Девятый фестиваль чувашской музыки, который проходил в республике с 27 февраля по 5 марта, украсили наши земляки-солисты, успешно выступающие на сценах многих городов России и мира. Одна из них — уроженка Ядринского района, лауреат международных конкурсов, солистка Екатеринбургского театра оперы и балета Наталья Мокеева. Кроме блистательных образов Царицы ночи («Волшебная флейта» Моцарта), Виолетты («Травиата» Верди), Марфы («Царская невеста» Римского-Корсакова), Мюзетты («Богема» Верди), Мисс Шлезен («Сатьяграха» Гласса) и Кати из оперы «Пассажирка» Вайнберга, она в Екатеринбурге известна и как руководитель национально-культурной автономии чувашей и ансамбля «Ентеш».
Не так давно на сайте «КУЛЬТУРА.ЕКАТЕРИНБУРГ.РФ» появилась публикация о чувашах Екатеринбурга и, в частности, о Наталье Мокеевой. Публикуем ее с сокращениями, в полной версии статью можно прочитать на http://культура.екатеринбург.рф/articles/678/i275960/
«Запоешь, если некуда деваться»
Я с детства была погружена в это действо – чувашские народные песни, танцы. Мой отец – профессиональный баянист, работал в школе учителем музыки и руководил художественной самодеятельностью в нашей деревне, Чебаково. У него была собрана антология всей чувашской музыки: народные песни – фольклор, обработка народных произведений чувашскими композиторами, их авторские песни. Он все собирал и разбирал партитуры на огромные хоры, потому что в то время пели все без исключения. Мама во всем этом участвовала активно: была солисткой, известной в деревне и в районе, ставила танцы, шила костюмы, в том числе национальные. Бабушка с дедушкой тоже пели всегда.
Всегда, когда на семейные праздники собирались друзья родителей, нас, детей, сажали не за стол со взрослыми, а в соседнюю комнату. Взрослые пели за столом весь праздник, и мы слышали все эти песни с детства, запоминали мелодии и слова. В такой песенной среде, конечно же, запоешь – просто некуда было деваться. У нас из соседних деревень еще два моих ровесника – солисты в оперных театрах.
«Один шанс – это не случайность, а возможность»
Музыкальной школы у нас поблизости не было, в интернат при школе искусств в республиканском центре меня не отпустили, поэтому начального музыкального образования у меня не было… Как-то случайно прочитала в газете объявление, что в Чебоксарское музыкальное училище на вокальное и дирижерское отделения проводят набор для ребят без начального музыкального образования по конкурсу. И я сорвалась, вцепилась в это объявление, несмотря на то, что принимают с 18 лет, а мне было еще только 17. Я поняла, что это мой шанс, что это не случайность – это возможность, и написала в училище письмо, что пою всю жизнь, но музыкального образования у меня нет и что мне только 17. Мне пришел ответ: «Приезжайте, пробуйте силы в конкурсе, мы вас послушаем».
Я прошла конкурс, поступила, начала учиться, попала в класс сольного пения народной артистки Чувашии Галины Пуклаковой.
Когда училась в училище, то первые годы еще пела народные песни. Мы с папой давали концерты: ездили по нашему району, по соседним. Он играл на баяне, я пела… А когда поступила в Казанскую консерваторию, соприкосновение с народной музыкой стало минимальным. Я могла еще участвовать в каких-то концертах, если приезжала домой, но это были уже сборные концерты. Потом я надолго выпала из народной культуры – на десять лет. Переехала в Екатеринбург, у меня был плотный график, я все время чего-то учила, работала, куда-то ездила.
«Не понимаю, как это произошло, но меня затянуло»
Мы с Филармонией поехали на гастроли накануне 2008 года. В поезде мне под руку попалась газета «Комсомольская правда»… Увидела объявление «Приглашаем чувашей Екатеринбурга и Свердловской области к сотрудничеству и помощи в образовании чувашской культурной автономии». И телефон. Не знаю, что это было с моей стороны – до сих пор не могу ответить себе на этот вопрос, но я тут же позвонила. И мы договорились встретиться в новогодние праздники.
У общества была цель поднимать дух и культуру, объединять вокруг себя чувашей. Я была так удивлена такому порыву в 2008 году. Оказалось, что есть группа земляков – совершенно разных людей: депутатов, бизнесменов, военных, юристов – просто людей, которым все это не безразлично. Меня затянуло. И в тот же год мы провели первый Акатуй.
