Зрители станут соавторами произведений
До открытия II Чувашской биеннале современного искусства остался всего месяц, уже известны площадки, на которых будут происходить события, состав участников, постепенно формируются параллельная и образовательная программы, проходят обучение медиаторы, которым предстоит работать с посетителями. Подробнее о процессе подготовки мы решили узнать из первых уст — от куратора биеннале Иры Конюховой.
— У вас довольно богатый кураторский опыт — и в Европе, и в Москве. Пригодился ли он вам в работе на Чувашской биеннале, и есть ли существенные отличия в работе с провинциальными проектами?
— Опыт у меня был очень разносторонний. Я работала в небольшом провинциальном музее в Германии с очень хорошей коллекцией. По желанию директора в нем устраивались и выставки современных художников. Музей размещался в историческом здании, и там ничего нельзя было трогать, только максимально бережно расставлять акценты, чтобы ненароком не задеть что-то ценное. В Германии в провинциальных городах люди так же, как и в России, не воспринимают современное искусство — нужно объяснять, показывать. А чаще я все же делала выставки не в музеях. В Москве, например, я работала в креативном кластере «ЦТИ «Фабрика» — это пространство с голыми стенами, без тех возможностей, которые предоставляет классический музей, и с минимальным бюджетом. При этом выставок было чуть ли не 50 в год — напряженный ритм. Так что опыт проведения выставок в провинциальном пространстве, где нет изначально отклика на современное искусство, у меня есть, и дело это мне не кажется сложным. Главное в таких случаях — не быть снобом, не заходить с позиций «вы тут ничего не понимаете, сейчас я вам расскажу» и «мне главное, чтобы люди из столицы приехали, посмотрели и сказали как здорово!», а пытаться говорить с людьми, понять, что им важно. В контексте Чувашии мы хотели поднять какие-то довольно болезненные, затрагивающие горожан темы. Такие, как стройка ГЭС, например.
— А каково это — вступать в диалог с людьми, далекими от современного искусства, настроенными к нему довольно прохладно?
— Работа со зрителем будет строиться через общение с медиаторами. У меня был подобный опыт в 2017 году на «Документе»: мы не делали классическую экскурсию с небольшими интерактивными элементами, а старались как можно больше разговаривать с посетителями, чтобы понимание того, о чем работа, возникало внутри группы, из общения между людьми. Именно среди тех, кто крайне далек от искусства, мы наталкивались на очень сильное сопротивление — они вообще не хотели рассуждать. Им было гораздо проще, если бы я рассказала, что как надо понимать. В то же время, если делать это аккуратно, то человек может прийти к действительно глубоким осознаниям.
— Как ваш личный опыт повлиял на построение концепции выставки?
— Я 13 лет жила за границей, а опыт мигранта как никакой другой формирует представление о собственной принадлежности. Сталкиваешься с тем, что люди живут иначе, и это вызывает сильнейший кризис самоидентификации: кто я, почему это мое. И с одной стороны, это мой личный опыт, с другой — он общий для всего моего поколения. Родившиеся еще в СССР, но выросшие в России, мы могли свободно путешествовать, зачастую учились за границей, общались с разными людьми на разных языках… У нас была иллюзия космополитичности: культура настолько объединяет, что язык становится не важен — мы говорим на языке искусства и имеем общие ценности. Но в реальности оказывается, что это не так, и ты задумываешься о мире, в котором вырос, и основах, которые тебя сформировали.
— Есть еще связанная с этими понятиями довольно болезненная сейчас тема — тема эмиграции. Она как-то отразилась в работах художников биеннале?
— Я приехала в Россию в конце 2022 года и весь 2023 год работала в независимом пространстве «ЦТИ «Фабрика». Вот тогда действительно было много работ, авторы которых тосковали по этому безграничному прошлому, остро рассуждали о новой действительности, личном опыте эмиграции, потере друзей. Но сейчас подобного в таком масштабе нет. Вопросы потери, памяти и самоидентификации возникают в связи с другими явлениями.
— Какие из предложенных семи подтем биеннале оказались более популярными?
— Их привлекательность оказалась не одинаковой, и мы отказались от нескольких тем, оставив в итоге только три маршрута. Больше всего откликались темы «дом как частность» и «дом как сопричастность». Первая тема про тело, про себя, про одиночество, про сложные отношения внутри семьи, не выходящие наружу — в современном искусстве есть тенденция говорить про себя и свой опыт. Вторая, наоборот, про ощущение себя больше, чем ты сам — поиск себя внутри рода, страны, этничности.
— Расскажите, по каким критериям отбирались авторы? Подано ведь было около 400 заявок.
