Соня не спасла Раскольникова

Русский драматический театр представил инсценировку романа Достоевского «Преступление и наказание». И даже выдвинул его на конкурс «Узорчатый занавес». У Сергея Фишера, однако, постановка оставила двойственное впечатление.
Художник Владимир Шведов создал на сцене характерный питерский двор­-колодец с черными глазницами окон коммуналок. Клаустрофобное пространство давит на сознание, заключая персонажей в смертельные объятия, удушая и выдавливая из них человеческие чувства. Двор­-колодец легко трансформируется то в площадь, то в кабак, то в комнату Раскольникова или квартиру старухи­процентщицы.
Режиссер спектакля Ашот Восканян постарался показать трагедию маленького человека, осознающего свою ничтожность. Раскольников с самого начала предстает «тварью дрожащей», все его наполеоновские мечты – лишь мечты, не более. И когда Раскольников (Александр Смышляев) рассуждает о своей теории, за его спиной непременно появляется сам Наполеон. Наверное, для того, чтобы у зрителя не возникало сомнений насчет наполеоновского комплекса героя, чтобы сделать мысль выпуклой и доходчивой. Правда, свет в спектакле откровенно плохой, и многие важные детали все равно остаются незамеченными.
А вот «падший ангел» Соня Мармеладова – театр переживания во плоти. Татьяна Володина, что называется, вжилась в роль. Она играет любовь и смирение, доброту и преданность. Ухватистый Лужин (Александр Володин) суетлив и не в меру подвижен, но именно он взрывает сознание Раскольникова, запуская цепную реакцию самоуничтожения. Зажатый в тисках этих антиподов Раскольников обречен, у него есть лишь один выход – понять, что его теория, может, и работает, но явно не на него. Раскольников – центр урагана, возникающего в этом тесном бесчеловечном мире. Родион Романович, несомненно, должен был стать смысловым центром спектакля. Но, увы, не стал, слишком растянута его рефлексия и не собраны черты образа. Недораскольников и сместил акценты на Соню и Лужина.
Отдельным звеном в спектакле существует Мармеладов (Евгений Лезов) – совершенно безвольный персонаж Достоевского, преступник, возможно, более страшный, чем Раскольников. Его преступление в малодушии. Прекрасно понимая свое падение и отдавая себе в этом отчет, он продолжает катиться вниз, таща за собой все многочисленное семейство. Мазохистский тип предстает перед зрителем во всей красе. Актер воплощает героя всеми известными штампами, отчего персонаж становится еще более отвратительным. Пьяница и малодушный отец, толкающий дочь на преступление совести, еще и воплощен на сцене в духе Малого театра поза­прошлого столетия. Хочется верить, что это лишь актер­ский прием.
Отдельные истории персонажей в этом спектакле не срастаются в общую, оттого и красивый финал не имеет задуманного эффекта. Соня и Раскольников уходят в яркий свет почти бессмысленно. Хотя актеры здесь стараются. И проблема, скорее всего, в задачах, которые перед ними ставит режиссер. Плохая работа с актером – беда современного театра. И Чебоксары здесь не исключение.