Музей – не только история

_p1800975
Сегодня, когда интересы людей все больше перемещаются в виртуальность, жизненные стандарты усредняются, а с лица земли исчезают целые народности, подлинность и самобытность день ото дня становятся все большей редкостью.
Соответственно повышается их ценность. Во многих музеях мира это давно поняли, но не довольствуются тем не менее лишь сохранением предметов и традиций, а стремятся поддерживать их жизнь в обществе, располагая экспонаты в природной и историко-культурной среде и превращая зрителей в активных участников истории. Интерактивные музеи стали называть «живыми», их популярность растет как на дрожжах. В Чувашии тоже пробуют такую форму музейной работы. Каковы успехи и проблемы на этом пути? Об этом говорили участники «круглого стола», организованного «Сценой Ч» и Чувашским национальным музеем:
Ирина МЕНЬШИКОВА, директор Чувашского национального музея;
Александр ИЛЬИН, директор Новочебоксарского художественного музея;
Ирина УДАЛОВА, руководитель Музея «Бичурин и современность»;
Геннадий ИВАНОВ-ОРКОВ, заведующий научно-исследовательским отделом Чувашского государственного художественного музея;
Денис СЯТРАЙКИН, заведующий Музеем В.И. Чапаева;
Татьяна АНДРЕЕВА, преподаватель начальной общеобразовательной школы № 1 г. Чебоксары;
Ольга КУШМАНОВА, заведующая отделом маркетинга и культурно-образовательной деятельности Чувашского национального музея.

«Сцена Ч». Итак, музеям сегодня не рекомендуется почивать на фондах. И вот у нас возникают Ночи музеев, костюмированные экскурсии, театрализованные обряды. Тот ли это живой музей, который сегодня способен привлечь зрителя? Как вы формулируете для себя это понятие?
_d0bcd0b5d0bdd18cd188d0b8d0bad0bed0b2d0b0И. Меньшикова. Мне представляется, что это способность музея жить в предложенных обстоятельствах. Если понятие ограничивается культурным зрелищем, развлечением, я думаю, это уход от подлинного понимания. Да, с посетителями надо активно работать, но музей должен сохранить свою уникальность. Не стоит превращать его в подобие театра или клуба. Музей – это прежде всего экспонаты.
О. Кушманова. В моем понятии – это интерактивные экспонаты. Мы проводим в музее праздники и занятия с детьми, где они соприкасаются с экспонатами в игре и эмоционально проникаются прошлым. Или другая, используемая нами форма, так называемая технология открытого образования, которую дала нам дружба с педагогами начальных классов, с ассоциацией педагогических работников «Чебоксары – 21 век».
_d0b0d0bdd0b4d180d0b5d0b5d0b2d0b02Т. Андреева. Мой дедушка – первый директор канашского музея, и я, можно сказать, провела там все детство. Для меня живой музей – это место, где можно общаться. Причем не на «вы», а на «ты». Живой музей, это когда я учу детей не только в классе, а провожу занятия в музее. Мы нашли здесь союзников. И это не только учителя. Психологи. Хореографы нашей школы. Английский ресурсный центр.
Г. Иванов-Орков. Любой музей должен быть живым, занимать активную позицию в обществе. Чтобы его знали, чтобы он формировал вокруг себя среду. Согласен с Ириной Петровной, в «оживлении» экспоната лучше соблюдать меру. Первые опыты с виртуальным пространством, с новыми технологиями показывают, что здесь легко перейти границу.
И. Удалова. Если народ идет, этот музей живой. У нас, например, проходят не только собственные акции, но и мероприятия различных общественных организаций. Использование в музейной работе интерактивной технологии сейчас планирует «Виртуальная Чувашия». Мы тоже подали заявку для участия в этом проекте. Люди будут заходить в музей через Сеть, и это тоже живой музей. Основной ценностью все равно остаются фонды, подлинники. Если библиотеки хранят мудрость в словах, то музеи хранят мудрость в предметах, которые можно воспринять намного эмоциональнее. У нас был случай, когда одна пожилая женщина, пройдя все залы с экскурсоводом, застыла на пороге зала этнографии и не смогла войти внутрь. Так она разволновалась. Все прошлое, тяжелый труд, воспоминания нахлынули на нее при виде старинных вещей. Таково эмоциональное воздействие подлинника.
