В Чувашский государственный художественный музей приехали реставраторы из реставрационного центра имени Грабаря, чтобы во всех подробностях рассказать, как они «колдовали» над картинами из Чувашии. Напомним, что за рекордно короткий срок — с середины 2019 по февраль 2020 года — они отреставрировали более 70 произведений русской живописи.
Зрители, которые уже успели посетить выставку, были удивлены — настолько свежими и яркими стали краски картин, почти незаметными — трещины в красочном слое. И даже заволновались — вдруг «закрасили» что-то лишнее. Поспешим их успокоить: задача современных реставраторов — максимально сохранить авторскую живопись, не вмешиваясь без острой необходимости, и сделать это вмешательство обратимым, чтобы следующие реставраторы могли начать все с самого начала.
Отчего же блекнут первозданные краски картин? Прежде всего, от банальных загрязнений, которые возникают на поверхности за долгие годы бытования картин, а также из-за помутнения верхнего слоя лака, которым художники обычно защищают свою живопись. Поэтому картины обязательно очищают и обеспыливают с лицевой и оборотной стороны. Кроме того, полотна, прожившие не одну сотню лет, не раз переходившие из рук в руки, часто уже проходили реставрацию, и предыдущие лекари, как могли, восстанавливали утраты и потертости. Сделанные ими тонировки тоже со временем темнеют и меняют внешний вид картин, часто довольно существенно.
Чтобы обнаружить и удалить такие тонировки, картину необходимо тщательно изучить. О том, как это делается, на конференции рассказала Анна Литвинова, сотрудник отдела физико-химических исследований ВХНРЦ. Полотно обследуют в инфракрасных, рентгеновских и ультрафиолетовых лучах, а также отбирают с его поверхности пробы — от самого грунта до верхней лаковой пленки, которые проходят оптико-спектральный и химический анализ, дающий огромное количество информации о том, как создавалось произведение.
Размер каждой пробы микроскопический — около одного квадратного миллиметра, так что ущерба работе она не наносит. Опираясь на полученные данные, художники-реставраторы выстраивают план работы над картиной — какие вещества можно использовать, какие методы применять, чтобы действовать наиболее эффективно. Кроме того, результаты анализов позволяют установить время создания, школу, условия бытования произведения, подтвердить или опровергнуть авторство. В реставрационном центре с 60-х годов формируется база данных эталонных образцов: пробы, отобранные с подлинников разных авторов, помещаются в кубики из эпоксидной смолы — впоследствии с ними можно сравнивать состав красок вновь поступающих работ.
Благодаря коллекции нашего музея база пополнилась эталонными образцами с работ Алексея Кокеля. Физико-химическое исследование показало, что художник был большим экспериментатором — использовал авторские грунты, собственную технологию письма (работая над картиной, он не просушивал каждый живописный слой, а писал дальше прямо по поверхности еще не высохшей краски), а в работах 20-х годов много экспериментировал с оттенками, смешивая несколько красочных пигментов.
Например, довольно сдержанная по цвету «Единоличница» написана в 14 тонких разнообразно окрашенных ярких слоев. Эти новшества не лучшим образом сказались на сохранности картин, и реставратору Анастасии Шинкаренко пришлось немало потрудиться, чтобы укрепить склонный к расслаиванию красочный слой, сохранив при этом рельефную поверхность живописи. Реставраторы ВХНРЦ принадлежат старой московской школе и стараются использовать в этих целях только натуральные клеи (смесь рыбьего клея с медом), однако в случае с картинами Кокеля это оказалось не так эффективно, и применялись апробированные синтетические материалы.
Трещинки на поверхности картины — кракелюр — не закрашивают, а «укладывают»: чешуйки краски с приподнятыми вверх краями размягчают и разглаживают, используя теплые шпатели, утюжки или мешочки с песком. Закончив приводить в порядок авторский красочный слой, художники-реставраторы обязательно покрывают его слоем реставрационного лака, дабы отделить от тонировок, которые сделают потом, чтобы восполнить утраты и придать картине «экспозиционный вид».
Перед реставрацией исследуют не только состав материалов картины, но и ее историю — путь, который работа прошла до того, как попала в музей. Научный сотрудник ВХНРЦ Мария Никитина рассказала много интересного об истории наших работ. Например, оказалось, что картина Константина Маковского «Каир» попала в Эрмитаж (именно оттуда она была передана в Чувашскую художественную галерею) из собрания Агафона Фаберже, сына знаменитого ювелира.
А портрет матери Петра I Натальи Кирилловны Нарышкиной до того, как попасть в Шуваловский дворец, принадлежал ее потомку и полной тезке Наталье Нарышкиной, которая была арестована, в 1925 году сослана в Пермскую область, потом преподавала иностранный язык в оренбургской школе, а в 1937 году — расстреляна.
В процессе работы над портретом Натальи Кирилловны художник-реставратор Денис Самойленко узнал о нем много интересного: оказалось, картина написана на сшивном холсте (когда она создавалась, ткацкие станки не позволяли изготовить достаточно широкое полотно) по грунту насыщенного красно-оранжевого цвета — такой тоже встречается не так уж часто. Кроме того, изначально портрет был квадратным по формату и только потом, в угоду моде, был обрезан и натянут на овальный подрамник.
За каждой картиной, представленной на выставке «Продлевая жизнь шедевров…», стоит большая история, в которой еще много темных мест и неразгаданных загадок, но благодаря исследованиям реставраторов мы находим если не ответы, то, определенно, новые направления поиска. Более подробно узнать об открытиях и увидеть все своими глазами можно на выставке, которая продлится до 28 февраля.
Фото Максима Васильева
Большая удача, что в руки реставраторов попали не только работы русских художников, но и наши — Алексея Кокеля и Никиты Сверчкова.
[tm-pg-gallery id=»233100″][/tm-pg-gallery]
