Владимир ВЯТКИН: Фотография воспитала во мне уважение к человеку

Один из гостей недавно прошедшего в Чебоксарах Международного фестиваля молодежной фотографии, фоторепортер РИА «Новости» Владимир Вяткин стал на этом фестивале любимцем молодежи. Его опыт работы в фотожурналистике оказался в центре внимания начинающих фотографов. Однако академик Международной гильдии фотографов средств массовой информации, обладатель премии «Золотой Глаз» и шести золотых медалей World Press Photo на пресс-конференции с места в карьер заявил, что среди журналистов фотографы, увы, совсем не на первом плане. А молодых сегодня больше интересуют технологии, а не содержание. В интервью с обозревателем «СЧ» он рассказал об этом подробнее.

МЕСТО ИЗОБРАЖЕНИЙ ЗАНЯЛА РЕКЛАМА

– Владимир Юрьевич, вы сказали на пресс-конференции, что фотожурналистика сейчас не в чести.
– Интернет и телевидение отодвинули ее на второе место. Журнальная фотография в том виде, в каком она была в советские времена, потеряла свою значимость. Сейчас нет тех сложных фотографических историй в виде фоторепортажа или фотоочерка, которые отражали время. Место этих изображений заняла реклама. Но это не означает, что фотография умерла.
– А почему у нас невозможно существование такого же агентства, как Magnum Photos, где на высочайшем уровне занимаются репортажами со всего мира?
– Для всего нужны определенные исторические условия, временные рамки, некий спрос. Magnum Photos возник в конце 40-х годов прошлого века, а это, извините, совсем иные скорости распространения информации. И журналист Magnum, приехавший с вьетнамской войны, француз или американец, успевал обрабатывать свой материал, печатать фотографии и выставлять их прежде, чем об увиденных им фактах узнавал зритель. Подумайте, люди приходили на выставки, чтобы увидеть, а что происходит в Индокитае! Сейчас с Ближнего Востока и из Афганистана телевидение ведет прямой репортаж.
– Но фотографии незачем гнаться за телевидением.
– Конечно, телевизионная и интернет-информация поверхностна, она сиюминутна, там невозможно углубиться в смысл, образ. Поэтому будущее, я говорю о фотожурналистике, за глубиной проникновения в психологию, сердце, душу. На телевидении время – это деньги, а деньги – время. А фотограф может системно и глубоко работать над темой. Если, конечно, он свободен от заказа. Вот посмотрите, результаты этой выставки показывают, как много вокруг нас одаренных молодых людей. Но видно, что у самых свободных из них нет средств. А фотография сегодня требует немалых денег.
– Может быть, дело в том, кто заказывает «музыку»? Вы же работаете в штате новостного агентства и в то же время чувствуете себя совершенно свободным художником.
– Да, сегодня я снимаю то, что мне хочется. Мне в РИА «Новости» дали полнейшую свободу. Для меня АПН – это как мой второй родильный дом. Я в 1968 году взял там аппарат в руки, не имея до этого к фотографии никакого отношения. Да, ко мне относятся с уважением. Но думаю иногда, не дай бог что-то изменится. И те люди, кто меня лелеет, уважает, оберегает, уйдут, и придут другие, которым это не будет нужно. У нас было 100 штатных фоторепортеров в Москве, 60 в регионах. Сейчас это на порядки меньше. Я не могу жаловаться на свою жизнь, но мне обидно за своих коллег, одногодков, друзей, с которыми немножко не так попрощались. Людям, проработавшим в фотографии много лет и отдавшим здоровье и жизнь ради авторитета русской и советской фотожурналистики, можно было сказать – спасибо. Вот вам грамоты, мы вас любим и уважаем, но есть молодые, они идут, надо отдать им место. Но мы, во-первых, не умеем ценить, что должны. И, во-вторых, Россия просто не визуальная страна. Однажды мы в узком кругу, а там были специалисты с величайшим опытом, мастера высочайшего класса, фотохудожники из Питера и Москвы, фотожурналисты, экспериментаторы, сели и сделали вывод. Россия – страна, прежде всего, литературная, музыкальная, шахматная, балетная. Но не визуальная.

