«Во славу Руси»

(Окончание. Публикуется с сокращениями. Начало в номерах за 10, 17 июня с.г.)

Земля постоянно интересовалась, как экипаж привыкает к невесомости. Космонавты неизменно бодро отвечали – нормально! И не кривили душой. Адаптация к условиям невесомости проходила довольно легко. Правда, в первое время полета Андриян и Виталий ощущали прилив крови к голове, что вызывало некоторую одутловатость лица. Но это не мешало нормально работать и вскоре прошло.
…Экипаж за время полета провел десятки репортажей и пресс-конференций с орбиты. Вот пример одного такого разговора с кор-респондентами газет, телевидения и радио, который состоялся на 50-м витке:
– Андриян Григорьевич, вы второй раз в космосе. Какие новые ощущения вы испытали?
– В первый полет я шел, не зная космической обстановки и продолжительной невесомости. Идя на второй полет, я уже был знаком со всеми этими обстоятельствами. Мне было все знакомо. Я знал себя и свой организм. Знал все тонкости адаптации организма к невесомости. Опыт первого полета во многом мне помог и продолжает помогать.
К невесомости привык так же быстро, как и в первом полете. Общие ощущения в этом полете примерно такие же, как и в первом, ничего особенно необычного нет. Конечно, на «Востоке» одному в кабине корабля было скучновато, а здесь нас двое. Вдвоем с товарищем всегда лучше работается. Есть с кем посоветоваться, чувствуешь локоть товарища и знаешь: в трудную минуту он всегда сможет прийти на помощь. Мы все вопросы согласовываем друг с другом, советуемся между собой и помогаем друг другу в работе…
– Андриян Григорьевич, спасибо, теперь второй вопрос: сравните насыщенность программ вашего первого и второго полетов.
– На корабле «Восток» программа полета была достаточно интересной. Особенно отвязывание, выход с рабочего кресла и свободное плавание в кабине корабля. Но теперь она более насыщенна. Выполняется много научно-технических, медико-биологических экспериментов, исследований и испытаний систем, а также интересные динамические операции по маневрированию и ориентации корабля.
…Для экипажа была разработана напряженная программа научных исследований. В полете Николаев и Севастьянов наблюдали некоторые редкие явления. Так, однажды при входе в тень Земли на фоне сумеречного сегмента на уровне мезосферы они видели серебристые облака. Явление было удивительно красочным и продолжалось 2 минуты 30 секунд.
Проводились биологические эксперименты. Сняли кинофильм, показывающий, как живут и работают космонавты в условиях невесомости… Кстати, этот фильм – «424 часа над планетой» – монтировали в КГБ. Такие были времена! Но фильм получился уникальный. Поэтому вполне заслуженно в 1978 году этот фильм получил премию Ленинского комсомола.
Такой объем научных работ немыслимо было бы выполнить без тщательно спланированного распорядка дня. И жесткий, неукоснительно соблюдаемый распорядок действительно был. После утреннего туалета и завтрака экипаж ежедневно проводил медицинский взаимоконтроль. После радиосвязи с Землей приступали к уборке жилых отсеков, а затем к выполнению экспериментов и исследований. Через два часа после первого завтрака Андриян и Виталий по очереди выполняли комплекс физических упражнений. Затем шел второй завтрак, и до самого обеда продолжались научные эксперименты. Обед предусматривался через три часа после второго завтрака, потом отдых, и снова в течение часа физические упражнения. Затем снова работа.
В конце рабочего дня космонавты производили тщательную уборку жилых отсеков. Ужинали. Перед сном снова производили медицинский контроль, проверяли функционирование всех бортовых систем корабля, микроклимат кабины и другие данные. Делали подробные итоговые записи в бортовых журналах за рабочий день. Затем – сон. Зашторивали иллюминаторы, выключали свет и забирались в спальные мешки, привязанные тесемками к поручням орбитального отсека. Сон продолжался не менее 7-8 часов.
Огромное внимание специалистов космической биологии и медицины в этом полете привлекал сам человек. Подготовка космической экспедиции на «Союзе-9» требовала ответа на ряд совершенно новых вопросов, с которыми космонавты до этого не встречались. Все они в основном определялись большой продолжительностью полета. Быт экипажа, условия их жизни, вообще все, что делали они на борту, – стало предметом испытаний.
Когда был установлен срок полета – 18 суток, – стало ясно, что заставлять питаться космонавтов одними бутербродами, паштетами, консервами и соками нельзя. Жестоко это! Был составлен довольно богатый рацион. В первые дни полета, когда аппетит был «не очень», космонавты «сэкономили» несколько банок мяса и паштетов. Это был хитрый расчет: Севастьянов и Николаев намеревались просить у ЦУПа продления полета. Отсутствие продуктов могло быть аргументом против такого решения. На 16-е сутки полета экипаж такой запрос сделал, но Земля их не поддержала. После отказа космонавты сразу принялись за уничтожение отложенных ранее продуктов и в оставшиеся двое суток, кроме предусмотренной нормой пищи, съели все, что было припасено.
…Человеческий организм, оказавшись в невесомости, сразу начинает реагировать на нее, начинает приспосабливаться к новым условиям. Например, разгибатели ног и туловища (так называемая ан-тигравитационная мускулатура) почти не работают, и в результате отмечаются те явления, которые медики называют «атрофия от бездеятельности», то есть наблюдается примерно та же картина, как и у людей, вынужденных длительное время находиться в постели, вследствие чего у них уменьшается объем мускулатуры ног. К сожалению, система физических упражнений, которая была разработана для космонавтов, оказалась неэффективной и не смогла поддержать их мышцы в «рабочем» состоянии. Из тренажеров на «Союзе» была только небольшая откидная площадка с резиновыми амортизаторами и эспандер. Да и ограниченный объем корабля «Союз-9» вряд ли смог бы вместить что-то еще. Конечно же, этот космический корабль не предназначался для длительных полетов, но полет Севастьянова и Николаева тем и ценен, что дал важнейшие результаты по длительному воздействию невесомости на организм человека. Что позволило в будущем решить эту проблему и открыло возможность совершения полугодовых, годовых, полуторагодовых полетов!
…На 252-м витке председатель Государственной комиссии по проведению полета «Союз-9» поздравил космонавтов с установлением нового абсолютного мирового рекорда по продолжительности полета.

