Сегодня, когда интересы людей все больше перемещаются в виртуальность, жизненные стандарты усредняются, а с лица земли исчезают целые народности, подлинность и самобытность день ото дня становятся все большей редкостью.
Соответственно повышается их ценность. Во многих музеях мира это давно поняли, но не довольствуются тем не менее лишь сохранением предметов и традиций, а стремятся поддерживать их жизнь в обществе, располагая экспонаты в природной и историко-культурной среде и превращая зрителей в активных участников истории. Интерактивные музеи стали называть «живыми», их популярность растет как на дрожжах. В Чувашии тоже пробуют такую форму музейной работы. Каковы успехи и проблемы на этом пути? Об этом говорили участники «круглого стола», организованного «Сценой Ч» и Чувашским национальным музеем:
Ирина МЕНЬШИКОВА, директор Чувашского национального музея;
Александр ИЛЬИН, директор Новочебоксарского художественного музея;
Ирина УДАЛОВА, руководитель Музея «Бичурин и современность»;
Геннадий ИВАНОВ-ОРКОВ, заведующий научно-исследовательским отделом Чувашского государственного художественного музея;
Денис СЯТРАЙКИН, заведующий Музеем В.И. Чапаева;
Татьяна АНДРЕЕВА, преподаватель начальной общеобразовательной школы № 1 г. Чебоксары;
Ольга КУШМАНОВА, заведующая отделом маркетинга и культурно-образовательной деятельности Чувашского национального музея.
«Сцена Ч». Итак, музеям сегодня не рекомендуется почивать на фондах. И вот у нас возникают Ночи музеев, костюмированные экскурсии, театрализованные обряды. Тот ли это живой музей, который сегодня способен привлечь зрителя? Как вы формулируете для себя это понятие?
И. Меньшикова. Мне представляется, что это способность музея жить в предложенных обстоятельствах. Если понятие ограничивается культурным зрелищем, развлечением, я думаю, это уход от подлинного понимания. Да, с посетителями надо активно работать, но музей должен сохранить свою уникальность. Не стоит превращать его в подобие театра или клуба. Музей – это прежде всего экспонаты.
О. Кушманова. В моем понятии – это интерактивные экспонаты. Мы проводим в музее праздники и занятия с детьми, где они соприкасаются с экспонатами в игре и эмоционально проникаются прошлым. Или другая, используемая нами форма, так называемая технология открытого образования, которую дала нам дружба с педагогами начальных классов, с ассоциацией педагогических работников «Чебоксары – 21 век».
Т. Андреева. Мой дедушка – первый директор канашского музея, и я, можно сказать, провела там все детство. Для меня живой музей – это место, где можно общаться. Причем не на «вы», а на «ты». Живой музей, это когда я учу детей не только в классе, а провожу занятия в музее. Мы нашли здесь союзников. И это не только учителя. Психологи. Хореографы нашей школы. Английский ресурсный центр.
Г. Иванов-Орков. Любой музей должен быть живым, занимать активную позицию в обществе. Чтобы его знали, чтобы он формировал вокруг себя среду. Согласен с Ириной Петровной, в «оживлении» экспоната лучше соблюдать меру. Первые опыты с виртуальным пространством, с новыми технологиями показывают, что здесь легко перейти границу.
И. Удалова. Если народ идет, этот музей живой. У нас, например, проходят не только собственные акции, но и мероприятия различных общественных организаций. Использование в музейной работе интерактивной технологии сейчас планирует «Виртуальная Чувашия». Мы тоже подали заявку для участия в этом проекте. Люди будут заходить в музей через Сеть, и это тоже живой музей. Основной ценностью все равно остаются фонды, подлинники. Если библиотеки хранят мудрость в словах, то музеи хранят мудрость в предметах, которые можно воспринять намного эмоциональнее. У нас был случай, когда одна пожилая женщина, пройдя все залы с экскурсоводом, застыла на пороге зала этнографии и не смогла войти внутрь. Так она разволновалась. Все прошлое, тяжелый труд, воспоминания нахлынули на нее при виде старинных вещей. Таково эмоциональное воздействие подлинника.
А. Ильин. Сейчас легко наполнить желудок, загрузить мозги. А чтобы возделывать душу, удовлетворить потребность в знаниях, таких учреждений в России мало. Живой музей – это востребованный музей. Мы работаем с детскими садами. К нам постоянно приходят воспитатели. И дети дергают их за подол: «Когда мы пойдем в музей?» Потому что мы их удивили. И вот уже мальчик приводит папу. Из этой же группы девочка пришла с мамой и рассказывает как экскурсовод: «Это пейзаж, это портрет». И все-таки в музей придет лишь тот, у кого есть в этом потребность.
И. Меньшикова. Эту потребность надо взрастить.
А. Ильин. Естественно. В живом музее работают живые, а не спящие люди. Потому что можно иметь уникальные фонды, аппаратуру, залы. Но они будут стоять пустыми, если там все спят. Я был недавно в Центральном музее современной истории России. Это центр Москвы, Каретный ряд. Так я один там ходил. А это уникальная выставка Гойи! Спросил сотрудников: «Что вы сидите, ждете, когда к вам люди придут?» Если люди в музеях мертвые, то все будет пылиться без движения. Это такое уникальное место, где до пенсии можно ничего не делать.