_d0b8d0bbd18cd0b8d0bd3А. Ильин. Сейчас легко наполнить желудок, загрузить мозги. А чтобы возделывать душу, удовлетворить потребность в знаниях, таких учреждений в России мало. Живой музей – это востребованный музей. Мы работаем с детскими садами. К нам постоянно приходят воспитатели. И дети дергают их за подол: «Когда мы пойдем в музей?» Потому что мы их удивили. И вот уже мальчик приводит папу. Из этой же группы девочка пришла с мамой и рассказывает как экскурсовод: «Это пейзаж, это портрет». И все-таки в музей придет лишь тот, у кого есть в этом потребность.
И. Меньшикова. Эту потребность надо взрастить.
А. Ильин. Естественно. В живом музее работают живые, а не спящие люди. Потому что можно иметь уникальные фонды, аппаратуру, залы. Но они будут стоять пустыми, если там все спят. Я был недавно в Центральном музее современной истории России. Это центр Москвы, Каретный ряд. Так я один там ходил. А это уникальная выставка Гойи! Спросил сотрудников: «Что вы сидите, ждете, когда к вам люди придут?» Если люди в музеях мертвые, то все будет пылиться без движения. Это такое уникальное место, где до пенсии можно ничего не делать.
_d181d18fd182d180d0b0d0b9d0bad0b8d0bdД. Сятрайкин. Я здесь представляю одну из форм подачи живого музея – движение living history, то есть живая история. Возглавляю клуб исторической реконструкции при национальном музее. Мы восстанавливаем исторические костюмы, доспехи, военную форму, связанные с историей края, с Чувашией. Мы работали непосредственно в экспозиции Музея воинской славы в форме Красной армии и Советской армии, показывали доспехи волжских булгар. С детьми в этом направлении особенно интересно. Приятно наблюдать детский восторг, когда после экскурсии «Парад времен» они подбегают с вопросами, все хотят пощупать своими руками, что-то примерить, почувствовать себя в другой эпохе. Живой музей – это живая отдача со стороны посетителей.
Т. Андреева. Не забывайте о том, что в обществе сейчас нет акселератов. Это время прошло. На смену им пришли деселераты. То есть кинестетики, визуалы, которые на слух мало что воспринимают. Это дети замедленного развития, которых надо обучать именно в музее, создавать для них образовательное пространство: школа – библиотека – музей.
_d0b8d0b2d0b0d0bdd0bed0b2Г. Иванов-Орков. То, что имеется в фондах музеев, – та реальность, которая может противостоять компьютерному миру. Меня очень заинтересовал эпизод с женщиной в музее Бичурина. Это реакция старшего поколения, которое переживает уход эпохи. Дети же могут и не представлять, что такое подлинная вещь, материал, шерсть, металл. И наше предназначение – сохранить такой материал. Как есть легендарный банк зерна, который не съели даже во время блокады.
«Сцена Ч». И все же об очевидном влиянии музеев на культурное образование пока приходится только мечтать. Если брать во внимание отсутствие в эти учреждения очередей, то наши музеи трудно назвать живыми.
И. Меньшикова. Музей – консервативный институт, и присутствие очереди – не критерий. От классического музея мы ушли, но работа по привлечению к себе людей только начата. Эта деятельность у нас не пахана, скажем честно. Маркетинг. Пока только название понимаем, но не саму эту деятельность.
А. Ильин. В Новочебоксарском художественном музее я работаю полтора года. За это время посещаемость музея увеличилась в три раза. Первой ласточкой здесь стала выставка уникального художника-графика Гурама Доленджашвили. Мы долго вели переговоры, привезли его к нам. Я лично взял машину и привез картины. Это неправильная работа с точки зрения системы. Но мы поняли, что можем работать и увеличить посещаемость. И теперь каждую выставку стараемся делать привлекательной. Хотя упомянутая выставка была своего рода подвигом. А делать подвиг из каждой выставки невозможно.
