ЧП на большой перемене

Преподавателя избивали прилюдно 

Эта по своей сути дикая история произошла осенью прошлого года на большой перемене во втором корпусе чебоксарского машиностроительного техникума. Учащиеся жестоко избили преподавателя, который «полез не в свое дело». Но на скамье подсудимых оказался лишь один из них…

АНАТОМИЯ КОНФЛИКТА

Недавно Калининский районный суд приговорил 19-летнего Сергея Абржина (тогда третьекурсника, учившегося на монтажника сантехнических вентиляционных систем и оборудования) к 7 годам лишения свободы с отбыванием наказания в колонии строгого режима. Приговор не вступил в силу.
Он осужден за умышленное причинение тяжкого вреда здоровью преподавателя – Игоря Банарцева, «совершенное группой лиц по предварительному сговору». Другие учащиеся, приложившие свои руки и ноги к голове педагога, остались по материалам уголовного дела «неустановленными лицами». Не назвал их ни Сергей, получивший срок, ни свидетели избиения – преподаватели и учащиеся. Только Абржина и запомнили, а как били другие – «не видели». Преподаватель получил тяжелую черепно-мозговую травму, из техникума «скорая помощь» увезла его в бессознательном состоянии. После длительного лечения он признан инвалидом третьей группы.
Что вообще произошло в тот день на большой перемене, из-за чего возник конфликт, переросший в чудовищную по своему цинизму расправу над преподавателем? По версии Абржина, он увидел, как в коридоре первого этажа ранее незнакомый ему преподаватель требует от одного из учащихся, с которым он общается, каких-то объяснений. Вот и вклинился между ними, чтобы заступиться за товарища. Оттолкнул-де преподавателя в сторону окна, где стояли другие ребята, которые тоже стали успокаивать Банарцева, «хватая и удерживая его за руки и плечи». А дальше, по словам осужденного, педагог, пытаясь вырваться, то ли случайно, то ли намеренно ударил его рукой «в область глаза». От боли и чувства обиды Абржин тоже ударил его рукой «в область челюсти». Преподаватель упал на бетонный пол и ударился головой об острый угол плинтуса. Абржин даже пытался поднять преподавателя, чтобы он «не захлебнулся собственной кровью». До приезда «скорой помощи» он ушел из техникума, так как испугался случившегося. Он даже не предполагал, что от одного удара Банарцев может потерять равновесие….
Потерпевший поведал следствию и суду совсем другую историю. Он в основном работал со студентами, то есть, в первом корпусе по ул. Тракторостроителей. А во втором, по проспекту Мира, дополнительно преподавал учебную дисциплину учащимся начального профессионального образования – всего-то пару месяцев до происшествия. На большой перемене он был в учебном классе. Потом в коридоре услышал мужскую брань. Вышел посмотреть, что происходит. И увидел толпу учащихся – человек десять. Трое держали одного из подростков (назовем его Петей Трусовым), а четвертый на глазах преподавателя дважды ударил его.
Понятно, Банарцев не прошел мимо. Вмешался в ситуацию, призывая парней остановиться, напомнил, что подростки находятся в учебном заведении и должны подчиняться правилам внутреннего распорядка. Так и оказался в центре толпы. Петю после этого парни оставили в покое, сосредоточившись на преподавателе: да пошел ты…, не лезь не в свое дело. Но педагог еще надеялся разрядить обстановку. И тут его стали толкать, а потом со всех сторон посыпались удары. Педагог стал приседать, закрывая голову руками, поскольку в нее ученики и метили, причем ногами. Упал, но его продолжали избивать. С трудом Банарцев все же смог приподняться. И тут предательский удар по голове сзади… Он упал, и опять его били лежачего… До того как окончательно потерять сознание преподаватель услышал: «Бей его!». И увидел, как к нему шагнул Петя Трусов, которого он до этого пытался защитить, и нанес ему несколько ударов, в том числе и по голове. Потом еще удары из толпы и команда: «Все, расходимся!».

