Визиты монарших особ наши предки считали событиями исторической важности. Память о них сохранялась в виде преданий, передававшихся из поколения в поколение. Дома, в которых гостили цари, становились местными достопримечательностями, как и урочища, с которыми связывали памятные дорожные события с их участием (не всегда достоверные). В Чебоксарах было три дома, помнивших Петра I, Екатерину II и Павла I. Наш рассказ о первом из них.
Императорский визит
Петр I посетил Чебоксары летом 1722 года во время путешествия по рекам Москве, Оке и Волге в Астрахань на предстоящую войну с Персией. Первого июня в полдень его струг «Москворецкий», шедший во главе каравана военных судов, причалил к пристани Чебоксар для смены гребцов. Воспользовавшись остановкой, царь-реформатор побывал в гостях «у некоторого посацкого» человека, с которым беседовал «с четверть часа». Император торопился, поэтому об угощении не могло быть и речи. Закончив разговор, он вернулся на судно и продолжил «низовый поход».
Вместе с Петром I путешествовала его жена императрица Екатерина I, но о том, чем она занималась в Чебоксарах, источники умалчивают. Думаем, как и большинство современных пассажиров круизных теплоходов, она не упустила случая сойти на берег, чтобы размяться и набраться впечатлений.
После революции о визите Петра Великого забыли. В свое время мы рассказали о нем, но тогда вопрос о доме, в котором гостил император, решить не удалось. Позднее к теме обратились несколько авторов, не сообщив ничего нового. Пришло время дать ответ на историческую загадку.
Купцы гостиной сотни Игумновы
Первый чебоксарский краевед Андрей Кроковский писал, что император побывал в гостях у купца санкт-петербургской гостиной сотни Игумнова. Отложим в памяти информацию о столичной прописке купца и сообщим, что в начале XVIII века в Чебоксарах проживали представители нескольких родов Игумновых, входивших в эту привилегированную купеческую корпорацию.
Игумновым принадлежали два дома на восточном склоне Западного косогора: южный (Дом на подклете) и северный (неверно называется Соляной конторой; восстановлен на улице Сеспеля), стоявшие вплотную друг к другу. Строительство южного относят к началу XVIII века, северного — ко второй его четверти. Но некоторые специалисты полагают, что дома построены в одно время, и северный ровесник южному.
Выше по склону находилась Вознесенская церковь, бывшая для Игумновых приходской. В 1763 году представитель рода построил рядом с ней Казанскую церковь, ставшую вторым (холодным) храмом комплекса Вознесенской церкви.
Из Игумновых наиболее известны братья Михаил Федорович (ок. 1661–1732) и Алексей Федорович (ок. 1671–1729). Они успешно продолжали дело отца Федора Игумнова (? — до 1721), который еще в 1690 году стал членом гостиной сотни. Братья владели мельницами, винокуренными, салотопенными, воскобойными, кожевенными заводами, отправляли товары в портовые города, вели оптовую торговлю, брали казенные подряды на поставку хлеба.
В таких, говоря современным языком, статусных жителях нуждалась новая столица. 3 июня 1714 года был обнародован объявленный из Сената именной указ, предписывающий 350 дворянам, 300 состоятельным и средним купцам и 300 «мастеровым людям всех художеств» со всей страны построить себе летом и осенью дома в столице, а зимой переехать в них жить. Сенат утвердил именной список переселяемых дворян, списки же купцов и ремесленников должны были составляться непосредственно в губерниях.
В 1721 году Чебоксарская земская изба (орган городского самоуправления. — Авт.), сообщала, что оба брата Игумновы были «отписаны на вечное житье в Санкт-Питербурх». Даже официальный документ может ошибаться. В 1724 году посадские люди Чебоксар подали жалобу на Михаила Игумнова, который, как писали, «подлогом» выдавал себя за «санкт-питербургского переведенца», чтобы освободиться от налогов и обременительной выборной купеческой службы. Сообщали, что он отправлял товары за «Хвалынское», то есть Каспийское море (можно думать, совместно с братом), из своих каменных палат продавал в розницу «всякие заморские и персицкие, и сибирские товары». Далее писали, что в 1714-м Алексей Игумнов был «отписан и выслан» в столицу, при участии старшего брата построил там дом, однако приезжал в родные Чебоксары, где занимался покупкой и отправкой товаров в разные города на «явленные деньги».
