преступления».

Другой — по обвинению священника и группы прихожан чебоксарской Воскресенской церкви в агитации против изъятия церковных ценностей — прошел в мае 1922 года и широко освещался на страницах местной прессы. Двое обвиняемых (священник Александр Соловьев и прихожанин Николай Галахов) как «непримиримые враги рабоче-крестьянской власти, сознательно продолжающие дело черной революции в лице Патриарха Тихона и прочих князей церкви», были приговорены судом Революционного трибунала Чувашской АО к высшей мере наказания (расстрелу), один обвиняемый был оправдан, остальные — с учетом «неграмотности, неразвитости и социального положения», а также «легкомысленного и болезненного состояния и чистосердечного признания» — осуждены к различным срокам заключения и принудительных работ. Личность Николая Галахова и служит предметом нашего внимания.

Общество изучения местного края

Имя Николая Яковлевича фигурировало в списках кандидатов в члены Общества изучения местного края. Оно было организовано в феврале 1921 года для сбора и распространения научных сведений о Чувашии, а также ознакомления населения автономии с жизнью и культурой народов страны. Устав Общества был утвержден облисполкомом в апреле 1921 года. Помимо маститых ученых, деятелей культуры и просвещения, в члены Общества кооптировались чиновники с довольно высоким должностным статусом вплоть до начальника Чувашского отдела ОГПУ Г.С. Марсельского, заместителя заведующего Чувашским отделом при Народном комиссариате по делам национальностей С.А. Коричева и других.

При этом рекруты из бюрократической среды имели преимущественно образование среднее или «ниже среднего». К сожалению, известные нам документы ничего не сообщают о роли и вкладе Н.Я. Галахова в культурную или образовательную жизнь региона. Возможно, он просто был нужен ради придания «статуса», поскольку имел высшее образование и выгодно выделялся на фоне остальных, а может быть, имел и некоторые заслуги. В этом плане открытия еще предстоят.

Но уже можно подчеркнуть один любопытный момент. Организация, судя по списочному составу, изначально формировалась на вполне демократических началах. По крайней мере, удалось обнаружить несколько списков кандидатов в члены данного научного объединения. Точнее, это один и тот же список, только в различных вариантах. Последнее обстоятельство и придает ему исключительную ценность, поскольку видно, как работал механизм формирования и подбора нужных кадров.

Справка «СЧ»

Н.Я. Галахов родился в 1894 году в городе Бежецке Тверской губернии (в литературе встречается упоминание в качестве места рождения город Калязин той же губернии). Русский по национальности. Сын священника. Числится среди «неокончивших курс» в Казанском университете. В 1918 году был мобилизован чехами, отступал с ними из Казани в Сибирь, где, по некоторым данным, служил в Колчаковской армии. Затем перешел на сторону Красной Армии. В начале 1921 года демобилизовался. Служил в Казани, затем был переведен в Чебоксары. Здесь с 1 ноября 1921 года он работал инструктором-счетоводом (а с 1 декабря — инструктором-организатором) Чебоксарского отделения Казанского союза кредитных и ссудосберегательных товариществ.

Вычеркнут из списков

Среди прочих фигурируют даже представители и представительницы дворянского сословия, в частности, А.В. Васильев, Е.М. Юровская, Е.Н. Эсмонт. Есть здесь и главный персонаж нашего биографического исследования. Фамилии Н.Я. Галахова и двух вышеупомянутых «бывших дворянок» выделены (взяты в скобки или обведены в кружок — в зависимости от варианта списка) и сопровождаются знаком вопроса на полях.

Характерно, что в другой группе списков — уже не кандидатов, а полноправных членов Общества — в отличие от лиц «голубых кровей» фамилия Н.Я. Галахова вычеркнута. Произошло это не в момент формирования списка, а на стадии его согласования в различных инстанциях (в том числе в Чувашском отделе ОГПУ) при представлении в отдел управления исполкома Чувашской АО.

