Иван Чигасов: «Человеку необходимо чувство вины»
О судьбе России, ее народе и глубинах русского духа размышляли многие писатели и поэты, историки и государственные деятели. Рассуждают о ней и сейчас, начиная с политических ток-шоу и заканчивая уроками Мужества. Но когда разговор на эту тему заводит молодой человек, которому нет и тридцати лет, и делает это осознанно, увлеченно, по зову души и сердца, становится в хорошем смысле не по себе. Так редко мы видим у тех, кто только начинает жить, добровольное желание вникнуть в культурный код страны и здравое понимание своей принадлежности к ее генофонду.
Режиссерский путь Ивана Чигасова, поставившего в Чувашском театре юного зрителя имени М. Сеспеля пьесу «Гроза», пока находится в точке отсчета. Но живая идейность его сценического высказывания, зрелый и зоркий взгляд в корень русской нации вообще и героев Александра Островского в частности не могут не подкупать.
— Иван, каково это — со студенческой скамьи и сразу «в Островского»?
— Оговорюсь, что «Гроза» для меня — не совсем точка отсчета. В Калининградском областном драматическом театре идет мой дипломный спектакль «Площадь защитников неба», который я делал в 2023 году на выпуске из Российского института сценических искусств. А очень скоро поеду в Тюмень, где буду ставить пьесу о подростках «Церковь Пресвятого Макчикена».
— Да, но все же в обоих случаях, будь то Дмитрий Ретих или Мария Малухина, речь идет о современной драматургии, эти названия отнюдь не часто попадаются в репертуаре. То есть еще не сложилось устоявшихся представлений о том, как это читать, толковать и интерпретировать, вполне допустимы всяческие вольности в трактовке содержания и образов, отступления от опорных точек и намеченной концептуальной канвы. А вот проверенная временем классика — уже другое. Сам материал требует не только владения технологией постановочного процесса, но и определенной степени моральной подготовленности, аналитического опыта, умения видеть вглубь и думать вширь. Режиссер должен как бы соответствовать автору, будучи хоть мало-мальски приближенным к его уровню. По наитию, мимолетом, с кондачка тут «не прокатит».
— На самом деле все не так. Ты либо включаешься в историю, вскрывая ее проблематику, тематизм, образность и выстраивая из этого цельную художественную конструкцию, либо нет. Режиссер в любом случае несет полную ответственность за то, что и как происходит на сцене. Не актеры, не художники, не световики. Услышав такое от своего мастера по режиссуре, лауреата Российской национальной театральной премии «Золотая маска» Анатолия Аркадьевича Праудина, я понял, что именно поэтому захотел стать режиссером. Из-за возможности управлять вселенной, которой без меня бы не существовало.
— Вот только границы этой вселенной каждый обозначает для себя сам… Обычно режиссеры, берущие прицел на школьную аудиторию, концентрируются на визуальных формах, нежели на внутреннем наполнении. Через видимую картинку легче привлечь внимание публики, в особенности подростков с их «тиктокнутостью» и клиповостью мышления. Однако при просмотре твоей «Грозы», довольно «спокойной» в плане каких-либо внешних проявлений, возникает ощущение, что главная ее ценность не в том, насколько эффектно Катерина бросается в воду, а в контексте — историческом, социальном, культурологическом. Разумеется, все это ничуть не умаляет достоинств актерского состава, где наравне с уже маститыми Венерой Пайгильдиной, Светланой Дмитриевой, Леонидом Яргейкиным, Владимиром Свинцовым и Николаем Тарасовым, игравшими еще в прошлой постановке пьесы, пышным цветом расцветает молодежь. Причем если у Антонины Казеевой, Надежды Полячихиной, Александра Васильева и Юрия Торговцева бывали крупные роли, Екатерина Чекушкина, Павел Андреев, Николай Григорьев, Виталий Иванов, Никита Бондаренко и Александр Захаров пока лишь набирают высоту, пробуясь в большой драматургии.
