Житель Пензы хранит память о чувашском фронтовике
Своим учителем жизни называет односельчанина, фронтовика Якова Утрендеева военный в отставке, участник боевых действий в Афганистане Николай Илларионов. Оба родом из деревни Талой Ядринского района. Мальчишкой Николай Александрович слушал рассказы сельского учителя Якова Васильевича о войне. Первый офицер из их деревни, сосед по улице Яков Утрендеев и привил пареньку тягу к военному ремеслу. Сразу после армии, в начале 1970-х годов, Николай Илларионов остался на сверхсрочную службу в Пензенской области, затем были два года и два месяца в Афгане, в самый разгар военных действий, а после — служба в Группе советских войск в Германии…
С малой родиной, Чувашией, связывали лишь письма, которые, кроме родных, старший прапорщик Илларионов писал еще и Якову Васильевичу — несмотря на разницу в возрасте, их связывала крепкая дружба. В редкие дни дома, в родной деревеньке Талой, он обязательно навещал Якова Утрендеева — много лет тот проработал учителем начальных классов сначала в деревне Засурье, потом — в Березовке Ядринского района. А в один из своих приездов, было это еще в 1986 году, Николай Илларионов записал для себя воспоминания односельчанина.
Спустя десятилетия фрагменты тех бесед Николай Александрович (сейчас он живет в Пензе) прислал в редакцию «СЧ». «Вспомнить друга, учителя и устранить несправедливость, — сообщил нам Николай Александрович. — Долгое время Яков Васильевич находился в немецком плену, выжил, вернулся домой. К сожалению, не всегда вспоминают тех, кто был в фашистском плену. Они незаслуженно забыты… А память о них нужно чтить».
Приводим некоторые фрагменты воспоминаний Якова Утрендеева, которые сохранил Николай Илларионов.
«Как-то мы, парни, слушали песни довоенных лет, а когда зазвучала песня «Если завтра война», вы сняли с круга патефона пластинку и разбили вдребезги… — спросил как-то я (Николай Илларионов. — Ред.) Якова Васильевича.
Тот задумался и сказал:
— Слишком много пафоса и хвальбы в этой песне… А война началась совсем по-другому…»
«Призвали в армию после учебы во второй половине июня. Полк наш отправили в Западную Украину, недалеко от города Черновцы. Меня назначили офицером строевого отдела штаба полка. Мы, конечно, догадывались, что вот-вот должна разразиться война с фашистской Германией. В сентябре 1941 года я должен был ехать на учебу в Киев, решил связать свою жизнь с армией. Но 22 июня началась война. Рано утром летели целые армады немецких бомбардировщиков, из одной группы отделились четыре самолета и стали бомбить наш военный городок… Когда очнулся, вижу, немцы уже ходят над нашими окопами. Чувствую, что ранен в правую ногу выше колена и левое предплечье. Пришел в себя, когда меня два немецких солдата бросили в кучу наших пленных солдат, пригнали еще около полусотни наших… Так начались мои мытарства в немецком плену, около четырех лет полуголодной жизни, изнурительного труда и унижений. Думал: хорошо, что не успел жениться — не оставлю после своей смерти детей сиротами… Мать жалел: ночей не спит…»
«До нас дошли слухи, что под Сталинградом нашими войсками разгромлена и частично пленена 6-я немецкая армия. Охрана на нас вымещала свое зло, поняли, что войну проигрывают, дело времени».
«Наконец настал тот день, когда нас освободили наши войска! Альтенграбовский концлагерь перестал существовать. Прибыли офицеры НКВД, начались допросы, когда и где попал в плен. В начале июля 1945 года отправили в СССР».
«На станции Шумерля запомнилась такая картина. Народу много, только и слышны вопросы: ты моего мужа такого-то не встречал на фронте? Моего сына по фамилии такой-то не видел? Он ушел на войну тогда-то… Матери и жены павших в боях не теряли надежду встретить сына или мужа живыми. А вдруг он живой! Ведь могли и перепутать фамилии погибших… А я стоял и не верил, что я дома, что живой. После, когда бывал в Шумерле, всегда шел на железнодорожный вокзал, вспомнить день возвращения домой».
«И вот я в родной деревне. Иду по улице, никто меня не узнает. Не мудрено — больше шести лет не был дома. Одет я чуть краше нищего. Мужчин почти не видать, на улице одни женщины, детвора да старухи. Чем ближе к дому, тем слабее ноги. Подошел к крыльцу, дверь сама открылась. Мать вышла навстречу… Она прильнула ко мне и все плакала, мол, сон видела: к дому подходит оседланный конь. Знала, говорит, что ты живой, что еще увижу…»
Фото из личного архива семьи Утрендеевых: Воспоминания Якова Утрендеева записал и сохранил его друг и ученик.