«Сцена Ч». Пригласить художника – это подвиг?
А. Ильин. Я вложил 150 тысяч своих денег, и спонсоры еще помогли. А система – следующий шаг. Мы потратили год, чтобы убедить педагогов и чиновников, начиная с главы, что музей – значимое для города место. Начальник отдела образования, директора школ, завучи – все были в музее по нашему приглашению. Мы их убедили, что дети, которые занимаются химией, физикой, математикой и другими науками, точно так же должны упорно заниматься развитием своей души. В результате внедрили программу для детских садов. Дети раз в месяц ходят к нам, а родители уже хотят, чтобы ходили 4 раза. Но мы столько уже не можем.
«Сцена Ч». Тогда это вопрос к Художественному музею. В нашей газете было интервью с художником Праски Витти. В нем он жестко высказался о том, что музейные коллекции лежат мертвым грузом, в музее нет взаимодействия с миром.
Г. Иванов-Орков. В конце 1994 года мы проводили «круглый стол» по коммуникационным проблемам о том, как мы должны представить свою культуру в мире. И я вижу, что проблемы остаются те же самые. Ограниченность контактов – это действительно наша болезнь. Может быть, ситуация сейчас еще менее творческая. Но это связано не только с кадрами, руководством, но и с законами. До удивления сильна стала власть бюрократии.
И. Меньшикова. По-моему, проблем связей с миром нет. Есть проблемы организационные, финансовые, чтобы вывезти экспонат, застраховать и т.д. Согласна с Александром Владимировичем. Это стало сродни подвигу. Работа со спонсорами, с сообществами, согласными пожертвовать на процесс какие-то суммы. Но в бизнесе пока понимания нет. Наверное, когда нынешние бизнесмены были маленькими, они никогда не ходили в музеи.
Г. Иванов-Орков. Это проблема поколений. Раньше музей был инструментом идеологическим. Поэтому, с одной стороны, чувствовали интерес к экспонатам, а с другой, было отторжение. Может быть, потому те поколения остались невоспитанными. Сейчас музей имеет возможность преодолеть эти барьеры.
«Сцена Ч». Можете привести примеры интересной в этом отношении работы?
И. Меньшикова. Музей-заповедник «Родина В.И. Ленина», который ставит задачу сохранить Симбирск 19 века. Там музеефицируют здания, территорию вокруг них. В огромной борьбе с бизнесом и местными властями. Но это федеральный музей и другие деньги. Именно они, кстати, восстановили Симбирскую учительскую семинарию.
Т. Андреева. Для меня это музей атомной энергии в Лос-Аламосе, куда дети ходят в учебное время и видят, что значит атомный взрыв. Это страшно и это необходимо. Нужны такие музеи.
И. Меньшикова. В нашем Музее воинской славы я сама была однажды поражена, как наши сотрудницы рассказывают о хлебных карточках. Живое чувство заражает. Это была презентация проекта на семинаре. И взрослые люди, коллеги из Марий Эл, плакали.
_d0bad183d188d0bcd0b0d0bdd0bed0b2d0b0О. Кушманова. Я видела, как работает этнографический музей Санкт-Петербурга. Там есть удивительная площадка, где дети проводят занятия в русской избе. Хочется воплотить такое в нашем музее.
Д. Сятрайкин. На военно-исторических фестивалях ребята полностью ощущают на себе, каково быть солдатом. Вначале парень может что-то небрежно застегнуть. Говоришь: «У тебя здесь висит, ремень плохо подтянул, портянка торчит». Он не обращает на это внимания, подумаешь, игра! Но уже после первого марш-броска, рытья окопов, боя и обратного пути в 5 километров он понимает: плохо подтянул «разгрузку» – в результате вещмешок постоянно бьет по спине, неправильно надел портянки – натер мозоли. И будьте уверены, на следующем фестивале он все сделает правильно.
