В режиме медицины катастроф

Рост дорожно-транспортных происшествий с недавних пор стал главной темой обсуждения не только гаишников, но и медиков. Вопрос стоит остро: по аварийности Чувашия уверенно лидирует в Приволжском федеральном округе. Помочь коллегам советом и опытом взялся главный детский хирург России, профессор, специалист медицины катастроф Владимир Розинов. В свое время он был одним из организаторов детского полевого госпиталя в Гудермесском районе Чечни, оперировал раненых детей после захвата школы в Беслане — в какой только горячей точке не работал этот добрый доктор с мягким голосом. На днях профессор побывал в Чувашии. Осмотрел ведущие медучреждения республики, побывал в ядринской больнице, а перед отъездом принял участие в межведомственном совещании, на котором решалось, как сократить в республике количество ДТП и человеческих жертв в них. Наш корреспондент задал несколько вопросов столичному гостю.
— Владимир Михайлович, в Москве вы руководите хирургической клиникой 9-й детской больницы, которая много лет работала в режиме медицины катастроф. К вам привозили детей из Чечни, Приднестровья, Абхазии и других неспокойных точек. Вы и сегодня работаете в «чрезвычайном» режиме?
— Да, но основная наша нагрузка — дети, пострадавшие в дорожно-транспортных происшествиях. Реализуем Федеральную целевую программу «Повышение безопасности дорожного движения в 2006-2012гг.». В частности, в Москве и Московской области наши специалисты сумели воплотить в жизнь доктрину неотложной специализированной помощи. Задействовали санавиацию, сформировали специально обученные бригады медиков, оснастили машины скорой помощи современным оборудованием. Сделано многое. И результат есть. На сегодняшний день привлечение консолидированных сил здравоохранения, МЧС, ГИБДД позволило обеспечить в московском регионе успешную эвакуацию более половины пострадавших детей в крупные медцентры.
— Чувашии ваш опыт весьма бы пригодился.
— Сегодня в целом по России основная точка приложения медицины катастроф — экстренная помощь по-страдавшим в дорожно-транспортных происшествиях. На дорогах гибнет более 30 тысяч человек в год. По сути, дорожный травматизм — это такая хроническая катастрофа национального масштаба, с которой мы каждый день сталкиваемся. Она бьет и по демографии страны, и по трудовому потенциалу, не говоря уже о прямых экономических потерях. Задача всех ведомств и структур — объединить силы и средства для обеспечения цивилизованного движения на дорогах. Конкретно наша, медиков, — создать эффективную систему оказания экстренной медицинской помощи вдоль федеральных автотрасс и загородных магистралей. В частности, организовать так называемые трассовые больницы. Для вашего региона с развитой сетью дорог это назревшая необходимость. Люди, как правило, гибнут из-за несвоевременной доставки в медицинские учреждения, где им оперативно могли бы оказать квалифицированную помощь. Здесь счет идет на минуты.
— Неужели и с детским дорожным травматизмом все настолько катастрофично?
— Эта цифра, могу заверить, на общем фоне не выглядит сколько-нибудь ужасающе. Тревожит другое — в республике сохраняется негативная тенденция: с 2005 года количество пострадавших в ДТП с каждым годом увеличивается примерно на 10 процентов. Руководители вашей ГИБДД говорят даже о 20 процентах роста. У вас назрела необходимость приостановить эту угрожающую тенденцию. Я и мои коллеги из Центра медицины катастроф и МЧС РФ приехали в Чебоксары, потому что встретили здесь межведомственную готовность решить эту проблему. Думаю, не случайно первый в России центр высоких технологий, специализирующийся на травматологии и ортопедии, открывается здесь, в Чувашии.
— Владимир Михайлович, за три дня пребывания в Чувашии вы осмотрели несколько наиболее оснащенных клиник. Оцените их уровень опытным глазом.
— Что касается медицинских кадров, то в республике с ними, как мне показалось, все благополучно. Но есть определенный диссонанс: в Чувашии человеческий потенциал существенно превышает возможности материально-технической базы, что, с моей точки зрения, и является основным ограничителем развития высоких медицинских технологий, особенно в части неотложной хирургии и травматологии. К примеру, представить себе полноценную работу нейрохирургического отделения без современного компьютерно-томографического обеспечения мне сегодня достаточно сложно. Или травматологию, не располагающую рентгено-хирургической аппаратурой. Мне бы, допустим, не хотелось работать в таком отделении. Лично меня это лимитировало бы в возможности применять те щадящие и одновременно эффективные медицинские технологии, которыми сегодня обладает педиатрия.
— То есть наши врачи, испытывая пока в работе дефицит «умной» техники, зачастую вынуждены полагаться на свое чутье и опыт?
— Конечно, профессионализм может компенсировать такие дефекты материально-технического обеспечения, но, на мой взгляд, предсказуемость результатов лечения — то, к чему стремится медицина, — достижима в том случае, когда идеология и технология совпадают. С идеологией здравоохранения у вас в республике все в порядке.
— А с технологией, судя по всему, не очень?
— Исходя из того, что я увидел, — а в Чувашии я в первый раз, так что сравнивать мне не с чем, разве что с официальными отчетами — у вас есть горизонты для развития.
— В Саратове весной прошлого года в рамках традиционного симпозиума детских хирургов России ваш коллега профессор Алексей Окулов провел пластическую операцию ребенку с редкой патологией. Операцию транслировали в режиме on-line в местном медуниверситете, где собрались участники симпозиума и студенты. Для молодых врачей это был уникальный мастер-класс. В Чувашии возможно повторить подобный опыт?
— Почему бы нет? Я был приятно удивлен, столкнувшись здесь с небывалым интересом чувашских докторов к высоким технологиям. Телемедицинское консультирование — это очень перспективно. Мои коллеги, практикующие в ведущих клиниках страны, готовы к сотрудничеству, если будет инициатива из Чувашии.
— С технической базой вы ознакомились, а по детским палатам успели пройтись?
— Да, осмотрел несколько ребятишек. (Улыбается.) Их прооперировали в связи с переломами трубчатых костей. Но я не говорил бы об этом как о консультации, просто мы с коллегами обменялись мнениями. Это любопытно: за каждым из нас своя школа, свои методики.