Мягкая посадка

…Как же они соскучились по Земле: по земным звукам, запахам, ветру, «земному» солнышку, по цветам, птицам!.. А, главное, по своим родным, которые уже заждались!
В полете космонавты быстро привыкли к негромким монотонным шумам работы прибо­ров, электродвигателей, вентиляторов, регенерационной установки, холодильно-сушильного агрегата и бортовых часов. По характерным звукам определяли прохождение команд от программно-временного устройства. Четко прослушивали включение выбранной програм­мы, включение и выключение основного двига­теля и двигателей малой тяги, работу отдель­ных клапанов. Скоро по этим характерным зву­кам Андриян и Виталий могли четко анализи­ровать работу различных систем корабля.
Настроение было приподнятое. Виталий и Андриян приступили к сбору оборудования и вещей, которые предназначались к доставке на Землю. Переносили их в спускаемый аппарат, укладывали, закрепляли… Последняя ночь на борту корабля… Волнения перед посадкой не было, спали хорошо. В день посадки 19 июня на 283-м витке проснулись в восемь часов утра.
Когда включился двигатель посадки, космо­навты впервые за 18 суток ощутили едва заметную, но такую при­ятную для них нагрузку. Строго в заданное время произошло разделение корабля. Через иллюминаторы они увидели, как быстро отходят от них и исчезают приборно-агрегатный и орбитальный отсеки. Корабль снижался. Земля все ближе! Нагруз­ки начали нарастать. Сработала парашютная система, ко­рабль мягко закачался в воздухе. Открылся дыхатель­ный клапан. Кабина наполнилась легким туманом, и космонавты почувствовали аромат свежего воздуха!
– Вы не опускаетесь, зависли, – передали по­исковики, – наверное, попали в восходящий по­ток. Или возвращаться не хотите?
Внизу – целина, только узенькая полоска свежевспаханной земли, по краю которой пылит трактор. Корабль мягко приземлился как раз на эту вспаханную полоску шириной всего-то метров пятьдесят! Земля!

«Жить будете…»