Г. Иванов-Орков. Идеальный живой музей – это скорее краеведческий, музей предметного мира. И обязательное присутствие природы. В этом смысле наиболее близки к этому этнографически-архитектурные музеи типа Скансен в Стокгольме. Среди художественных музеев одно из сильнейших впечатлений оставляет музей Кьязмы. Там есть все, от туалета с арт-объектами до кафе, библиотеки и театра. А еще Музей мирового народного искусства MOIFA в штате Нью-Мехико, США (рядом с упомянутым Лос-Аламосом). Ежегодно там проводятся Всемирные ярмарки народного искусства, куда съезжаются и слетаются сотни участников со всех континентов. В их коллекции есть и несколько чувашских вещей. Мы отправляли туда наших народных мастериц.
«Сцена Ч». Что мешает нам двигаться в этом направлении?
_p1800865И. Удалова. У муниципальных музеев проблемы немного другие. О бюджете я и не говорю. Маленький штат. Директор да экскурсовод. А объем работы почти такой же большой. Но мы стараемся, тоже хотим, чтобы наш музей знали. Проводим обряды в Абашеве. Скоро сделаем чувашский интерактивный дворик. По сравнению с другими муниципальными музеями мы живем намного лучше. Бывая в сель­ских музеях, я вижу такое, что мне за них просто больно. У нас в районе в этом плане понимающее руководство. И с нынешним главой мы работаем с первого дня. И бывший глава у нас член попечительского совета.
А. Ильин. В нашей городской думе 25 депутатов. И даже самый грамотный из них сказал как-то: «Да зачем этот музей нужен?» Но я его убедил. Объяснил, что вот у его дочери есть все, и знания, и деньги, и красота. А душа пустая. Музей же занимается именно возделыванием души. Он сразу сменил тон.
И. Меньшикова. К сожалению, и среди музейных сотрудников есть инертность. Одни работают впереди планеты всей, а есть те, кого поднять невозможно. Мы готовы к переменам, но этот процесс будет идти не так быстро, как бы нам хотелось. К тому же модернизация затронула пока меньшинство наших площадок. Поэтому главное сейчас – это все-таки строительство помещений для фондов. Их у нас пока просто нет. Так что во многом музей находится в начале преобразований.
Т. Андреева. Тут нужна серьезная интеграция двух министерств, образования и культуры.
А. Ильин. Нам, конечно, тоже недостает территории, но если не хватает площади, мы идем в гости к нашим посетителям, в школы, в техникумы, на предприятия. Таким образом расширяем площадку. Планируем и в тюрьму выйти. Мне понравилась идея об инте­грации двух ведомств. Тогда вопросы можно будет решать глобально.
Д. Сятрайкин. У нас есть помещение, которое мы стилизовали под стрелецкую. Имея такую базу, можем в любой момент выехать, например, в Кугеси, в Шупашкаркасы, на родину Буртаса. Что мы и делали. Ставили шатры, разбивали лагерь 17 века. Это было замечательно. Жителям очень понравилось. А самая большая мечта – реконструировать хотя бы элемент старинных деревянных Чебоксар, с башнями, пушками.
А. Ильин. Из двух подсобных помещений мы сделали мастерские для занятий со взрослыми. И вечерний класс для занятий с детьми. Перекупили самого сильного специалиста в городе, которая работала во дворце пионеров. А со взрослыми заниматься привлекаем художников, из Казани, Москвы, с нашего худграфа. Учить должны лучшие.
Г. Иванов-Орков. Музей – это место, где присутствуют время и душа. И никто и нигде, кроме наших музеев и их сотрудников, не будет серьезно заниматься нашим национальным искусством или нашей национальной культурой. Нужно всегда помнить об этой миссии – развивать и сохранять национальную культурную память. По-моему, это самое живое дело из всех.



Читайте также:

Добавить комментарий

Ваш e-mail не будет опубликован.