«СЧ» продолжает публикацию материалов, посвященных 80-летию Победы и 125-летию со дня рождения генерал-полковника Александра Боголюбова. Сегодня мы публикуем выдержки из писем, адресованных им в разные годы своей матери Надежде Ивановне. В этих, пусть и не таких частых посланиях, виден нежный и заботливый сын. Забота о людях была для полководца главной и при разработке и реализации фронтовых операций. Боголюбов организовывал их так, чтобы потери личного состава были минимальны. Он понимал: за судьбой каждого солдата стоит мать.
25 мая 1942 г.
Дорогая мама!
Письмо твое получил. Был ему очень рад. Не брани и не сердись на меня, что редко пишу. Сейчас вот уже скоро 7 ч. утра, а я еще ни минутки не отдохнул. Решил сегодня все же написать тебе несколько строк. Я здоров. Вшивых фрицев продолжаем вовсю бить и уничтожать. Придет скоро время, когда я буду иметь возможность обнять тебя, мою старушку, поесть твоих вкусных пирогов и немного отдохнуть…
Посылаю свою последнюю карточку. Так выглядит твой 42-летний сын. Будь здорова, дорогая! Целую и обнимаю тебя. Шура.
P.S. Как бы я хотел сейчас быть маленьким, маленьким.
14 июня 1944 г.
Дорогая мама и Маруся!
Получил сегодня письмо твое, Маруся и, к счастью, могу сразу ответить. Очень захотелось тебя и маму, твоих деток видеть и говорить с вами. Много лет прошло уже, как я видел вас и был в своих родных Чебоксарах, на своей любимой Волге. Эти три года войны — страшные годы, изменили меня, и я совсем уже не похож на прежнего Шурку ни внешностью, ни характером.
…Как мне хочется помочь вам в трудной жизни, помочь поправить здоровье и сделать так, чтобы вы ни о чем не заботились, но делаю я пока что немного для вас, постараюсь еще…
14 августа 1944 г.
Здравствуйте, мама и Маруся!
Узнал я через Ирину, что в Чебоксарах должны быть Борис и Дора. Так мне завидно стало и самому захотелось быть вместе с вами. Я ведь очень люблю Чебоксары, Волгу, затон, заволжские луга. Прошло уже 10 лет, как я был в последний раз в Чебоксарах! 10 лет, срок большой в жизни и, наверное, теперь я не узнаю Чебоксар, не узнаю нашей улицы, где я родился, вырос! …Но Волга, я знаю, не изменилась и по-прежнему красива. Вот бы отдохнул я с вами! Мне очень немного надо — хлеб, картошку и стерлядку, которую я бы сам поймал в Волге! Скромные мои желания, не правда ли? Но увы, мои дорогие! Это пока мечта! Придет время, это мечта превратится в действительность! Только жаль, старенькие мы все будем!
…Посылаю карточки тебе, маме и Доре. Если Дора уже уехала, перешлите ей в Москву…
27 апреля 1951, г. Хабаровск
Здравствуй, дорогая мама! Здравствуй, милая сестрица Маруся!
Вот и опять я путешествую по просторам нашей родины, опять окунулся с головой в свою работу! Своей поездкой в далекие края и полученным назначением я очень доволен. На старом месте мне нельзя было оставаться, засиделся я там. Надо было резко изменить всю обстановку, что и получилось. Ничего, что далеко, важно, что работа нравится. Ну а путешествовать по разным концам света, как ты знаешь, в моем характере. Чувствую себя очень хорошо. Ничего у меня не болит и ничего не тревожит…
Не желаешь ли ты, дорогая мамочка, на годик приехать ко мне, встряхнуть свои старые кости и немножко помолодеть? Я создам тебе здесь хорошие условия жизни. Только редко видеть меня будешь, так как я не сижу на месте…
9 мая 1951 г., Хабаровск
Дорогие мама и Маруся!
Хочу я вас этим письмом здорово встряхнуть! У меня к вам серьезное предложение. Ты, мама, Маруся с Юрой, а ну-ка перекочевывайте ко мне. Последние десятки лет нашей жизни будем жить вместе. Для Маруси работа здесь будет, жить и питаться будем вместе… Единственное, что является отрицательным — это потеря угла в Чебоксарах. Если когда захочется приехать — не будет у нас своей квартиры. …Об этом проекте я размечтался и очень хочу его осуществить. Если нельзя всем вместе, то давайте по очереди ко мне. …Тряхните мозгами и будьте решительны, как некоторые Боголюбовы. Эх и жизнь бы была мировая!..
