Режиссер — Сергей Урсуляк,
продолжительность — 2 часа 20 минут,
места съемок: Беларусь, Израиль, Россия
«Праведник народов мира» — это почетное звание в Израиле присваивают людям разных национальностей, которые, рискуя собственной жизнью, спасали евреев во время Второй мировой. Фашисты быстро и жестоко расправлялись с теми, кто укрывал у себя евреев, помогал им бежать, переправлял через границу, и такая помощь требовала смелости и мужества. Слово «праведник» никак не вяжется с образом советского офицера, коммуниста, бухгалтера по образованию, не верившего ни в бога, ни в черта Николая Киселева — реального человека, о котором Сергей Урсуляк снял фильм. Но это не про образ жизни и мыслей, а про звание, которое Институт Холокоста и героизма «Яд ва-Шем» присвоил красноармейцу в 2005 году. Посмертно. И в фильме «Праведник» две истории: как в израильском институте искали свидетельства подвига Киселева и, собственно, сам подвиг.
О чем кино?
Конечно, это не «Список Шиндлера», за который Спилберг получил Оскар, но радует, что кинематографисты вновь вернулись к теме Холокоста. Для Сергея Урсуляка эта тема личная: его бабушка со стороны отца во время войны оказалась в еврейском гетто на границе Украины и Молдавии. Может быть, еще и поэтому у режиссера не было морального права снять плохое кино.
Историк Инна Герасимова нашла в белорусских архивах «список Киселева» и по ниточке, как клубок, «распутала» всю историю. Киселева называли советским Моисеем: летом 1942 года из оккупированной фашистами Белоруссии по лесам он вывел 210 еврейских семей через линию фронта на территорию, где стояли советские войска. Рассчитывали, что это будет путь в 800 километров по немецким тылам, оказалось — в полторы тысячи. И в мирное время непросто пройти пешком такое расстояние. А тут истощенные люди, в основном пожилые и дети. Еды мало, лекарств нет — даже спирта, чтобы обеззараживать раны. А по следу несутся фашисты. Их начальник, как волк, который почуял запах крови, и теперь ему во что бы то ни стало нужно догнать своих жертв.
Кинематографисты не оставляют тему Великой Отечественной, но выходят какие-то сказки о войне. «Т-34», «Битва за Севастополь», «Сталинград» — там история с элементами фантастики. В «Праведнике» тоже есть любовь, много юмора, но нет ощущения, что нам подсовывают очередную «клюкву» с трафаретными образами советских солдат, сотрудников НКВД, контрразведчиков и фашистских генералов.
Смотрибельность 
«Праведник» смотрится на одном дыхании и впечатление оставляет светлое. Вообще в чем секрет хороших приключенческих фильмов или триллеров? В грамотном чередовании сцен напряжения и расслабления. Да, на протяжении двух с половиной часов мы смотрим, как одни герои убегают, а другие их догоняют, но есть моменты абсолютного спокойствия, где шутят друг над другом, вспоминают дом, булочки, еврейские обычаи… Есть в этом смертельно опасном походе даже сцена свадьбы. Не знаю, была ли она на самом деле, но в фильме она нужна, чтобы выдохнуть и вспомнить, что для любви и война не война — она прорастает в любых условиях, как трава затягивает пепелище.
Отдельная сюжетная линия посвящена астролябии — реликвии семьи Таль. Из драгоценных металлов пять веков назад ее изготовил в испанском Толедо еврейский мастер — дальний предок Талей. И за этой ценностью мы будем следить от первого кадра до последнего и переживать за нее, как за близкого человека.
Актеры
Чем действительно хорош фильм, так это характерами второстепенных героев. У них не так много сцен и слов, но и несколькими штрихами можно создать глубокие запоминающиеся образы. И они все разные. Вот вся седая Брайна Гольц, потерявшая своих родных в суматохе бегства из гетто. Уже половина пути пройдена, но она приваливается к дереву и остается — сил больше нет. Вот ее ровесница, мать двоих взрослых сыновей, которая приводит их в качестве добровольцев, когда требуется устроить для немцев засаду. И эта женщина кажется вообще стальной.
Вот молоденький скрипач Йони Гершман, не расстающийся со своей скрипкой, или часовщик Исаак Нойман из Гамбурга, женившийся на немке. С его женой связана одна из самых пронзительных сцен в фильме: уводя преследователей от своих маленьких сыновей, она побежит наугад, декламируя на немецком стихотворение, и один из фашистов ее догонит. Сразу перед глазами встала Женя Комелькова из фильма «А зори здесь тихие» и момент ее гибели. Получился эпизод-цитата.
Ну и, конечно, какой фильм Урсуляка без Маковецкого? «Ликвидация», «Тихий Дон», «Жизнь и судьба», «Одесский пароход», «Ненастье» — актер и режиссер просто неразлучны.
— Мне нужны двое, которые умеют стрелять, — заявляет Киселев.
— Я из всего умею, только покажите как, — отвечает командиру одноногий Рувим Янкель, герой Маковецкого. И в этой фразе весь его характер.
Все герои боятся: за себя, за близких, но каждый по-своему преодолевает этот страх. Киселев никогда не замечал, какой национальности окружающие его люди: «У меня в детстве, в нашей деревне, не было двух вещей: евреев и помидоров». Чем всегда подкупают персонажи Александра Яценко, так это их простотой, внутренней чистотой и честностью. Киселев сначала честно отказывается от этого похода. Ему обещают звание Героя Советского Союза. «Посмертно мне не надо», — парирует он начальству. «Но выбора нет, а шанс есть» — фраза как девиз фильма.
Но это у Киселева выбора нет, у него приказ, а у всех остальных героев выбор есть. И у предательницы Любы — 40-летней еврейки, сдающей немцам своих, и у партизана Ферзя, который напрашивается в этот поход к Киселеву. Но не ради друга, а чтобы быть ближе к понравившейся девушке Тови Лепницки. Евгений Ткачук («Обитель», «Жизнь и приключения Мишки Япончика», «Бомба») создал еще один образ фартового парня с криминальным прошлым и чистым сердцем. И у Тови есть выбор: выйти замуж, как положено, за еврея или ответить на чувства Ферзя — русского парня из Нижнего Тагила, уверяющего раввина, что у него и отец еврей и «мать — еврей».
Выбор был и у жены часовщика. «Вы немка?»,— удивленно спрашивает ее фашистский солдат, узнав и продолжив стихотворение, которое она читала. И в этот момент перед лицом смерти она назовет другую национальность.
Если фильм берет за душу, то зритель поневоле ставит себя на место кого-то из героев. Как у Евтушенко в поэме «Бабий Яр»:
«И сам я, как сплошной беззвучный крик,
Над тысячами тысяч погребенных.
Я — каждый здесь расстрелянный старик.
Я — каждый здесь расстрелянный ребенок».
Кинематограф находится в вечном поиске героя, и, мне кажется, Сергею Урсуляку на этот раз повезло его найти и экранизировать еще одну повесть о настоящем человеке.