СВИДЕТЕЛИ ОСЛЕПЛИ…

Из материалов дела следует, что преподаватель, не считая Абржина, в ходе очных ставок опознал еще нескольких учащихся, в том числе и Петю Трусова, которые избивали его (всех, понятно, упомнить не мог). Называл их имена и в ходе судебного процесса. Однако по делу они прошли как свидетели. Потому что не нашлось ни одного очевидца этого ЧП, который бы подтвердил показания Банарцева.
Подростки проталкивали версию Абржина (заметим, он был единственный, кому в то время было 18 лет). Говорили, что оказались случайными свидетелями того, как-де преподаватель за «что-то» отчитывал одного из учащихся, при этом он «вел себя агрессивно», его пытались «остановить», но никто его не бил. О том, что Абржин «один раз» его ударил, узнали «от какого-то преподавателя» или от «ребят». Кстати, один из подростков, которого преподаватель назвал причастным к избиению, как и Абржин, тоже ушел из техникума, решил с товарищем «прогулять занятия» – сразу после того, как увидел, что преподаватель лежит в крови на полу…
Выяснилось, что и педагоги, оказавшиеся около разгоряченной толпы, не могут помочь следствию установить истину. Некоторые говорят, что поздно подошли, а видевшие, как избивали Банарцева «пять-шесть человек» или «около десяти», не запомнили лица этих учеников. В основном по причине якобы того, что ребята «спиной» к ним стояли. Только Абржина и запомнили, который «один раз» ударил преподавателя.
В следственном отделе полиции № 2 в Чебоксарах считают, что серьезно осложнило расследование дела именно поведение очевидцев преступления. И то, что подростки, причастные к избиению преподавателя, проходят по делу как «неустановленные лица», – это «на совести преподавателей», они не договаривают всего, что знают. А вообще полагают, что причина случившегося – в недостаточном воспитании нашего младого племени. Заместитель министра образования и молодежной политики республики С. Кудряшов того же мнения. «Это, конечно, нездоровая атмосфера, когда происходят такие ситуации. Значит, здесь недоработка и административной команды, и в первую очередь тех, кто отвечает за воспитательную работу, в том числе и кураторов учебных групп, я имею в виду классных руководителей», – изложил свою позицию Сергей Владимирович. И сообщил, что в связи с происшествием, министерство провело соответствующую работу в техникуме, указало на недостаточность воспитательной работы.

ПРИГОВОР ШОКИРОВАЛ…

Директор маштехникума не пожелал комментировать ситуацию, на его взгляд, эту тему пора уже закрыть. А со слов заместителя директора по воспитательной работе маштехникума Татьяны Крыловой, которой было поручено общение с журналистом, сообщила, что ЧП обсуждалось и на педсоветах, и с учащимися. Да и вообще эта тема стала повседневной, ведь избиение педагога – неординарный случай для их учреждения. Но, похоже, еще большее потрясение вызвал суровый приговор С. Абржину. «Для нас это был шок. Мы не ожидали, что будет слишком строгий приговор, – поделилась зам. директора по воспитательной работе. – Да, преподавателю нанесены телесные повреждения (тяжкие телесные повреждения – авт.), да, стал инвалидом третьей группы. Но, насколько мне известно, за это не дают строгий режим. Обычно дают за очень серьезные преступления – убийство, например. Конечно, мы не профессионалы в юриспруденции, мы просто высказываем свое мнение».
Как она думает, почему Абржин решил один держать ответ за избиение преподавателя?
– Мы с ним разговаривали неоднократно, чтобы полностью выяснить ситуацию, получить правдивую информацию, но он сразу четко и жестко поставил свою позицию: один – и все. У всех такая позиция была (у всех, кто был в толпе? – Авт.). Кто-то, наверное, посоветовал Абржину, ведь когда группой – больше срок дают. И потом судом не установлено, кто еще бил, ведь пока за руку не поймаешь…
– Следователь полагает, что не совсем правильную позицию заняли свидетели, умалчивают всю правду.
– Это уже на совести людей, которые были рядом, – сказала Т. Крылова. И заметила, что нет закона, который бы мог привлечь свидетелей за равнодушие. А как она относится к мнению, что происшедшее – это, в частности, следствие недостатка воспитания учащихся в техникуме?
– Понимаете, винить образовательное учреждение в том, что происходит такая ситуация – это даже не только неправильно, это преступно.
– Преступно думать, что учреждение виновато?
– Да. Ребята приходят к нам уже сформировавшиеся как личности. А формируется человек в семье и школе – это стартовый этап, после которого у него начинается большая жизнь. Техникум – это и есть для ребят уже большая жизнь. Они сюда за профессией приходят.
Зам. директора посетовала на сложный контингент учащихся. Многие состояли на профилактическом учете за совершенные преступления. Сожалела, что сейчас «таких» в среднем профессиональном образовании немало.
– Ни для кого не секрет, что приходят к нам те, кто боится не сдать ЕГЭ, кто зарекомендовал себя не в лучшем виде. Давно уже нет такого, чтобы в техникуме был конкурс по приему учащихся. Плюс еще демографическая ситуация. Поэтому мы берем всех, кто захочет прийти в техникум. Мы всем рады. И техникуму надо сказать спасибо, что не отворачивается от таких ребят. С подростками шла системная работа, но даже система иногда выходит из строя, тут – человеческий фактор, ничего уже не сделаешь. У нас ребята из Убеевской школы учатся, которые уже неоднократно совершали преступления. И они нормальными людьми выходят из техникума. С Абржиным не получилось.
– Если он изначально не был нужен семье, если он в детском возрасте по подвалам прятался от родителей, это уже о чем-то говорит. Конечно, он был сложным подростком. Изменить его сознание, характер, взгляды на жизнь за один год, два – нереально, – уверена Татьяна Николаевна. – ЧП произошло, когда ему было уже 18 лет. Взрослый человек, его воспитывать бесполезно, его уже вылепили семья и школа. А в техникуме мы старались минимизировать то, что было в нем отрицательного.
Со слов Т. Крыловой, Сергей был неоднократным победителем республиканской спартакиады, достойно защищал честь техникума, очень увлекался гиревым спортом, занимался боксом, «у нас даже мысли не было, чтобы он мог совершить такое». Есть у него, на взгляд педагога, одно хорошее качество – «он привык защищаться и защищать своих друзей».