«С годами понимаю, что я не могу без этого»
Зачем мне это? Это возможность петь народные чувашские песни. Они очень глубокие по смыслу, там много подтекстов, метафор. Это возможность вспомнить и использовать чувашский язык… Я, конечно, потеряла какую-то часть себя за те десять лет, что у меня был перерыв. Но большую часть жизни все-таки вовлечена в чувашскую культуру. С годами понимаю, что не могу без этого. Рада тому, что у меня есть чувашская народная культура. Почему? Тут можно обойтись без высокопарных слов «сохранение культуры», «ценности», «поиск себя как личности» и т.п. Поговорим проще. Вот, к примеру, дети: мой ребенок с радостью идет сюда, танцует, учит язык, поет. Как и остальные дети. Возможно, этот интерес продлится только до подросткового возраста, но сейчас он есть.
Теперь хочу, чтобы все знали, что я чувашка. Везде и всем говорю, что я представитель чувашской культуры. Один мой знакомый, завидев меня издалека, при любых обстоятельствах кричит: «О! Вот идет Снегурочка из Чебаково!» (Наталья исполняла заглавную партию в опере «Снегурочка» в 2006-м. – Прим. автора). Все знают, что я из Чувашии, в том числе и на работе. К сожалению, не ношу народный костюм или его элементы в повседневной жизни. Но вот Оксана Храмцова (исполнительный директор автономии) шьет платья с национальными элементами: они вроде повседневные, но в них есть детали народного костюма.
«Язык нужен для сохранения национальности»
Зачем нужен сейчас язык? Язык нужен, в первую очередь, для сохранения национальности. Это самое главное. Если язык не сохранится, то никакие переодевания в костюмы и разговоры о том, какая раньше была традиция, тебя чувашом не сделают. Это все будет скучно и мертво. Язык, прежде всего, – это понимание и чувство изнутри смысла, образов, ритма.
Мое поколение еще учило язык в школе. Это важно. Теперь мои сверстники любят чувашскую эстраду, национальный театр, радеют за сохранение чувашских традиций. Кстати, я заметила, что больше даже этим занимаются в регионах России, те, кто уехал, чем в самой Чувашии. К примеру, в Тюмени большая активная диаспора, которая изучает историю, язык, культуру, костюм.
«У нас много песен о том, как мы возвращаемся домой»
Почти во всех песнях, которые я пою, метафоры строятся на параллельности мира природы и внутреннего состояния лирического героя. То, что у него внутри, раскрывается через то, что происходит вокруг, и вроде бы не имеет к нему отношения. Очень много песен ностальгического порядка. Много о том, как герой возвращается домой. У нас вообще много песен о том, как мы возвращаемся домой.
Моя любимая песня «Уй варринче» (Во широком поле) – рекрутская. О человеке, который долго не видел свой дом, своих родственников. И вот он вернулся. Ему показалось, что он видит отца, а это дуб, одиноко стоящий в поле, отца нет; увидел липу, думал, что это мать, но матери уже нет; увидел девушку, а это одиноко стоящая береза. Это такое космическое ощущение сиротства, полного одиночества и ностальгии. Такие песни тяжело, но интересно исполнять.
«Поговоришь со своими – все решишь»
Мы все – люди разных возрастов и профессий, или уже пенсионеры. Но есть внутренняя потребность быть здесь – в фольклорном коллективе, ходить в национально-культурную организацию.
Где-то что-то заложено в нас внутри, кто бы что ни говорил. Мы же неспроста проводим каждый год День Победы. И вот сидишь, вроде думаешь: ты взрослая, серьезная, почти бабулька, но включила телевизор, фильм идет о войне, и ты рыдаешь полдня… Так и мои участники коллектива: ходят с удовольствием, собираются, участвуют в концертах, ездят по городу, области. К примеру, Николаю Васильевичу Степанову 80 лет, я сама боюсь уже за его здоровье, а он едет в Тюмень, Челябинск, Чувашию, Каменск-Уральский, по всей области, берет костюм, садится в электричку…
Если у меня депрессия, лень, все из рук валится с утра в субботу, я думаю: не пойду. А следующая мысль: а вот Николай Васильевич придет, ему 80 лет, но он придет, а я, молодая, не пришла… Собираюсь и бегу сюда. И, главное, приду, и все плохое настроение остается на улице. Бывает, слышу, кто-то звонит, говорит: «Не приду. Проблемы», ему отвечают «Так, собирайся, приходи, поговоришь тут с людьми – все решишь…»
Анастасия Мошкина
Фото: «Если язык не сохранится, никакие переодевания в костюмы и разговоры о традициях тебя чувашем не сделают», — считает Наталья Мокеева.