30 мая 1951 г., Хабаровск
Дорогие мои мама и Маруся!
Получил ваш ответ на свое «несбыточное предложение». Я вполне понимаю вас и, как помните, сам писал, что могу потерять угол на своей любимой Волге (не в Чебоксарах, нет, а именно на Волге!) Ну что же! Будем по очереди видеться. Примерно в ноябре, в декабре я буду в Москве, если ты, мама, захочешь ехать ко мне, то зиму (только зиму — как ты хочешь), проживешь у меня. В Хабаровск приедешь со мной, а отсюда (из Хабаровска) тебя уж отправлю с офицером до Москвы. Это, конечно, в том случае, если тебе позволит здоровье проделать такое большое путешествие.
Чувствую я себя очень хорошо и бодро. Много бываю на воздухе, непрерывно путешествую. Москву уже забыл и возвращаться туда не хочу. Видишь, мамочка, какого безалаберного сына ты воспитала! Борис всю жизнь рвется к одному месту, а я (старший твой сын) всю жизнь бродяжничаю. Пошел мне пятьдесят второй год, а я, ей Богу, если бы приехал сейчас на Винокуренную улицу, то обязательно перелез через забор…
…Вчера у меня был день рождения! 51 год. А, право, я чувствовал себя великолепно! Я сам себе устроил ужин: две штучки картошки, пирожки с зеленым луком и яйцами, коньяк, карточка наша семейная, где мне 7 лет, снимались в Уфе. У тебя это карточка есть. С вами я поговорил и очень доволен.
…На днях опять уезжаю и вернусь только в июле. …Край у меня большой и интересный. Я ведь немного писатель и поэтому впечатлений, записей к ним очень много. Надо все отработать, привести в систему…
15 февраля 1952 г., Хабаровск
Дорогая моя сестра, любимая Маруся! Ровно месяц тому назад я из Чебоксар приехал в Москву. Начался московский период отдыха. И вот уже все давно прожито: поездка в Казань, чебоксарские дни, Москва, двадцать пять дней в Архангельском санатории, девять суток поездом обратного пути! Так бежит наша жизнь!
…После Чебоксар у меня не было сил и желания кого-либо видеть, говорить. В Чебоксарах я оставил всю свою жизнерадостность, весь свой смех, все свои шутки и легкомысленность. В Москву я приехал одиноким и старым. У вас был любимым и юным. Вернулся в Хабаровск одиноким, но не старым и с каждым днем поправляюсь и, говорят, «молодею».
…Мои чебоксарские дни все были отданы вам. Вспоминая — я радуюсь той любви, которая окружала меня, той заботе, которая проявлялась со стороны всех моих родных ко мне, особенно со стороны мамы и тебя. Никогда я этих дней не забуду, и всегда они меня будут тянуть в Чебоксары.
20 сентября 1952 г., Сочи
Дорогая, родная моя мама!
Тебе исполнилось 70 лет! Разреши мне обнять тебя, мою милую маму, поцеловать и пожелать еще долгих, долгих лет жизни. Твой старший сын Шура (ему уже 53-й год) шлет тебе сердечное поздравление со славным и трудовым семидесятилетием, низко кланяется тебе с земным поклоном и благодарит тебя за все, что ты сделала для него.
Мне сегодня хочется тебе высказать все невысказанное, хочется быть совсем, совсем маленьким, приласкаться к тебе и маленькими ручонками ласкать твою большую жизнь!
Что поделаешь, мама!? Ведь жизнь прожить — не поле перейти. И ты, и я (твой старый сын) прожили очень много, много трудностей преодолели, много еще их предстоит преодолеть.
Бывал я груб с тобой в письмах, резко высказывался, доставлял тебе ненужные переживания, волновал тебя… Прости меня! До меня не доходило, что тебе уже 70 лет, а вот дошло, и мне стыдно, что я зря расстраивал тебя, омрачал твою жизнь. Больше этого не будет.
Прежде чем начать это письмо — я прошел мысленно весь твой жизненный путь. Когда я появился на свет (май 1900 г.), тебе еще не было 18 лет, и ты не знала горя, горя житейского. Я помню твою жизнь с 1905 г., то есть в течение сорока семи лет, срок достаточный для того, чтобы сказать тебе: «Моя мама! Я люблю тебя, всегда думаю о тебе и горжусь тобой».