Полной информацией по «переведенцам» обладал казанский губернатор. Он доносил, что к переселению были выбраны пять чебоксарцев: гостиносотенец Алексей Игумнов, посадские люди Матвей Шитов, Петр Иконников и два ремесленника — сапожник и столяр. Сообщал, что Игумнов занимался в своем городе кожевенным и другими промыслами, отправлял товары в Архангельск, Астрахань и на ярмарки, а его приказчики торговали в лавках «городовыми и персидскими товарами». Известно, что он состоял в гостиной сотне с 1701 года.
Итак, Петр I встречался с младшим Игумновым. Возможно, царь знал о нем как о «петербургском переведенце». Они могли даже познакомиться в столице, уж очень энергичным правителем был Петр Алексеевич.
Возможно, император говорил с купцом о поставках продовольствия для армии или о развитии торговли со странами Востока, что являлось одной из целей Персидского похода. Несомненно, мнение крупного купца, имевшего торговые связи с Персией, было для Петра I важно.
Конечно, в Чебоксарах император общался и с другими людьми. Например, с земским комиссаром, который как руководитель Чебоксарского дистрикта (уезда) был обязан встретить и проводить главу государства. Думаем, к царю были приставлены провожатые для охраны и указания пути.
Разные владельцы
Дом, в котором гостил император, долго привлекал внимание любителей истории. В 1848 году сообщалось, что в Чебоксарах «еще стоят несколько древних частных домов, освященных незабвенными преданиями о пребывании в них Петра Великого и Екатерины Второй».
Символично, что здания, помнившие царей-реформаторов, располагались по соседству. Описывая посещение Чебоксар принцем Петром Ольденбургским в 1857 году, Кроковский писал, что тот поднялся от пристани к Вознесенской церкви, прошел мимо дома, «незабвенного по пребыванию в нем императора Петра I в 1722 г.», и остановился напротив Дома Соловцова, в котором размещались уездное и приходское училища. Путеводитель по Волге Якова Кучина (1865) дополняет эту информацию: «В нескольких саженях от училищного дома находится дом мещанина Михайлова; в нем останавливался Петр Великий в 1722 году».
Забегая вперед, скажем, что советский историк Петр Григорьев, основываясь, очевидно, на указании Кроковского о том, что здание для уездного училища было куплено казной у наследников купца Игумнова, утверждал, что император «остановился ненадолго» в Доме Соловцова. Позже это повторил архивист Павел Ермолаев. Но, во-первых, с Петром I и Екатериной II связывали два разных дома, во-вторых, по некоторым данным, Дом Соловцова был построен в 1730-е, то есть после визита императора.
Первый известный владелец Дома Соловцова — богатый купец Федор Котельников. После его смерти в 1755-м родовое гнездо унаследовала дочь Татьяна Федоровна. В 1760-м она вышла замуж за дворянина Ивана Соловцова, после чего дом стали называть соловцовским. По наследству Татьяне Федоровне досталась и другая недвижимость, в том числе два каменных строения по Вознесенской улице. Первое находилось во дворе родового дома, второе, с «местом и городьбою» — через улицу, к востоку от него. В 1803 году наследники Соловцовы продали недвижимость купцам Алексею Арбатову и Федору Кологривову.
На карте Чебоксар, составленной лейтенантом Чебоксарской инвалидной морской команды Степаном Фроловым между 1764–1768 годами, первый дом изображен двухэтажным жилым. В описании 1807 года он назван каменным кладовым выходом (хозяйственное помещение цокольного этажа. — Авт.) «в земле». Получается, что к тому времени дом сломали (вероятно, по ветхости), а подземную часть оставили для хозяйственных нужд. Позднее, во избежание несчастных случаев со школярами, «кладовой выход» разобрали и засыпали.
