«За нас с вами» — в название нового фильма Андрея Смирнова вынесена первая часть любимого тоста одного из героев. Режиссер «Белорусского вокзала», «Дневника его жены», «Идиота», «Апостола» не исключает, что эта картина может быть для него последней. Вероятно, поэтому он решил сделать максимально широкий срез эпохи (действие начинается в 1952-м, за пять месяцев до смерти Сталина, заканчивается 5 марта 1953-го) и за два с половиной часа экранного времени рассказать сразу обо всем: репрессиях, «деле врачей», антисемитизме, борьбе с космополитизмом, судьбе бывших военнопленных, разрастании Москвы за счет деревень и смене крестьянского уклада жизни городским. При этом сам Смирнов говорит, что его кино — вот ни за что не поверите — о любви и женской доле. Отзывы зрителей — от восхищенных до крайне негативных с обвинением режиссера в русофобии. И говорит это только об одном: есть, за что фильм похвалить, и за что покритиковать.
Режиссер — Андрей Смирнов,
продолжительность — 2 часа,
места съемок: Москва, Торжок
Отголоски «Белой гвардии»
У тоста «За нас вами» есть вторая часть: непечатная про «…с ними». И кино строится на этом разделении на «нас» и «их». Что-то булгаковское есть в том, как в Новый год собирается за большим столом семья профессора философии Петкевича (Андрей Смоляков), к ним приходят гости, такие же думающие, интеллигентные, они доверяют друг другу и могут говорить открыто, что «несбыточная мечта русской нации — равенство. Гражданские права, голосование, не это нам важно! Нас волнует, чтобы у соседа на обед была похлебка, как у меня. А если в ней плавает мясо, а у меня нет, то он жулик, прохиндей, вор. Мы терпеливы как никто на свете, мы можем вынести то, что другим не снилось. Не выносим мы только три вещи: чужой ум, красоту и талант».
И как в «Белой гвардии», этому миру за кремовыми шторами противостоит другой — в случае с Петкевичами он начинается уже на кухне, потому что семья из пяти человек ютится в большой коммунальной квартире. А на кухне слушают радио, цитируют вслух газету «Правда» и заглядывают в чужую сковородку: «Энто ж на каком рынке такую рыбку дают?».
Действия как такового нет, есть встречи и разговоры, где каждая фраза выверена и бьет в свою цель: «Только в мире все тревожней. Ощущение, что тучи сгущаются. Заваруха в Корее никак не закончится, англичане атомную бомбу взорвали, американцы — водородную. Президентом избрали генерала Эйзенхауэра, что они там, войны что ли ждут?».
Как Тальберг в «Белой гвардии», в семье Петкевичей есть Борис (Александр Устюгов), метростроевец, начальник бригады, который в эту интеллигентную обстановку не очень вписывается. Он недолюбливает своего тестя-философа и считает его антисоветчиком. И, как Тальберг, в критический момент Борис исчезает из семьи. И непонятно, почему Ариадна Петкевич (Юлия Снигирь) вышла за него замуж. Борис — простой мужик, а она все-таки дочь своих родителей, и в духовном плане они совсем не ровня. В этом смысле ей даже ближе аспирант МГУ Олег Рутковский (Иван Добронравов), который приходит к отцу на консультации по феноменологии. Дина смотрит на него с нежностью, и кажется, у них может начаться роман, но после ухода мужа из семьи она снова выберет себе не того парня.
Феноменология Эдмунда Гуссерля, основанная на том, что нужно верить очевидному, осязаемому, идет вразрез с марксизмом. Профессор ночами пишет научный труд об экзистенциальных основах феноменологии, считая это своим последним долгом перед Господом и понимая, что издать книгу в СССР вряд ли получится. В стране продолжаются аресты. Набирает обороты «дело врачей», уже предъявлено обвинение главному врачу Сталина.
Сосед по коммунальной квартире доктор Дорфман (Леонид Ярмольник) после ареста коллег-евреев ждет, когда придут за ним. На кухне опять читают «Правду» с разоблачением, что все арестованные врачи были завербованы американцами. Дорфман на эмоциях пытается объяснить соседям, что все доктора прекрасные люди, профессионалы, он каждого знает лично. «Почему я должен верить вам, а не газете «Правда»?» — жестко останавливает его читающий. И как на это ответить?
Наверное, тема сталинских репрессий не должна уходить из кинематографа, сколько бы фильмов об этом не было снято. До сих пор в стране нет точных данных о жертвах. Есть цифра 3778234 репрессированных — с 1930 по 1953 год, но это неофициальная статистика. Ладно Москва с ее интеллигенцией, военными, чиновниками, но в аграрной Чувашии большинство репрессированных — колхозники. Вряд ли кто-то из них читал Гуссерля в оригинале и писал по ночам не то что научный труд — хотя бы дневник. В графе «обвинение» в основном значатся: вели антисоветскую, антиколхозную агитацию, совершили организованный массовый теракт. Учитывая современное смысловое наполнение слов, трудно представить, какой массовый теракт мог быть в колхозе в 1930-е годы.