Д. Сятрайкин. Я здесь представляю одну из форм подачи живого музея – движение living history, то есть живая история. Возглавляю клуб исторической реконструкции при национальном музее. Мы восстанавливаем исторические костюмы, доспехи, военную форму, связанные с историей края, с Чувашией. Мы работали непосредственно в экспозиции Музея воинской славы в форме Красной армии и Советской армии, показывали доспехи волжских булгар. С детьми в этом направлении особенно интересно. Приятно наблюдать детский восторг, когда после экскурсии «Парад времен» они подбегают с вопросами, все хотят пощупать своими руками, что-то примерить, почувствовать себя в другой эпохе. Живой музей – это живая отдача со стороны посетителей.
Т. Андреева. Не забывайте о том, что в обществе сейчас нет акселератов. Это время прошло. На смену им пришли деселераты. То есть кинестетики, визуалы, которые на слух мало что воспринимают. Это дети замедленного развития, которых надо обучать именно в музее, создавать для них образовательное пространство: школа – библиотека – музей.
Г. Иванов-Орков. То, что имеется в фондах музеев, – та реальность, которая может противостоять компьютерному миру. Меня очень заинтересовал эпизод с женщиной в музее Бичурина. Это реакция старшего поколения, которое переживает уход эпохи. Дети же могут и не представлять, что такое подлинная вещь, материал, шерсть, металл. И наше предназначение – сохранить такой материал. Как есть легендарный банк зерна, который не съели даже во время блокады.
«Сцена Ч». И все же об очевидном влиянии музеев на культурное образование пока приходится только мечтать. Если брать во внимание отсутствие в эти учреждения очередей, то наши музеи трудно назвать живыми.
И. Меньшикова. Музей – консервативный институт, и присутствие очереди – не критерий. От классического музея мы ушли, но работа по привлечению к себе людей только начата. Эта деятельность у нас не пахана, скажем честно. Маркетинг. Пока только название понимаем, но не саму эту деятельность.
А. Ильин. В Новочебоксарском художественном музее я работаю полтора года. За это время посещаемость музея увеличилась в три раза. Первой ласточкой здесь стала выставка уникального художника-графика Гурама Доленджашвили. Мы долго вели переговоры, привезли его к нам. Я лично взял машину и привез картины. Это неправильная работа с точки зрения системы. Но мы поняли, что можем работать и увеличить посещаемость. И теперь каждую выставку стараемся делать привлекательной. Хотя упомянутая выставка была своего рода подвигом. А делать подвиг из каждой выставки невозможно.
«Сцена Ч». Пригласить художника – это подвиг?
А. Ильин. Я вложил 150 тысяч своих денег, и спонсоры еще помогли. А система – следующий шаг. Мы потратили год, чтобы убедить педагогов и чиновников, начиная с главы, что музей – значимое для города место. Начальник отдела образования, директора школ, завучи – все были в музее по нашему приглашению. Мы их убедили, что дети, которые занимаются химией, физикой, математикой и другими науками, точно так же должны упорно заниматься развитием своей души. В результате внедрили программу для детских садов. Дети раз в месяц ходят к нам, а родители уже хотят, чтобы ходили 4 раза. Но мы столько уже не можем.
«Сцена Ч». Тогда это вопрос к Художественному музею. В нашей газете было интервью с художником Праски Витти. В нем он жестко высказался о том, что музейные коллекции лежат мертвым грузом, в музее нет взаимодействия с миром.
Г. Иванов-Орков. В конце 1994 года мы проводили «круглый стол» по коммуникационным проблемам о том, как мы должны представить свою культуру в мире. И я вижу, что проблемы остаются те же самые. Ограниченность контактов – это действительно наша болезнь. Может быть, ситуация сейчас еще менее творческая. Но это связано не только с кадрами, руководством, но и с законами. До удивления сильна стала власть бюрократии.
И. Меньшикова. По-моему, проблем связей с миром нет. Есть проблемы организационные, финансовые, чтобы вывезти экспонат, застраховать и т.д. Согласна с Александром Владимировичем. Это стало сродни подвигу. Работа со спонсорами, с сообществами, согласными пожертвовать на процесс какие-то суммы. Но в бизнесе пока понимания нет. Наверное, когда нынешние бизнесмены были маленькими, они никогда не ходили в музеи.
Г. Иванов-Орков. Это проблема поколений. Раньше музей был инструментом идеологическим. Поэтому, с одной стороны, чувствовали интерес к экспонатам, а с другой, было отторжение. Может быть, потому те поколения остались невоспитанными. Сейчас музей имеет возможность преодолеть эти барьеры.
«Сцена Ч». Можете привести примеры интересной в этом отношении работы?
И. Меньшикова. Музей-заповедник «Родина В.И. Ленина», который ставит задачу сохранить Симбирск 19 века. Там музеефицируют здания, территорию вокруг них. В огромной борьбе с бизнесом и местными властями. Но это федеральный музей и другие деньги. Именно они, кстати, восстановили Симбирскую учительскую семинарию.