ИНСТИНКТ ТОЛПЫ?

Как учащиеся оценивают случившееся? Со слов, Т. Крыловой, большинство ребят осознают, что совершено преступление и что за это надо нести наказание. Теперь они думают, что не надо было доводить инцидент до такого финала, да еще «когда не один на один…». Они чувствуют свою вину за то, что их друг «сел», на эту тему с ними был разговор. «Чисто по-человечески, вижу, как они переживают, как болит у них душа, изменились, даже внешне видно, настроение не то, глаза уже не те – тусклые». Да уж, и друга не остановили, а кое-кто даже решил помочь ему, при этом оставшись в тени. Инстинкт толпы, ощущение стадного чувства? Зам. директора полагает, что именно это послужило причиной, скажем так, массового рукоприкладства со стороны подростков. За друга у них болит душа. А за избитого преподавателя совесть не мучает? Что у него сейчас на душе? Как выяснилось, этого даже педагоги не знают да, видимо, и знать не хотят.
– Пока я лежал в больнице после избиения, никто из администрации техникума ко мне ни разу не приходил, не интересовался моим здоровьем, – ни директор, ни его заместители по учебной и воспитательной работе. Ведь для любого человека, оказавшегося в моей ситуации, самое важное – внимание, сострадание или хотя бы элементарное сочувствие. Я этого не увидел. Приходили только две женщины-преподаватели, мы вместе работаем в комиссии социально-экономических и гуманитарных дисциплин. Это Роза Петровна Ильина и Валентина Николаевна Николаева. И я очень благодарен им. И, конечно, своим близким, они постоянно были рядом.
Со слов И. Банарцева, Т. Крылова вообще не разговаривала с ним и по поводу самого происшествия: «Видимо, мое мнение ее совершенно не интересует. После того, как я опять вышел на работу (как и прежде, преподаю студентам правовые дисциплины в первом корпусе), она старается обходить меня стороной». После страшного избиения И. Банарцев, как ему кажется, стал осознавать всю глубину мудрого изречения Сократа: ««Я знаю, что я ничего не знаю». Игорь Альбертович, не знал, до какой степени могут быть жестоки подростки, пока не испытал это на себе.
– Анализируя события, понял главное: они действовали не хаотично, а вполне осознанно и организованно, по уже отработанной схеме. Меня поразили цинизм, безжалостность и жестокость молодых людей. Причем они бьют так, чтобы человек уже не встал. Они не просто пинали, они меня убивали. Врач – нейрохирург сказал, если бы меня привезли в реанимацию на 10 минут позже, то уже бы не спасли…. Когда я лежал на полу в полубессознательном состоянии, меня снимали на видео с мобильного телефона, один из тех, кто меня избивал, позировал, стоя над моим телом, свидетелем по делу прошел. Они с усмешкой безжалостно ломали мою судьбу, куражились надо мной, и теперь все, кроме одного, наслаждаются своей безнаказанностью.