Показательно, что как «бывшие дворяне», так и попы-расстриги (Н.А. Архангельский, К.М. Никишев) подобных вопросов не вызывали и спокойно оказались утверждены как члены Общества. Вероятнее всего, уже имел место процесс по обвинению священника и группы прихожан чебоксарской Воскресенской церкви в агитации против изъятия церковных ценностей, и Совет Общества изучения местного края по собственной инициативе или с подачи какого-либо из надзорных органов от одного из главных обвиняемых по данному делу решил устраниться.

«Мы сомневаемся, куда пойдут ценности…»

Здесь мы вновь возвращаемся к этому громкому делу. В ходе допроса Николай заявил, что был уполномоченным верующих города по ведению переговоров с местной властью относительно замены церковных ценностей добровольно пожертвованными. Он устраивал собрания верующих, где «старался возбудить в собравшихся мысль помочь голодающим и сохранить церковные ценности».

Этот факт, организация собраний верующих, был интерпретирован как очевидное противозаконное деяние. Общественный обвинитель Андреев в своей речи констатировал: «Итак, дело явно контрреволюционное. Наполовину оно велось тайно. Была установлена связь с 3 приходами, если б не своевременный арест Галахова, связь была бы установлена со всеми 13 приходами и работа по изъятию могла бы быть сорвана». Объясняя свои действия, Н.Я. Галахов подчеркнул, что «мы сомневаемся, куда пойдут ценности. Мы сомневаемся в тех, кто их берет». Это был уже неприкрытый вызов властям. И реакция последовала незамедлительно. Фактически его методично втаптывали в грязь, формируя в глазах общественности крайне неприглядный образ.

Одна из заметок на страницах газеты «Чувашский край» с нескрываемым сарказмом сообщила, что «оказывается, есть на свете верующие эсеры. Таким назвался, например, один из подсудимых по делу о сопротивлении изъятию церковных ценностей, разбиравшемуся 14 мая в Чебоксарах. Это инструктор кредитсоюза Галахов. Правда, он на суде сделал оговорку, что сейчас он только сочувствует эсерам, официально в партии не состоит. В настоящее время он социалист-кооператор. <…> В то же время он «глубоко верующий христианин». Такая вещь с ним произошла потому, что он, видите ли, строгий последователь Туган-Барановского, и если прочесть труд уважаемого профессора «о кооперативном идеале», то станет вполне понятно, почему он стал «верующим социалистом». А вызванный для дачи показаний эксперт Каучуковский сделал «разъяснение» относительно ссылки обвиняемого, что если он социалист, то не может быть верующим; если же он последователь М.И. Туган-Барановского, то не сторонник Советской власти, а ее враг.

Итак, сочувствующий эсерам, разделяющий подходы экономиста М.И. Туган-Барановского, глубоко верующий христианин. При такой смеси был вполне ожидаем приговор суда: высшая мера наказания. После кассационной жалобы смертная казнь была заменена 10 годами принудительных работ. Постановлением Судебной коллегии уголовного отдела Областного суда Чувашской АО от 27 февраля 1923 года срок наказания «на основании ст. 4 акта об амнистии и в развитие постановления Президиума ВЦИК от 18 января 1923 года» сокращен наполовину.

Справка «СЧ»

М.И. Туган-Барановский — видный российский экономист, социолог и историк. В книге «Социальные основы кооперации» разделил понятия кооперативного движения и кооперации как хозяйственного предприятия. В разработанной им концепции социализма (основанной на изучении опыта различных социалистических и коммунистических экспериментов вплоть до религиозной общины духоборов) превалировали нравственно-этические приоритеты, а социалистический строй в целом представлялся системой, в которой государственные органы, муниципалитеты, профессиональные синдикаты и кооперативы выступают как своеобразные институты коллективных действий, регулирующие производство, обмен и распределение при сохранении семейно-домашних хозяйств. В своем видении мироустройства большевики руководствовались принципиально иными ориентирами.

Профессор богословия

Здесь представляется важным ненадолго прервать биографический рассказ и обратиться к личности отца Николая Галахова, Якова Яковлевича, благодаря которому у младшего сына сформировались определенные жизненные ценности. Да и судьба в какой-то момент у них оказалась одна на двоих.

