В Янтиковском народном краеведческом музее для школьников проходит экскурс «По следам оборонительных сооружений в годы Великой Отечественной войны в Чувашии». Разговор идет перед диорамой местного художника-фронтовика Павла Меркурьева.
Директор музея Светлана Сергеева вдруг прерывает рассказ и представляет: «Знакомьтесь, ребята. Вот труженица тыла Матрена Михайловна Катякова. Она все видела своими глазами».
А труженице тыла в ту страшную осень 1941 года всего 15 лет исполнилось. Из окна отцовского дома она видела, как холм напротив, на окраине Янтикова, вспучился кучами земли. Там рыли оборонительные объекты. «И моя мама в окопах целыми днями пропадала, пока не родила, – вспоминала Матрена Михайловна. – Мне было непонятно, почему она так устает. Когда ей стало совсем невмоготу, я уговорила ее отпустить меня на строительство. По пуду земли таскала с двухметровой глубины, поднимаясь по ступенькам, вырытым в земле. Мужики поднимали на плечах груз тяжелее раза в два. Все торопились. Норму, понятно, перевыполняли. Был октябрь на дворе. Копали прямо вот здесь, в метрах 50 от речки, в сторону холма. Дисциплина жесткая, никаких поблажек. Надо было спешить».
Пожилая женщина не подбирает слова. Говорит то, о чем думает. Не перебиваю собеседницу. Многие вопросы отпали сами собой. Например, почему подросток подменял маму? Оказывается, отец Матрены был председателем колхоза. С него и спрос двойной за выход колхозников на рытье дзотов. Никакие отговорки не принимались. Кроме этой хлопотной должности Михаил Тихонович Тихонов был также председателем сельсовета, замещал агронома. На ответственных постах проработал два года. Потом самовольно ушел на фронт. Подумалось, что Матрена Михайловна оговорилась, хотела сказать «добровольцем». Послушав рассказ дальше, я убедился, собеседница не ошиблась. Наверное, в то непростое время решение отца на самом деле было самовольное.
При прежнем председателе колхоза, в 1939-м, под снег ушла вся картошка. Того сразу же в тюрьму закрыли, наверное, с формулировкой «за вредительство». Только от этого легче не стало. Колхоз без клубней остался. Детей с пятого по десятый класс вывели в поле, но было уже поздно спасать урожай. «И весной пробовали собирать перезимовавшие клубни, а они нам не давались, растекались по рукавицам, – вспоминала, вздыхая, Катякова. – Мой отец еще на первых сталинских выборах стал местным депутатом. Три года тогда проработал председателем колхоза, потом его перевели в сельсовет. А при новом руководителе вон как нехорошо с картошкой вышло. После его снятия снова отца на должность председателя поставили. Заодно и обязанности агронома взвалили».
А тут еще война началась, в несколько раз умножив число проблем. Слышала Матрена, как отец говорил матери, что у него нет даже лошади. «Как пешком везде успеть? 115 колхозников, в основном крепких женщин, направили на рытье окопов. В колхозе больные да старые остались. С кем работать? Как жить? – жаловался он. – Меня все равно посадят. Лучше я пойду на фронт и там больше пригожусь. Разобьем врага, я с победой приеду домой как герой». Военком ругал его, не хотел отпускать. Но, в конце концов, он удовлетворил просьбу отца. Коммунисты на фронте тоже были нужны. «Однако Михаил Тихонович всех нас обманул, – тихо сказала дочь. – Он ушел и не вернулся…»
22 января 1942 года добровольца Тихонова направили на командирские курсы в Чебоксарах. 12 марта он уже прислал письмо из Москвы, что «выдали военную форму, принял присягу». В следующем письме сообщал: «Я пишу из Калуги, мы разместились в разломленных (наверное, имел в виду разбомбленных. – Авт.) домах». Просил не беспокоиться. У него в котомке не только сухари еще есть, но и шыртан. Оказывается, отец берег подарок своей матери.
Но однажды получили весточку от его товарища, с которым тот призывался. Горе потрясло девочку. Однополчанин сообщал, что полк в очередной раз бомбили. Михаила Тихоновича тяжело ранило: все кишки вывалились наружу. Земляк белую рубашку разорвал, его перевязал. И дальше в бой. Через три часа вернулся, ни самой медсанчасти нет, ни боевого товарища. Фашисты все разбомбили. Это было 26 марта 1942 года. Дату гибели назвала похоронка.
Красноармейца Тихонова похоронили в братской могиле. Матрена Михайловна ругает себя за то, что «пока была помоложе, не съездила проститься с родным человеком». Нет рядом и супруга Георгия Константиновича. Сын, учитель, и дочь, главный бухгалтер, в Канаше живут, но каждые две недели обязательно навещают старенькую мать. На ней держится старый дом, огород. Из окна виден бугор, по которому копали оборонительный рубеж. Правда, летом деревья закрывают картинку из далекой молодости.
Вечером труженица тыла пойдет на репетицию ветеранского хора. Уже сейчас старики готовятся к концерту в честь Дня Победы. Чем еще заняться Матрене Михайловне одной в пустом доме? Грустные чувашские песни навевают мысли о прошлом. Она даже плакала в одно время, пока слезы не иссякли. Про отца вдруг запела, строки сами родились. Вспомнила, как он уходил на войну, оставив дома жену Екатерину Ивановну с четырьмя детьми. Матрена была старшей, за ней Миша и Виталий. Младшая Галя говорила с грустью: «Я папу не видела, в животе была». Матрена маму жалела и попробовала вместо нее работать. Но пришла директор школы и пристыдила отца: «Зачем ты, Михаил Тихонович, посылаешь дочь? Надорвется девочка. Война все равно кончится, ей надо учиться, чтобы человеком стать». Так все и вышло, но уже без отца.