НАГРАДЫ ВРУЧАЛИ НЕ В КРЕМЛЕ…

– Насчет того ценят или нет. Если посмотреть на ваши награды…
– Дело не в этом. Я говорю о том, что сейчас ценится в обществе и во властных коридорах. И это отнюдь не образцы истинного творчества. Предпочтение отдается шоу-бизнесу. Извините, два ордена, «За личное мужество» и «Дружбы народов», я получал не в Кремле, а чуть ли не в ЖЭКе. Хотя все эстрадники, начиная с Филиппа Киркорова, «светились» при награждении на экранах с первыми лицами.
– Может быть, это просто вопрос пиара?
– Не только в этом дело. Это говорит о том, что общественное мнение в России не принимает фотографа как человека, производящего материальные и художественные ценности.
– Это что, приговор?
– Нет. Но этому можно и надо учиться. Для этого надо созреть. Как созрели для этого в тех же США, например.
Там фотограф моего уровня вхож в элиту общества, как ведущие политики, бизнесмены, спортсмены. Вы, наверное, представляете, как происходит вручение кинооскара? Но по сравнению с церемонией фотооскара это – песочница! Фотограф там равный среди звезд. У нас же сегодня все фотографы. А фотографии надо учиться. Системно и долго.
– А может быть, это просто ревность профессионалов, ведь сейчас все взяли в руки фотоаппараты?
– Если честно, такая ревность существует. Но я в данном случае говорю о результатах. Для того чтобы достичь моего уровня, надо быть мною. Пережить то, что я пережил. Испытать те сложности, которые я испытал. Чтобы снимать как Щеколдин, надо быть Щеколдиным, как Семин – Семиным, а как Максимишин – Максимишиным. Но можно осваивать эту технологию, некий подход к фотографии, к мышлению. Это надо делать ежедневно, ежечасно. Сделать отличную фотографию безумно тяжело. Вы знаете, если я делаю одну хорошую фотографию в год, значит, этот год прожит не зря. Но чтобы ее сделать, надо не только учиться, а прожить жизнь. Фотожурналистика не профессия – это образ жизни. Побывайте на тех войнах, на которых был я и мои коллеги, посидите в тюрьме, психбольницах. Пообщайтесь с людьми не 10 минут, даже не 2-3 часа, как общаются телевизионщики, а месяцами. С солдатами в Чечне, с заключенными во Владимирском централе, с нелюдем Чикатило. Вот она – фотожурналистика.
– Но ведь кадр – это доля секунды!
– Недавно сделал для себя открытие. Чем уникальна фотография? Больше ни один из видов искусства не делается в доли секунды посредством контакта со своим героем либо объектом съемки. То есть фотография – это жуткая ответственность. Моральная и этическая. И даже юридическая. Перед человеком, перед обществом. Хотя, к сожалению, никто над этим не задумывается.

ПРИТЯГИВАЕТ НЕЗАВИСИМОСТЬ

– Сейчас очень много женщин занимается фотографией.
– У меня даже есть цикл лекций «Современная фотография и роль женщины в ней». Я никак не мог понять в 90-х в Америке, где я преподавал, почему у них из 180 человек в учебной группе 90 женщин? У нас в то время на 400 мужиков-выпускников журфака в МГУ было только 4 женщины. Сейчас уже все наоборот.
– В чем же причина, по-вашему?
– Фотография – одна из очень удобных форм женской эмансипации. Независимость – вот в чем притягательность.
– Думаю, это еще и средство изучения мира.
– Великолепное средство! Средство познания себя самого, окружающих людей, различных проблем. Вот я, например, снимаю работу врачей, а значит, обязательно вникаю в суть аппарата Илизарова, смотрю на операцию, пробую, что это такое.
– И все же в один и тот же миг один снимет шедевр, а другой нечто совершено проходное.
– Основа фотографии – ее документальность. Но этот документ должен быть художественным. И в этом разница между просто «снимальщиком» и фотографом. Ведь снимают все и вся: демонстрации, митинги, марши несогласных. А что останется в истории? Например, сейчас много говорят про средний класс. А как он выглядит, этот средний класс? Это не Потанин, не Прохоров, не Ксения Собчак, не телеведущая, не прохиндей, который вылез на деньгах. Что-то другое. Я своим студентам дал задание: найдите образ этого среднего класса, покажите!
– Так, когда же, по-вашему, Россия станет визуальной страной?
– Она будет визуальной, когда кто-то прозреет. Кто-то поймет, что от фотографа зависит очень многое. Однажды в 1980 году у меня была интересная встреча с Армандом Хаммером. Он проявил ко мне необычный интерес. И я спросил: «Почему?» Он сказал вроде бы банальную вещь: «Слишком легко фотографу удается сделать из дурака умного и из умного дурака. Я хочу на ваших фотографиях всегда быть умным. Для этого мы с вами должны дружить». Мы с ним действительно дружили.
– Вы можете назвать себя счастливым?
– Про личную жизнь сказать этого не могу, а как фотограф, безусловно. Я даже сам себе завидую, что стал фотожурналистом. Уникальная профессия, равной которой нет. Если бы не она, я бы никогда в жизни столько не увидел, не узнал и не почувствовал. Не был бы 4 года в Арктике, на 11 войнах. То есть она открыла мне мир. Научила находить общий язык со всеми людьми, находятся ли они на гребне успеха или сидят в тюрьме, в долгах или подставах. Фотожурналистика воспитала во мне уважение к человеку и обществу.