РАЗВОРОШИЛ УЛЕЙ…

– Я тогда еще не знал, что не администрация, не педагоги – власть в техникуме, а группа студентов, о чем я и директору сказал. Я не знал порядков, которые там сложились. Мне потом рассказали, что на первом этаже около туалета – это точка, где постоянно собираются учащиеся, а преподаватели стараются обходить это место стороной. Я тогда не знал, что в этом бывшем училище (несколько лет как объединили с техникумом) преподавателя могут без стеснения послать на три известные буквы, а потом жестоко избить (меня, например). Да и просто не было времени на размышления, я увидел в толпе парнишку, которого держат и бьют. Я человек верующий, и клянусь, что он был в опасности. Я увидел его бледное лицо, обмякшее тело, глаза, в которых были страх и безнадежность. И я поспешил ему на помощь.
В общем, поведение учащихся и некоторых «воспитателей», похоже, сознательно покрывающих парней, избивавших его, дают основания И. Банарцеву думать, что он «разворошил улей». Что циничное, неуважительное отношение учеников к своим преподавателям, видимо, в порядке вещей. К этому привыкли, этого стараются не замечать и не вмешиваться в конфликты между учащимися. У него также имеются основания полагать, что в техникуме вообще хотели скрыть факт избиения преподавателя учащимися. «Когда я был в реанимации, моей супруге позвонили и сказали, что я якобы сам упал, то есть, произошел несчастный случай». Ну, с одной стороны, это понятно – кому хочется скандала, лучше вообще не выносить сор из образовательной избы. Игорь Альбертович ни на кого не таит зла, пытается смотреть на поведение людей, противоречащее его внутренним принципам, по-христиански: «они не ведают, что творят». Хотя до сих пор лечит последствия тяжелейшей травмы, в частности, изменившей мимику его лица.

СЛЕДСТВИЕ ЗАШЛО В ТУПИК?

Надеемся, что рассуждения, которыми И. Банарцев поделился с журналистом, не осложнят ему жизнь в стенах техникума. Каждый имеет право на свою точку зрения, тем более человек, которому пришлось балансировать на грани жизни и смерти. Он считает, что Абржин понес заслуженное наказание, хотя сам осужденный, как и некоторые педагоги, считает, что ему много дали, приговор обжалован. Игорь Альбертович, и как юрист, и как человек, убежден, что наказание за преступление должно быть неотвратимо. И в деле не должно быть «неустановленных лиц». Это опасно, избежавшие наказания молодые люди могут уже с большей дерзостью совершить очередное преступление. С этим не поспоришь, жизнь показывает, что именно так и происходит. Кстати, подростками, совершившими тяжкие преступления или попавшими под подозрение на предмет причастности к ним, занимается не полиция, а Следственное управление Следственного комитета России по Чувашии. Стало известно, что материалы относительно возможной причастности к избиению подростками преподавателя следователем полиции были выделены в отдельное производство и направлены в указанное ведомство.
Однако их вернули назад в полицию, выходит, и этой серьезной службе оказалось не по силам установить других участников избиения. Кстати, ходят слухи, что очевидцами избиения преподавателя стали девушки, учащиеся, оказавшиеся в тот момент поблизости. А еще говорят, на этаже, где случилось ЧП, установлены камеры видеонаблюдения. Неужели не зафиксировали расправу над преподавателем? Впрочем, опять-таки по непроверенным слухам, сразу после ЧП в учебный корпус пришел специалист по компьютерам, который будто бы исследовал записи этих самых видеокамер.
В общем, любопытного в этой трагичной истории немало. В полиции, куда вернули «подростковое» дело из СУ СКР, говорят, что оно будет храниться 10 лет. Работа по нему может быть возобновлена в любой момент, если для этого появятся основания. Правда, при такой почти круговой свидетельской поруке и чрезмерной занятости следователей (преступления совершаются почти каждый день) это дело, скорее всего, покроется архивной пылью. Жаль только, что тяжелые душевные раны не исчезают без следа по истечении десяти лет, шрамы от них остаются на всю жизнь…