О втором доме в описании говорится так: «По другую того дома (Дома Соловцова. — Авт.) сторону чрез Вознесенскую улицу (в советское время ул. Союзная, ныне не существует. — Авт.), каменная палатка. В ней три покоя, из коих два с накатными потолками без щекатура и без полов, а в одном свод и пол каменные. Во всех оных покоях окошки без оконниц и затворов, также и дверей у них не имеется. Один чулан и сени, в которых по одному окошку с двумя железными решетками. У сеней двери деревянные на петлях и крючьях железных, а у чулана оных нет. Под сею палаткой выход каменный, у коего два окошка с железными решетками и одна дверь железная же. Крыша на сем строении тесовая новая».
Неоштукатуренные стены, отсутствие полов, новая крыша и другое указывают на неоконченный ремонт. Полагаем, что к старому сводчатому зданию были пристроены две комнаты с потолками из бревенчатых плах. Возможно, при этом использовали кирпич, добытый при разборке первого дома. По документам известно, что ремонт соловцовского дома был начат в 1805 году.
Мы подробно рассказываем о «палатке» потому, что она тот самый искомый дом. Советский искусствовед Максимов, говоря о двух домах Игумновых и находящемся метрах в двадцати пяти к югу от них «нашем» доме, отмечал, что они относились к одной эпохе и «составляли как бы единый ансамбль гражданских построек».
Но вернемся к хронологии нашего рассказа. В 1817 году казна купила у малолетних наследников Арбатова и Кологривова Дом Соловцова вместе с надворными постройками, огородным местом, расположенным через Успенскую улицу (в советское время ул. Розы Люксембург, ныне продолжение ул. К. Иванова. — Авт.), и садом на окраине города «для прогулок учеников», для уездного училища. В этой связи слова Кроковского о наследниках Игумнова вызывают вопросы. Если краевед не знал о настоящих продавцах Дома Соловцова и имел в виду наследников Соловцовых, почему не предположить, что их дед Котельников породнился с Игумновыми через женитьбу (он был женат дважды). Это многое объясняет в истории Дома Соловцова и того, который называли «незабвенным». Однако родство между купцами требует подтверждения.
Достопамятный дом в перечень купленного казной не вошел, то есть остался в частной собственности. О том, кто владел им после наследников Арбатова и Кологривова, неизвестно. Но мы знаем, что во второй четверти XIX века в нем жила мещанская вдова Елена Попова, содержавшая перевоз через Волгу. В оценочной книге городской недвижимости за 1838 год указан ее одноэтажный каменный дом с деревянным флигелем, расположенный «против народного училища». Усадебный участок имел в длину 14 саженей, в ширину — 13 (30 х 28 м), стоимость домовладения составляла 1800 руб. В 1860-е, как было сказано, дом принадлежал мещанину Михайлову.
На фотографиях и картах
С конца XIX века исторический дом не раз попадал в объектив фотоаппарата. На снимках видно, что пристроенная северная половина не имела каменных барочных наличников. Половины дома были примерно равны, имели по четыре окна на главном фасаде, но крайнее окно пристроя заложено. Уже в то время он имел деревянный мезонин на всю свою ширину и, судя по трубам, три печи.
Картографические материалы сообщают новые сведения об историческом объекте. На карте Чебоксар конца XVIII — начала XIX веков видим прямоугольное в плане здание, отнесенное к каменным обывательским домам. На карте 1773 года, где показаны только каменные строения (деревянные сгорели при пожаре), оно имеет форму, близкую к квадратной. Поначалу эта метаморфоза нас обескуражила, но и ей нашлось объяснение. На карте Фролова дом изображен с сенями по центру. По мнению искусствоведа Игоря Кугуракова, его южная, каменная часть (с подвалом), была жилой, а северная, деревянная (чулан), имела хозяйственное назначение. Последняя сгорела, поэтому на карте 1773 года мы видим то, что осталось.
