Люди из городского «Шанхая»

В преддверии грядущей переписи населения самая важная задача, как уже не раз говорилось, – привести в порядок адресное хозяйство. Как она решается на отдельно взятой территории, в частности в чебоксарских «шанхаях», автор этих строк решила посмотреть с выходом на место, выбрав Якимовский овраг, застроенный засыпушками.ЧУЖИЕ ЗДЕСЬ НЕ ХОДЯТ
Великолепное, сияющее тонированным стеклом здание Пенсионного фонда осталось справа, и мы с заместителем главы местной администрации Олегом Ивановым и с участковым милиционером городского УВД, направленным во избежание нештатных ситуаций, ступили на лесную тропинку. «Вот, полюбуйтесь на этот «коттедж», – с печальной иронией Олег Радомирович показывает куда-то вниз. За кучей свежего мусора, «облагораживающего» склон оврага (массовый вывоз отходов происходит здесь дважды в год – весной и осенью), сквозь листву видится серая невзрачная крыша убогого строения на дне. Это незаконно возведенная постройка без номера, каких здесь хватает. Люди в них жили и живут. Контингент меняется часто, умирают или бесследно исчезают одни жильцы, их место занимают новые.
В Якимовском «Шанхае» проведено электричество – и это самый главный здесь признак цивилизации. Отапливаются хибары дровами, но в основном, по словам представителя администрации, обитатели здешних мест согреваются изнутри – горячительными напитками, обычно кустарного производства. А согревшись таким образом, любят перед сном в кровати подымить сигаретой, отсюда и все беды.
Тропинка вьется по кромке оврага, и перед нами открываются пейзажи, от которых мурашки по коже. Полусгоревшая засыпушка, наглядно демонстрирующая свое название: стены в два ряда досок, между которыми строительный мусор – стружки, опилки. Пожар был в прошлом году, уточняет Олег Радомирович. Домишко в том же состоянии, в каком его оставил огонь, – крыша провалилась, внутри обгоревшая газовая плита, подобие какой-то мебели, куча обугленного тряпья. Невдалеке в кустах – полуразвалившийся дом-сарай с приоткрытой дверью, буквально в шаге от которой – свежее кострище.
Ни души, только лай собак доносится со дна оврага, словно из преисподней. И вдруг на одном из поворотов – вот они, люди. Но сначала навстречу нам бросаются две собаки. Третий песик – на привязи. Нетвердо стоящий на ногах мужичок успокаивает, дескать, не кусаются. Олег Радомирович вполголоса советует мне остановиться, а хозяевам – попридержать собак. Его слушаются, он здесь частый гость.
В нас настороженно впиваются четыре пары глаз. Заводим разговор о предстоящей переписи. «Слышали, знаем», – с облегчением выдыхает компания, понимая, что милиционер сегодня исполняет роль всего лишь нашего охранника. Хозяева дома – довольно опрятная женщина и мужчина в широкополой темной панаме, надвинутой чуть ли не на глаза, – назвались женой и мужем. Римма Николаевна, возможно, решив, что перепись уже началась, порывается сбегать в дом за паспортом. А Василий Витальевич свободно общается с нами на корточках – в позе, в которой мы его застали. Гостья, сидевшая возле столика, притулившегося к стене дома и сервированного двумя не очень чистыми пивными кружками, по своей инициативе пояснила, какое у них мероприятие. «Брата вон его, – кивнула она на Василия, – поминаем. Умер в прошлом году от цирроза печени». Тут между двумя дамами вспыхивает спор, сколько лет было покойному – 29 или 30. Этот важный момент так и остался невыясненным, наверное, из-за присутствия посторонних, да еще с милицией. «Где работаете, чем занимаетесь?» – задавали мы вопросы. Хозяйка сказала, что трудится в Москве швеей вахтовым методом, а хозяин – там же плотником и каменщиком. Но вот когда им снова на вахту заступать, представляют смутно. Римма собиралась через неделю, супруг поправил, что через две. Да и то сказать, работа у них необязательная, когда захотят, тогда и поедут. К тому же в Москве обманывают сильно, прежде по 25 тысяч зарабатывали, а теперь всего по 17.
Эту светскую беседу мы вели на пятачке, окаймленном с одной стороны хлипким штакетником, на нем проветривалась серая дерюга, еще напоминавшая ковер. А с другой стороны к засыпушке вплотную подступали могилы одного из самых старых чебоксарских кладбищ. Не страшно жить в таком соседстве? «Еще как страшно, – с готовностью подхватила Римма Николаевна, – особенно когда ночью в туалет встаешь». Мужчины оказались гораздо храбрее и заверили, что охраняют этот погост от вандалов – по просьбе старушек, ухаживающих за родными могилками.
Вроде все темы исчерпаны, любезный тон выдержан обеими сторонами, пора прощаться. Напоследок Римма Николаевна еще раз подчеркивает свою законопослушность. «У нас все по правилам, смотрите – название улицы, номер дома и что собака злая – написано», – показывает она на аншлаг «ул. Прирельсовая» и надпись мелом на стене, сообщающую о собаке. («Отсутствие таковой – штраф пятьсот рублей», – прокомментировал позже Олег Радомирович).
Тут меня черт дернул поинтересоваться: «Платят ли бабушки за труды добровольным охранникам кладбища?» В ответ мужичок, отгонявший собак, не стирая приветливой улыбки, резко приблизился и стал бормотать что-то угрожающее. Хорошо, что спутники мои отошли всего шагов на пять.
ПЕРЕПИШУТ, А ДАЛЬШЕ?
Поэтому в общении с Вениамином Ивановичем, поднявшимся к нам с самого дна Якимовского оврага, я старалась держаться в середине группы. Семейство Михайловых проживает в узаконенном строении. Один сын якобы работает опять же в Москве, второй, по словам отца, получает высшее образование. А вот сам хозяин пока временно безработный. Трудился в фирме, что недалеко от дома, но уволился. «Сам уволился. Я же электрик, – гордо произносит он, стараясь говорить громче и разборчивее. – А там бетон, цемент надо было мешками таскать. Не хочу».
…Девиз нынешней переписи: «России важен каждый». Так что и в этот убогий уголок непременно заглянет переписчик. Но что изменится по окончании переписной кампании? Тот же Михайлов, как жил «на дне» с 1997 года, так, видимо, и будет жить, ведь в Якимовском овраге он встречает уже вторую перепись населения. Кто научит этих людей мыслить по-иному, внушит, что любой труд – хоть электрика, хоть грузчика – не унижает человека? Пока же большинству из них ничего не надо, кроме «дружеских» посиделок по поводу и без. И власть ничего с этим не может поделать, видимо, нет у нее рычагов воздействия. Зато таковые нашлись, чтобы привести в порядок адресное хозяйство в «шанхаях». Аншлаги с названиями по 100 руб. за штуку обязали выкупить хозяев, чьи дома находятся в начале, конце и на перекрестке улиц. А за номерные знаки они платили по 30 руб. И все как миленькие пошли на такие траты, невзирая на уровень достатка.
Кстати, в перепись 2002 года подобные хлопоты обошлись им дешевле, от владельцев засыпушек требовалось лишь несколько гвоздей, чтобы прибить аншлаг и номер к стене. На остальное нашлись средства в районной администрации, да помогли предприятия-спонсоры. Впрочем, нынче вся перепись проходит в режиме экономии со стороны государства.