— Актеры — самые строгие и в то же время великодушные судьи, по себе это знаю. В четвертом классе родители привели меня на театральное отделение Новочебоксарской детской школы искусств к Татьяне Петровне Пичугиной. Именно она подарила ощущение тепла, уюта и атмосферы дома на подмостках. До сих пор вспоминаю наши долгие беседы об искусстве, как Татьяна Петровна учила нас мыслить и читала в перерывах между занятиями стихи Александра Блока, Анны Ахматовой, Мусы Джалиля… Мощной театральной инъекцией были и репетиции Ашота Геворковича Восканяна, на тот момент главного режиссера Русского драматического театра города Чебоксары, перенявшего основы мастерства у одного из столпов отечественной режиссуры Ефима Табачникова. Что же касается первых зрительских впечатлений, не могу не назвать мюзикл «Ромео и Джульетта» в постановке незабвенного Иосифа Александровича Дмитриева, чье имя неотделимо от тюзовской труппы, где, к счастью, я встретил единомышленников.
— Когда актер тебе доверяет и принимает твои правила игры, особенно если ты еще молод, это дорогого стоит. Хотя компонентов в «Грозе» очень много, все они настолько узнаваемы, так ясно и доходчиво считываются с зеркала сцены, что вмиг отзываются в мозгу и сердце, будто заимствованные из недр нашего подсознания. Здесь и музыкальный антураж, вобравший в себя образцы городского и крестьянского песенного фольклора, сложенные в колоритный звуковой портрет народа. И залихватский перепляс с бойкими притопами, соскоками и дробными выстукиваниями как символ разудалой русской души, лейтмотивом вплетенный в монологи и диалоги, словно лента в косу. Нельзя не отметить работу хореографа Андрея Петрова, точно уловившего режиссерские биотоки и нашедшего тонкую грань взаимопроникновения драмы, танца и пластики. Кстати, сразу вспоминаются твои артистические эксперименты в Нижегородском театральном училище имени Е.А. Евстигнеева, когда вы с ребятами готовили совместные программы с академическим симфоническим оркестром Нижегородской филармонии.
— О, это была абсолютная удача и бесценный опыт! Драматические и хореографические спектакли, постоянное участие в проектах вне стен училища и походы в театры… Мастера нашего курса, известные далеко за пределами Нижнего Новгорода актеры и режиссеры Александр Борисович Сучков и Лев Юрьевич Харламов сделали все, чтобы наполнить четыре учебных года страстным и упорным поиском нового, заразительного, умного, живого театра.
— За кулисами которого очень важно найти близких по духу людей, верно? Обратила внимание на то, что образ соборности, столь характерный для православной культуры, зримо или незримо присутствует не только во всех ансамблевых и массовых сценах «Грозы», но и угадывается в оформлении твоей однокурсницы по РГИСИ Юлии Павленко. Емком, лаконичном, но вместе с тем красноречиво отсылающем нас к традициям деревянного зодчества. Кроме того, в декорациях и костюмах отчетливо прослеживается и сакральное двоемирие, на котором базируется практически вся наша женская образная сфера, от былинного эпоса до пушкинских сказок. Противоречивая, конфликтная, спорная и потому особенно манкая… Ведь сколько бы твоя Катерина не пыталась встать на тропу покаяния, совершенно очевидно, что в ее жилах течет «русалочья кровь». Тут она не погибает, нет. Скорее, переходит в другую субстанцию. Просто то, иное начало оказалось сильнее. Но при всем при этом в первые и последние минуты сценического времени звучит не что иное как 12 стих 118 псалма «Благословен еси, Господи: научи мя оправданием твоим», обрамляющий спектакль подобно нимбу вокруг головы Богоматери…
— Человеку необходимо чувство вины. Преступление и наказание, грех и кара, действие и противодействие — эту формулу мы придумали для себя сами. Может, так легче жить?