Если открыть Книгу памяти Чувашской Республики и почитать биографии осужденных, то эпоха встанет перед глазами во всей своей неприглядности. Вот, например, Бонифатий Платонов, заведующий Эренарской начальной школой в Аликовском районе, был отправлен в лагерь на 10 лет за антисоветскую агитацию. 55-летнюю немку Эмилию Рис из Канаша обвинили в сектантстве и приговорили к расстрелу с конфискацией имущества. И неважно, что она родилась в Марксштадте в республике немцев Поволжья и говорила по-русски: в сентябре 1941 года все немцы стали врагами. Неизвестно, за что в 1937-м был расстрелян музыкант Чувашской филармонии Лев Остен-Сакен. В графе «обвинение» пусто. За фамилию? За дворянское происхождение? Эпоха сменится, почти всех потом реабилитируют, но разве вернешь расстрелянных и умерших в лагерях…
Женщины на фоне эпохи
Наверное, история о женской доле, о которой говорил режиссер, начинается после ареста профессора Петкевича. Слишком много внимания зрителей он забирал на себя своими рассуждениями, оставляя в тени дочь. И вот здесь, на мой взгляд, лучше бы ни в какую любовь режиссер историю не уводил. Пока Дина стоит в очередях, участвует в перекличках, пытаясь выяснить, в какой изолятор отправлен отец, она знакомится с капитаном МГБ Иваном Пряхиным (Александр Кузнецов), и он помогает ей собрать информацию об арестованном профессоре. Не понимаю, как всего лишь капитан (не майор, не полковник) смог добыть для Дины копию приговора и узнать, в какой лагерь отправили Петкевича. Профессор МГУ теснится в коммуналке, а у капитана госбезопасности отдельная служебная квартира с уборщицей?
В его внезапную любовь к Дине не особо верится: он все время говорит лишь о ее красоте, не особо всматриваясь в душу, а она и вовсе начинает видеть в нем человека, только когда узнает, что его крестьянскую семью раскулачили, и родные умерли от голода.
— Почему они пришли, что он им, родственник? — спрашивает Дина, указывая Ивану на бесконечную очередь из желающих проститься со Сталиным.
— Хозяин. Они привыкли хозяина не столько уважать, сколько бояться, — так отвечает ей не профессор философии, а капитан МГБ, которому нет еще и 30-ти. И говорит на улице, а не шепотом на кухне.
Иван — звено той системы, которая отобрала у Дины отца, и так мало правдоподобия, что она падает в объятия к капитану именно в тот день, когда узнает, что профессор осужден по 58 статье как «враг народа». Да еще и говорит Ивану, что «выжить в этой жуткой стране может только любовь». Крестьянский сын, МГБ-шник, еще и женатый, с ребенком! Он ей по уровню образования и духовного развития тоже не пара. Дина читает Ахматову в самиздате и для незнакомой женщины за деньги пишет кандидатскую о Чернышевском. Мать Ангелина Федоровна (Ирина Розанова) — дворянка, училась в Смольном, в старом сундуке хранит белые перчатки до локтя и веер, ест из фамильного серебра. И, похоже, она никогда нигде не работала.
В ситуации, когда муж ушел, отец арестован, ее саму выгнали с работы в издательстве как дочь врага народа, и они с матерью уже начали распродавать драгоценности, Иван — настоящее спасение! Но только при чем тут любовь? И эта линия в фильме, заявленная как главная, получилась, на мой взгляд, самой слабой.
Но что точно стоит выделить — так это второстепенных персонажей: соседей, женщин в очередях. Не раз писала в своих киноотзывах, что в сильных фильмах прописаны характеры всех героев. И как короля играет свита, так здесь без этих баб — женщинами назвать их трудно — история бы не получилась! Мы даже не знаем, как многих зовут, но по отдельным репликам можно понять всю их судьбу. Особенно после объявления по радио о смерти Сталина. «Теперь нам конец! В Сибирь драпать будем! Разбомбят нас америкаНЫ», «Виссарионыч, родненький, на кого ты нас оставил?!», «Благословен Господь, прибрал злодея» — и это все в одной квартире.
Но ощущения беспросветности нет: ни в силу нашего знания, что впереди хрущевская оттепель, а из-за характеров главных героинь. Смирнов показал нам женщин, способных пережить любое горе, не упасть духом. И в этом настоящий аристократизм, который у Дины от матери.
Какая она, женская доля в России, о которой говорит режиссер? Терять мужей, сыновей, находиться на грани нервного срыва и все равно выживать без мужчин? Обилие смысловых пластов и внезапный финал, что смотришь титры и недоумеваешь: неужели это все, — заставляют вновь и вновь мысленно возвращаться к фильму. Да, он абсолютно антисталинский, но не антисоветский — слишком много в нем любви к людям, которые выиграли войну и подняли из руин огромную страну.