Известный российский духовный писатель и пастырь-проповедник, профессор богословия Сибирского Томского императорского университета, участник Священного Собора Российской Православной Церкви 1917–1918 годов, один из идеологов Русской катакомбной церкви Яков Яковлевич (в отдельных изданиях имя-отчество передаются в транскрипции Иаков Иаковлевич) Галахов родился в 1865 году в селе Городищи Калязинского уезда Тверской губернии в семье священника. Словом, вера и служение Богу в семье были делом наследственным.

Будучи настоятелем Троицкого кафедрального собора в Томске, активно протестовал против «экспроприаций» большевиками церковный ценностей. Губернская газета «Красное знамя» фиксировала факт за фактом: «В Кафедральном соборе профессор Я.Я. Галахов, настоятель церкви и член приходского совета Беликов заявили, что они отдадут ценности, только подчиняясь вооруженной силе и насилию», «профессор Галахов, настоятель кафедрального собора, церковный староста Наумов, врач Беликов и др. обнаружили попытку не подчиниться комиссии по изъятию церковных ценностей, вступили в излишне бесцельные контрреволюционные пререкания об отсрочке сдачи некоторых ценных предметов религиозного культа».

Естественно, последовали арест и судебный процесс, а на страницах упомянутого издания появляется статья с характерным названием «К процессу против профессора Галахова и других». В августе 1922 года Томским губернским ревтрибуналом Яков Яковлевич приговорен к расстрелу с полной конфискацией личного имущества, однако в ноябре того же года Сибирским революционным трибуналом расстрел заменен на пятилетнее заключение в каторжную тюрьму, а в феврале 1924 года амнистирован в соответствии с постановлением Президиума ВЦИК РСФСР от 24 февраля 1924 года о применении частной амнистии.

Не правда ли, биографии отца и сына складываются схожим образом? Но и это еще далеко не все.

Одна на двоих Казань

История и дальше продолжает скручиваться в тугую спираль и сводит их вместе в столице Татарской АССР. К тому времени Я.Я. Галахов успел послужить священником в Иркутске, где в 1927 году был арестован «за контрреволюционную деятельность» и приговорен к 3 годам ссылки, отправлен в Туруханск, в 1930 году освобожден с ограничением проживания и поселился в Казани. Сюда же перебрался после освобождения по амнистии в 1927 году и Н.Я. Галахов, устроившийся на работу заведующим Арским кладбищем.

Именно в бывшей губернской столице разыгрывается очередной акт трагедии, когда поступки и судьбы представителей двух поколений одной семьи не просто похожи, но тесно переплетены и связаны одной нитью. 31 августа 1930 года оба арестованы по групповому делу «контрреволюционной организации церковников». В «Обвинительном заключении» отцу инкриминировалось распространение воззваний митрополита Кирилла (Смирнова), участие в деятельности «Казанской контрреволюционной организации церковников» и вдохновение ее «в практической антисоветской деятельности, в том числе в агитации в пользу выступления Папы Римского за крестовый поход против Советской власти».

Сын обвинялся в участии в деятельности «Казанского филиала Всесоюзной контрреволюционной организации «Истинные» (речь идет об истинно православных. — Ф.К.)», связях с митрополитом Кириллом (Смирновым) и епископом Иоасафом (Удаловым), распространении «контрреволюционных» воззваний, вербовке новых членов организации и предоставлении квартиры для подпольных совещаний. 5 января 1932 года Особым Совещанием при Коллегии ОГПУ Татарской ССР Я.Я. Галахов был приговорен к 3 годам ссылки в Казахстан, а Н.Я. Галахов — к 3 годам ссылки в Северный край, где отбывал наказание на станции Исакогорка.

Дальнейшая судьба Н.Я. Галахова неизвестна. Можно лишь отметить, что он дважды был реабилитирован: в 1990 году — по делу 1930 года, 26 февраля 1993 года — по делу 1922 года.