Метрах в тридцати от корабля призем­лился вертолет поисковой группы. Се­вастьянов увидел, как по пахоте бегут к ним люди. Все позади! Он стянул с головы шле­мофон, тот, непривычно тяжелый, выпал из рук. Виталий только сейчас ощутил в полной мере навалившуюся на тело тяжесть. Посмотрел на Андрияна: тому, видно, тоже приходилось несладко – побледнел, капли пота катились по лицу. Наверху послышался стук, лязг – подбе­жавшие люди открывали люк.
– Ну, как вы там?
– Нормально. Только давайте-ка, ребята, по­могайте. Самим, наверное, не выбраться!
С трудом приподнявшись в креслах и дотя­нувшись до обреза люка, сначала Андриян, а за­тем Виталий попадали в сильные руки Влади­мира Шаталова, Алексея Елисеева, которые бе­режно вытягивали их из спускаемого аппарата и так же бережно укладывали на землю, на носил­ки. Севастьянов, едва коснувшись земли, сгреб горсть свежевспаханной, еще прохладной зем­ли, поднес к лицу:
– Земля, Андрюха! Наша родная!
Посмотрел на друга: тому было не до востор­гов. Николаев лежал на носилках, возле него хлопотал врач. Да и состояние Севастьянова было ничем не лучше: сердце билось как после хорошей пробежки, накатывала слабость, в гла­зах стоял туман… Врачи считали пульс, мерили давление, пульс скакал: космонавты лежат на носилках – 90 ударов, чуть приподнимутся – 120! С трудом, поддерживаемые под руки това­рищами, добрались до вертолета. Николаева уложили на лежанку, Виталий устроился на носилках, на полу. Экипаж был доставлен в Ка­раганду.
Состояние космонавтов было тяжелым: хо­дить они практически не могли. Любые измене­ния тела приводили их в состояние близкое к потере сознания. И все же они были счастливы! И уже понемногу, в меру своих еще очень сла­бых сил, начинали вкушать радости земной жиз­ни. Вкушать в прямом смысле слова. Кружилась голова, и находиться в сидячем положении было тяжело, но, когда пришло время обеда, друзья все же не отказались от свежего хлеба и мало­сольных огурчиков. Виталий попробовал и нас­тоящий горячий, ароматный борщ. Удоволь­ствие ни с чем не сравнимое!
Перед сном при помощи врачей помылись в ванной. В ванной, кстати, земные «перегрузки» переносились легче. Спать было практически невозможно: пружины вдавливались в тело, бросало то в жар, то в холод, поднималась тем­пература. Хотелось одного – снова туда, в неве­сомость, там-то уж можно было бы выспаться!
Промучившись всю долгую ночь, рано утром экипаж отправился на аэродром, и через нес­колько часов «Ил» с космонавтами на борту приземлился на Чкаловском аэродроме. Там готовили торжественную встречу, но торжества не получилось: когда Николай Кама­нин вошел в салон самолета и увидел космонав­тов… Вот как он сам позже вспоминал об этом: «Севастьянов сидел на диване, а Николаев – за столиком. Я знал, что они тяжело переносят возвращение на Землю, но не рассчитывал уви­деть их в таком жалком состоянии: бледные, опухшие, апатичные, без жизненного блеска в глазах – они производили впечатление совер­шенно изможденных, больных людей. Без вся­ких советов врачей мне стало ясно, что надо от­казаться от церемонии встречи, отложить засе­дание Госкомиссии и немедленно отвезти кос­монавтов в профилакторий под строгий меди­цинский надзор».
Андриян и Виталий спустились по трапу в сопровождении Шаталова и Елисеева. Никола­ев собрался с силами и своим спокойным, глу­ховатым голосом доложил:
– Товарищ председатель Государственной комиссии! Задание на полет на космическом ко­рабле «Союз-9» выполнено. Командир корабля полковник Николаев. Готовы выполнить любое новое задание!
Глядя на бледные лица космонавтов, их немедленно отправили в профилакторий ЦПК, где под наблюдением врачей им предстояло провести целых двадцать дней. Первую неделю в профилактории провели в лежачем положении. Мучили сильные мышеч­ные боли в ногах и спине. На седьмые сутки захотелось покурить… Се­вастьянов встал, оперся на стул и так, со стулом, по стенке, по стенке побрел в соседнюю комнату к Андрияну.
– Вставай! Чего разлегся!
– Ты уже ходишь?
– Как видишь.
– А как?
– Стул перед собой двигаю. Ну-ка, и ты давай со стулом, я тебя поддержу.
Он попробовал, получилось. Стоит бледный от напряжения, но улыбается.
– Андриян, а у меня спички есть. Давай поку­рим!
– А где сигареты возьмем?
– А помнишь, мы с тобой сигарету припрята­ли, мол, когда вернемся – закурим…
(В профилактории, перед туалетом, была гла­дильная комната, в которой стоял накрытый байковым одеялом стол, а над ним висело зерка­ло. Вот на зеркало, сверху, Виталий «Родопи» и положил.)
– А как же мы до гладилки дойдем?
– По стеночке, Андриян, по стеночке…
И вот друзья по стеночке, поддерживая друг друга, «ушлепали» из своих палат. Сели на то самое байковое одеяло. Сидят, дымят. В голове шум, но довольны, улыбаются, ногами болтают!..
С этого дня реадаптация пошла значительно быстрее.
По результатам медицинских обследований периметр бедра у космонавтов уменьшился на 7,5 сантиметров, периметр голени – на 3,5 сан­тиметра, тонус мышц ног упал на 78 процентов. Как сказал главный хирург Советской Армии Александр Александрович Вишневский: «У вас ноги превратились в два хвоста!» Сердце умень­шилось по площади на 12,5 процентов, а по объ­ему – на 20%. Объем крови, прокачиваемый сердцем, сократился в два раза.
Восемнадцатисуточный полет не прошел бес­следно для здоровья космонавтов. Организм Севастьянова пострадал меньше, и вскоре Вита­лий Иванович совершил второй космический полет. Николаев после приземления за год пере­нес два инфаркта, и больше в космос не летал.

А. Шалобаев, Ю. Устинов.