…Твой Коля, мой отец, был славный человек. Сильный, волевой, принципиальный! Но несчастный. Царская Россия сгубила его. Нельзя думать только о том, что он пил, был несправедлив. Ведь это он находил неправильный выход из бедственного положения рабочего старой России. Если бы он был жив сегодня, я уверен, что он был бы лучшим твоим другом и в этот твой семидесятилетний юбилей, нежно склонившись над твоей головой, сказал: «Спасибо тебе, Надя, за наших детей. Спасибо тебе, моя любимая женушка, за мое счастье, которое ты мне дала».
Да, если бы он был жив!? Я бы уже присутствовал на вашей золотой свадьбе, которая должна была праздноваться в 1949 году… Но его, моего любимого отца, а твоего мужа, нет в живых…
Родная моя! Пишу это письмо, а слезы капают и капают… Какая ты всегда была хорошей, трудолюбивой работницей и нежной матерью, несмотря на бедность, на суровые условия нашей жизни…
Так прожила ты первую половину своей жизни: в горе, в нужде, в работе, в борьбе с трудностями. Она, эта жизнь, подготовила тебя к новой эпохе. В новую жизнь советского человека ты вошла полноправным гражданином, а вместе с тобой и твои дети. Двое сыновей (Александр и Иван) в первый уже год революции добровольно ушли на фронт сражаться за новую жизнь, за весь наш народ. Они (твои сыновья) были подготовлены тобой к этой борьбе, могли быть только с рабочими и за рабочих. Разве это не твоя гордость? Разве в день своего семидесятилетия ты не можешь сказать, что передала своим детям волю к борьбе, что своим самоотверженным трудом и горькими слезами ты воспитала нас пятерых. В живых осталось трое, но, думается мне, что они достойные бойцы за современность, за твой покой, за радость твоего мудрого, ясного сознания, за благодарность рабочим — своему отцу и своей матери…
Мама! Как интересно сложилась твоя жизнь! Ты только подумай. Половину своей жизни (35 лет) ты прожила, провела в старое, царское время, половину (35 лет) при советской власти. Ведь это же очень знаменательно. Всю свою зрелость (до 35 лет) ты провела в тяжелых условиях в борьбе за кусок хлеба! Вторые 35 лет ты заслуженно пожинала плоды своего воспитания своих детей. Тоже нелегко было жить! Но я всегда с особой гордостью произношу твое имя…
Года идут! Ты еще, моя дорогая мама, доживешь до коммунизма. Тогда я уже скажу другое: начала ты жить, мама, при крепостничестве и царизме, прожила всю эпоху социализма и живешь теперь в коммунизме. Черт возьми, какая богатая и разная, разнообразная твоя жизнь! Я завидую (в хорошем значении этого слова) твоему возрасту, мама! Мечтаю, чтобы оставшиеся мои 17 лет до семидесяти я был трудоспособен, как ты, вынослив, как ты, самоотвержен, как ты, заботился о родных, как ты!
Я сожалею, что не смогу быть на твоем юбилее, но в этот день я мысленно с тобой… В этот день я буду в дороге из Сочи в Одессу. Так надо. Ты не сердись на это отсутствие мое. Ведь я странник, путешественник с юных лет. Ты меня благословила на ратное дело и ему я отдаю все силы энергию, знания, опыт, отдам и свою жизнь, если придет время и необходимость доказать это еще раз.
…А как бы я хотел быть у тебя в твой праздничный день! Собрал бы всех своих тетушек, взрослых племянников и племянниц, посадил бы тебя в кресло и сказал: «А ну давай, родная! Командуй нами. Говори, кому что надо делать». А ты бы сидела такая сердитая, строгая… Губы поджала… Нет, нет да и окликнешь: «Шура, не так ты делаешь, так вот надо».
…Будь здорова, моя дорогая мама! Живи еще много-много лет, будь бодрой и смелой! Целую тебя и обнимаю.
Эту фотографию семьи Александр Боголюбов носил с собой в течение всей жизни.
Письма и фото из фондов Чувашского национального музея и Государственного исторического архива Чувашии. Письма публикуются с сокращениями. Пунктуация и орфография автора сохранены.
***
