В прошлом году Чувашскому театру юного зрителя имени Михаила Сеспеля исполнилось 75. В 1933 году его создали ленинградцы – режиссер и педагог Эдвин Фейертаг и его жена Маргарита Фигнер. В Чебоксарах муж и жена выучили чувашский. Театр возник из их учеников (оба преподавали в Чувашском музыкально-театральном техникуме: Фейертаг – актерское мастерство, Фигнер – историю театра и литературу).
Старая гвардия «тюзян». Ее лозунг похож на высказывание чеховской Сони: “… как это не идти и не учить”. Но так ли уж он устарел? Каждый, кто знает историю детского театра, помнит, что перед тем, как открыть ТЮЗ в здании бывшего Тенишевского училища, Брянцев ставил с беспризорниками из детприемника “Золотую рыбку”. А сколько их сегодня – беспризорников? И должно ли это волновать деятелей нынешних тюзов? Оказалось: есть те, кто не равнодушен к судьбе брошенных детей. И работают они в Чебоксарах.
Поводом для поездки в Чувашский ТЮЗ была премьера, поставленная главным режиссером театра Станиславом Васильевым на грант СТД (в рамках Программы государственной и общественной поддержки театра для детей и подростков под патронатом Президента России). Приятно убедиться в том, что госсредства осваиваются неформально. Спектакль “Горе с запахом ромашки” – редкий случай во многих отношениях. Привычны сетования режиссеров на отсутствие современных пьес. В Чувашском ТЮЗе такую пьесу нашли (кстати, знакомство автора и режиссера произошло на Лаборатории драматургов в Чебоксарах). “Горе с ромашками” написала Зинаида Долгова. По профессии актриса, она делает первые шаги в драматургии. Несовершенство текста искупается искренностью, желанием говорить о реальной беде.
В глубине сцены построен дом, открытый для всех, кому нужны сочувствие и понимание. Художник Ольга Ежкова делает его “прозрачным”. Четвертая стена отсутствует, и зритель видит скромную комнату с деревянным полом, над которым висит старый, уютный оранжевый абажур. Хозяин этого дома, окруженного пасекой, – Виктор (Дмитрий Михайлов) собрал под своим кровом бездомных мальчишек. Придумал своего рода коммуну. Парнишки учатся в школе, но и дом, и пасека на них. Хотя дети, да еще хлебнувшие лишений, – вовсе не ангелы. Возня, перепалки между ними неизбежны. Островок добра не защищен от вторжения злых сил. В этот теремок прибегают юные влюбленные (Алевтина Семенова и Дмитрий Петров). И очень скоро родители жениха появятся на горизонте с тем, чтобы разлучить молодых, а заодно призвать на помощь правоохранительные органы в лице милиционера Смоленцева (Александр Степанов). Тот готов за взятку взять под стражу хозяина домика, разогнать детей по приютам. Ну а землю, дом и пасеку мамаша (Светлана Григорьева) твердо решает забрать себе. Пьеса, собственно, тем и заканчивалась. Но режиссер противится “правде жизни” и согревает прямолинейную публицистику театральностью. И дело не только в том, что в финале папаша-подкаблучник (Владимир Григорьев) вдруг становится на сторону униженных и оскорбленных. Для Станислава Васильева важен некий мистический план этой истории. Все, что совершает главный герой, он делает в память о матери. Ее платье как оберег способно утешить и подбодрить (здесь на миг вспомнилась “Обратная сторона Луны” Лепажа). Подлинность этой непреходящей любви, как и пронзительные метания мальчика Олюша в исполнении Ольги Почалкиной, истово верящего, что его мама найдется, – делают спектакль трогательным и щемящим.
Симпатию вызывает и “Очень простая история” М. Ладо. Хорош ансамбль, где С. Васильев нашел убедительный способ существования двух миров (людского и “животного”). В спектаклях театра отчетлива интонация доверительного, без назидательности, разговора со зрителем. Разговора по душам.
Несколько особняком смотрится в той серии спектаклей, что удалось посмотреть, – “Гроза” А.Н. Островского. Она решена неожиданно, как некое фольклорное действо. Яркие декорации, где одежда сцены расписана под гжель, дом Кабановых напоминает фарфоровый чайник с голубыми цветами. Причудливы костюмы обитателей Калинова: в них все герои похожи на сувенирных кукол. Парики, цилиндры и картузы специально утрированы (сценография и костюмы Ольги Ежковой). Катерина (Наталья Алексеева) закована в синий сарафан и высокий головной убор, скрывающий волосы. Борис (Дмитрий Михайлов) – единственный, кто кажется героине настоящим живым человеком в этом кукольном (читай, неподвижном, закостеневшем городе). Но и Борис в результате окажется безвольной куклой, вот почему Катерине один путь – в омут. Эксперимент любопытный, хотя великая пьеса порой сопротивляется придуманным режиссером Васильевым рамкам. Однако, сам факт, что в театре ведутся поиски, представляется важным.
Дело в том, что Чувашский ТЮЗ существует в таких условиях, которые отнюдь не располагают к творчеству. Он квартирует в огромном Дворце культуры тракторостроителей. Это означает, что спектакли играются в громадном (больше, чем на тысячу мест) зале. Актеры ютятся в тесных гримерках и о нормальном душе могут только мечтать. Службы и цеха рассеяны по всему дворцу, руководство которого озабочено своими интересами. Назовите мне ТЮЗ, не играющий детские спектакли на зимних каникулах? А вот в Чебоксарах все обстоит именно так: ТЮЗ не должен мешать выгодным для ДК новогодним елкам. Многие детские театры страдают от больших залов. Но ведь это их собственные залы, как и здания, им принадлежащие. В столице республики Чувашия у детского театра нет СВОЕГО дома. Согласитесь, что это странно. А между тем, работы у небольшой труппы – невпроворот. По плану им предстоит сделать 5 постановок в год, сыграть 260 спектаклей (немалая доля их приходится на выездные). Техника (автобусы) хромает в прямом, а не переносном смысле.
Честно говоря, удивляешься тому, что здесь не принято жаловаться, что труппа во главе с молодым, ищущим режиссером работает, не щадя себя, честно и с любовью к зрителям. Кстати, несмотря на громадное пространство, ни на одном спектакле я не ощущала знакомого холодка отчуждения между сценой и залом. Артисты привыкли концентрировать внимание публики без форсажа. Что дорогого стоит. Театр играет на двух языках – чувашском и русском. Не знающие чувашского получают наушники. Издали зорко следят: всем ли хорошо слышно? Я была свидетелем того, как крадучись, чтобы не помешать спектаклю, работники театра меняли барахлившие наушники. Скажете, мелочь. Мне кажется – культура отношений.
Чувашский ТЮЗ не испортил “квартирный вопрос”. Но он должен быть решен. И театр, и зрители этого заслуживают.
Е. ДМИТРИЕВСКАЯ,
“Экран и сцена”, № 3, февраль 2009 г.
(печатается с сокращениями).