Т. Андреева. Для меня это музей атомной энергии в Лос-Аламосе, куда дети ходят в учебное время и видят, что значит атомный взрыв. Это страшно и это необходимо. Нужны такие музеи.
И. Меньшикова. В нашем Музее воинской славы я сама была однажды поражена, как наши сотрудницы рассказывают о хлебных карточках. Живое чувство заражает. Это была презентация проекта на семинаре. И взрослые люди, коллеги из Марий Эл, плакали.
О. Кушманова. Я видела, как работает этнографический музей Санкт-Петербурга. Там есть удивительная площадка, где дети проводят занятия в русской избе. Хочется воплотить такое в нашем музее.
Д. Сятрайкин. На военно-исторических фестивалях ребята полностью ощущают на себе, каково быть солдатом. Вначале парень может что-то небрежно застегнуть. Говоришь: «У тебя здесь висит, ремень плохо подтянул, портянка торчит». Он не обращает на это внимания, подумаешь, игра! Но уже после первого марш-броска, рытья окопов, боя и обратного пути в 5 километров он понимает: плохо подтянул «разгрузку» – в результате вещмешок постоянно бьет по спине, неправильно надел портянки – натер мозоли. И будьте уверены, на следующем фестивале он все сделает правильно.
Г. Иванов-Орков. Идеальный живой музей – это скорее краеведческий, музей предметного мира. И обязательное присутствие природы. В этом смысле наиболее близки к этому этнографически-архитектурные музеи типа Скансен в Стокгольме. Среди художественных музеев одно из сильнейших впечатлений оставляет музей Кьязмы. Там есть все, от туалета с арт-объектами до кафе, библиотеки и театра. А еще Музей мирового народного искусства MOIFA в штате Нью-Мехико, США (рядом с упомянутым Лос-Аламосом). Ежегодно там проводятся Всемирные ярмарки народного искусства, куда съезжаются и слетаются сотни участников со всех континентов. В их коллекции есть и несколько чувашских вещей. Мы отправляли туда наших народных мастериц.
«Сцена Ч». Что мешает нам двигаться в этом направлении?
И. Удалова. У муниципальных музеев проблемы немного другие. О бюджете я и не говорю. Маленький штат. Директор да экскурсовод. А объем работы почти такой же большой. Но мы стараемся, тоже хотим, чтобы наш музей знали. Проводим обряды в Абашеве. Скоро сделаем чувашский интерактивный дворик. По сравнению с другими муниципальными музеями мы живем намного лучше. Бывая в сельских музеях, я вижу такое, что мне за них просто больно. У нас в районе в этом плане понимающее руководство. И с нынешним главой мы работаем с первого дня. И бывший глава у нас член попечительского совета.
А. Ильин. В нашей городской думе 25 депутатов. И даже самый грамотный из них сказал как-то: «Да зачем этот музей нужен?» Но я его убедил. Объяснил, что вот у его дочери есть все, и знания, и деньги, и красота. А душа пустая. Музей же занимается именно возделыванием души. Он сразу сменил тон.
И. Меньшикова. К сожалению, и среди музейных сотрудников есть инертность. Одни работают впереди планеты всей, а есть те, кого поднять невозможно. Мы готовы к переменам, но этот процесс будет идти не так быстро, как бы нам хотелось. К тому же модернизация затронула пока меньшинство наших площадок. Поэтому главное сейчас – это все-таки строительство помещений для фондов. Их у нас пока просто нет. Так что во многом музей находится в начале преобразований.
Т. Андреева. Тут нужна серьезная интеграция двух министерств, образования и культуры.
А. Ильин. Нам, конечно, тоже недостает территории, но если не хватает площади, мы идем в гости к нашим посетителям, в школы, в техникумы, на предприятия. Таким образом расширяем площадку. Планируем и в тюрьму выйти. Мне понравилась идея об интеграции двух ведомств. Тогда вопросы можно будет решать глобально.
Д. Сятрайкин. У нас есть помещение, которое мы стилизовали под стрелецкую. Имея такую базу, можем в любой момент выехать, например, в Кугеси, в Шупашкаркасы, на родину Буртаса. Что мы и делали. Ставили шатры, разбивали лагерь 17 века. Это было замечательно. Жителям очень понравилось. А самая большая мечта – реконструировать хотя бы элемент старинных деревянных Чебоксар, с башнями, пушками.
А. Ильин. Из двух подсобных помещений мы сделали мастерские для занятий со взрослыми. И вечерний класс для занятий с детьми. Перекупили самого сильного специалиста в городе, которая работала во дворце пионеров. А со взрослыми заниматься привлекаем художников, из Казани, Москвы, с нашего худграфа. Учить должны лучшие.
Г. Иванов-Орков. Музей – это место, где присутствуют время и душа. И никто и нигде, кроме наших музеев и их сотрудников, не будет серьезно заниматься нашим национальным искусством или нашей национальной культурой. Нужно всегда помнить об этой миссии – развивать и сохранять национальную культурную память. По-моему, это самое живое дело из всех.