— Если быть точным, 401 заявка. Среди них почти не было случаев несоответствия проекта теме, так что, в первую очередь, мы смотрели на качество проекта. У нас есть художники без большого опыта выставок, но проекты, которые они представили — картины, фотографии, инсталляции — оказались очень интересны. Затем обращали внимание на портфолио — делал ли автор уже подобные работы. Особенно, если это не картина, не фото, а нечто более сложное в производстве, например, инсталляция или фильм. Можно ведь много чего напридумать и потом не справиться. Конечно, важна была и смета. Смотрели на то, как человек описывает работу — есть ли у него интересный, поэтичный, фантазийный язык, может ли он про свою работу рассказать? Очень важно артикулировать, что ты делаешь, зачем тебе это нужно. Мне же, как куратору, предстоит с этими смыслами работать.
— Была ли какая-то квота для местных художников?
— Нет, квоты у нас не было, но на чувашских художников мы смотрели более внимательно.
— Какие будут представлены новые художественные практики и медиа? Как они соотносятся с традиционными?
— Будет достаточно много инсталляций — и скульптурного типа, и саунд, и видео, и даже игровые (консоли). А вот картин и графики будет немного, и это связано со спецификой пространства. В театре совсем мало места для развеса. Кроме того, есть работы, которые висят на стене, но это не живопись и не графика. Например, работа Элины Дуняшевой — большие разделочные доски из бабушкиного дома, на которые нанесена цианотипия.
— Какие пространства в театре будут задействованы?
— Входная зона, гардеробная, большая голубая гостиная, рекреационные зоны на втором этаже, пространство перед входами в зрительный зал и художественный цех.
— Какой сценарий посещения биеннале вы предлагаете зрителю? 4 выставочных площадки, на них есть не только экспозиция, но и предполагаются разнообразные активности…
— Я бы точно порекомендовала пойти в Чувашский драматический театр, а потом — во двор Чувашского национального музея. Там выпить кофе, отдохнуть, почитать книги, посмотреть инсталляцию и пообщаться с художницами. Может быть, побывать на каком-то мероприятии, потому что проходить они будут там. И после этого идти в Музей чувашской вышивки. На площадке в «Новом городе» тоже будут совершенно замечательные работы, и поскольку это бетонная коробка, там можно было делать многое, что нельзя в театре. Там больше пространства для технически сложных инсталляций. Мы попытались больше адаптировать ее для детей и подростков — разместить работы с большим интерактивным элементом — и надеемся, что, по крайней мере, жители «Нового города» это оценят, а кто сможет добраться туда, точно не будут разочарованы.
— Биеннале — это огромный проект и большой массив работы, с которой не справиться в одиночку. Расскажите о команде ЧБСИ.
— Я работаю лишь с некоторой частью команды, это кураторский костяк: 2 ассистентки, которые взаимодействуют с художниками — отвечают на все вопросы, помогают им в поиске информации по Чувашии, заключают договоры. Плюс у нас есть общий координатор биеннале Александра Никитина, директор — Юлия Константинова и пиар-менеджер. А еще архитектор (с ним был месяц очень активной работы, которая уже завершилась) и дизайнер. На такую небольшую команду это и правда огромный массив задач, и в июле нас ждет работа на износ.
— По сравнению с первой биеннале произойдут какие-то изменения? Возможно, сделали какие-то выводы из предыдущего опыта?
— Во-первых, было решено не брать никого из участников первой биеннале. Все-таки это проект, который призван открывать новые имена и развивать сцену. Конечно, исключения всегда возможны, но мы старались придерживаться этого принципа.
Вторая биеннале — гораздо более масштабный и сложный со всех сторон проект. У нас не 15 художников, а 50, не одна площадка, а четыре, и это не художественный музей, где есть развеска и хорошее освещение, и понятно, как и что делать. У нас, кроме Музея чувашской вышивки, нет ни одной традиционной площадки, мы очень сильно работаем с контекстом. Директору биеннале Юлии Константиновой изначально хотелось чуть больше чувашского приближения — и в теме, и в названиях, и в самих работах, что мы и постарались сделать.
— А что касается языка — будет ли чувашский на уровне этикеток и аннотирующих материалов?
— Предполагается. На этот раз сделали сайт на трех языках, и есть желание в таком же формате выпустить брошюру-каталог со всеми описаниями. Правда, не знаю, в каком объеме мы все это успеем. Но этикетаж точно планируется.
— А какова ваша целевая аудитория? Вы говорили, что программа адресована жителям Чувашии, а будет ли это интересно гостям?
— Конечно! У нас же тут звезды современного искусства. Ну и вообще, не часто такая выставка проходит сразу в 4-х локациях, в национальном театре есть возможность и архитектуру посмотреть, и как работы в нее вписаны… Для профессиональной публики вопросы распределенности и внедрения будут очень интересны. Ну и нам хотелось собрать своих любимых художников. Может быть, чебоксарцы их для себя только откроют, а москвичи и петербуржцы поедут именно за ними, чтобы посмотреть новые работы. Конечно, важны не только сами произведения, но и кураторское видение, как они друг с другом соотносятся. Надеюсь, и жителям республики, и гостям, в том числе и коллегам, будет интересно.