Благодаря карте Фролова мы знаем, как выглядела интересующая нас усадьба: дом стоял на ее восточной стороне, к нему примыкали хозяйственные постройки, с улицы двор огораживал забор с воротами и калиткой. Огорода не было. Полагаем, что за сорок предыдущих лет вид усадьбы изменился мало.
Итак, Петру Великому, отправившемуся на деловую встречу с купцом Алексеем Игумновым, не пришлось ходить далеко. Можно думать, что он прошел маршрутом, который через 135 лет повторил принц Петр Ольденбургский: с пристани направился в город по берегу Волги и поднялся на Западный косогор около Вознесенской церкви. Затем прошел по одноименной улице и, миновав Троицкий мужской монастырь, оказался у ворот игумновского дома, где его, наверное, ждали. Из зданий, мимо которых проходил Петр I, сохранилась только монастырская церковь Толгской иконы Божией Матери постройки 1713 года. Она помнит стремительную походку первого российского императора.
Чебоксары в 1720-х
О том, каким запомнил Петр I наш город, можно судить по его описанию 1727 года: «Город Чебаксар, прежде был деревянной […] но токмо то городовое строение в прошлых годех в пожарное время згорело, стоит тот город на сухом высоком месте. В том городе соборная церковь 1, да приходских 6, да 2 монастыря: первой, Николаевской девичь, другой, Троецкой мужеской. […] Посад, в котором каменных и деревянных 986 дворов. Купечества и ремесляных в том городе по нынешней переписи 1037 человек, служителей и их работников 159». В описании пропущены Благовещенский женский монастырь и две подгородные пустыни: Сретенская (Владимирская) и Геронтьевская (Спасо-Преображенская).
Чебоксары имели преимущественно деревянную застройку, поэтому страдали от пожаров. В 1704 году во второй раз сгорела крепость и больше не восстанавливалась. Следующий большой пожар произошел в 1720-м. Тогда от «ветреной бури» город с посадами «в малократном времяни погорели», от чего посадские люди пришли во «всемерное убожество» и «всеконечную скудость». Академик Герард Миллер, побывавший в Чебоксарах в 1733-м, писал, что в 1720 году город «великим пожаром в пепел обращен был» и «доселе» продолжал отстраиваться. Из этого следует, что в 1722 году следы двух пожаров были видны повсеместно.
Почему местом важной встречи стал дом, уступающий размерами и богатством двум другим игумновским? Думаем, что его ремонт, как более простой, был сделан в первую очередь. Восстановление остальных потребовало больших затрат и времени, поэтому затянулось.
Позабыт-позаброшен
В советское время «незабвенный» дом затерялся среди городской застройки. Разве что историки архитектуры уделяли ему внимание. Скажем, в 1930 году экспедиция НИИ археологии и искусствознания Российской ассоциации научно-исследовательских институтов общественных наук (Москва) по изучению архитектуры и церковного искусства Чебоксар отметила его как образец гражданской архитектуры XVIII века.
На экспедиционном фото в четырех окнах дома видны отверстия для самоварной трубы. Это одна из примет жилищного кризиса, разразившегося в Чебоксарах после того, как они стали столицей Чувашской автономии. Тогда во многих домах появились коммунальные квартиры. Жильцы, не имевшие возможности вывести трубу от самовара в печной дымоход, использовали для этого окно. Открытый всем ветрам, дом на крутом волжском берегу простоял до начала 1970-х, когда был снесен, вероятно, по ветхости. Судя по фотографиям, находился в заброшенном и бесхозном состоянии. По воспоминаниям Кугуракова, вездесущие мальчишки облазили его весь, а его приятель нашел на чердаке старинную книгу. Ныне о немом свидетеле более чем четвертьвековой истории Чебоксар напоминают только его младший товарищ — Дом Соловцова и волжский берег, освобожденный от построек и закованный в бетон при строительстве Чебоксарской ГЭС.
Юрий Гусаров
