СВОИ ЦВЕТА ОН ЗАЧЕРПНУЛ ИЗ РАДУГИ
В Чувашском художественном музее проходит грандиозная выставка Георгия Фомирякова (Хомарека) «Сар Киль — Дом Солнца» (чувашское сарă кил «желтый, светлый дом»). Когда-то, в далеком 1988 году организовалось под таким названием содружество молодых художников, мечтавших о новом искусстве, о новых художественных практиках (Фомиряков, братья Улангины, Джалиль Гайнутдинов, Олег Романов, Геннадий Иванов-Орков). В том же году они сделали шумную молодежную выставку с инсталляциями, нефигуративными холстами, соцартовскими работами, а до нее небольшую экспозицию лирических абстракций в кинотеатре «Сеспель», в котором проходила тогда премьера фильма Сергея Соловьева «АССА».
В искусстве бывают удивительные совпадения. Ровно за сто лет до этого гениальный Винсент Ван Гог прибывает в Арль (городок на юге Франции) и снимает для жилья и мастерской «Желтый домик» на площади Ламартина, 2. Он пишет письма брату Тео, Эмилю Бернару, Полю Гогену, приглашая их к себе, чтобы вместе работать. «В мастерской, постоянными обитателями которой будем мы с Вами, но которая станет убежищем и приютом для наших сотоварищей, когда им круто придется в жизненной борьбе» (из письма к Гогену). Там, на юге, Ван Гог особо полюбил солнечный свет. Желание совместно работать и поддерживать друг друга в жизненной борьбе, наверное, было и у чувашских саркилевцев. Потом каждый пошел своим путем, но чувство «дружести» осталось, что проявлялось в сотрудничестве при проведении разных культурных акций (например, выставки-big show «2000-Белая Чувашия»).
Однако зайдем все же в «Сар Киль — Дом Солнца» Георгия Фомирякова. Принято считать его этнофутуристом. Он и сам так себя позиционирует. Вот, например, такая его дефиниция: «Это взрыв во времени и пространстве, вспышка света, соединяющая время, прошлое, будущее и пространство…» Этнофутуризм понимается им как синтез разных направлений искусства с конечной гармонией. Возможно ли это? Какой-то этнофутуризм без берегов.
Настоящая выставка, которая представляет более чем тридцатилетний путь художника со всеми его блужданиями, исканиями, открытиями новых языков самовыражения, в какой-то степени подтверждает «безбрежность» его творчества. Тем более что Фомиряков отрицает само понятие жанра, тематическую заданность произведения, приверженность одному стилю. В нем самом словно присутствуют разные художники.
Недаром он и свои работы подписывал в разное время по-разному: то просто паспортной фамилией, то родовым именем Хомарек, то Кера, то Кенин Керри. Можно попытаться выделить какие-то периоды в его творческом развитии. Вот серия литографий «Дровосеки», «Сон дровосека», «Притча пильщика» и другие. Как будто обычные трудовые занятия, но воспринимаются они как некие символические действия. Серия «Город», в которой городское пространство является не очень-то дружелюбной к человеку средой: огрубленные формы, трубы, теснящиеся здания, сумрак — отголосок «сурового стиля». Деревенская (родная чиганарская) серия картинок более светлая и веселая. Особую любовь он проявляет к домашней живности (петухи, курицы, коровы и почему-то особая симпатия к кошкам). Это начальная пора.
Потом последовал «геометрический» период. Угловатость, плоскостные решения с четко выверенным наложением цвета, жесткие прямые линии. Работы уже не являются результатом чувственного впечатления, в них виден переход к осмыслению некоторых архетипов, определяющих, по его мнению, чувашское мировосприятие. Различные варианты Древа жизни (Arbor Mundi), «Древо рода», диптих «Древо булгар: Атте-Анне (Отец-Мать)», «Киреметь», волки — белый и красный, Человек-птица, неземные женщины, длинноволосые, волоокие, в их глазах сокрыта некая мистическая тайна. Художник созидает на чувашской основе собственную мифологию (или фантасмагорию?), свой художественный мир. Сюжеты-фантазмы самые невероятные, в них можно угадывать разные смыслы и прозревать первооблик народа, его пра-Душу (Urgeist).
Пожалуй, он первым из чувашских художников дал в ХХI веке новое прочтение «жизнепоэзии» Сеспеля. Его Сеспелиана — это не иллюстрации к стихотворениям, а глубоко продуманные станковые работы (числом более двадцати). Он сумел обжечься глаголом нашего огненного Ангела. Есть несколько работ, связанных с поэзией Геннадия Айги (на стихи цикла «Поклон-Пению», просто белое «Поле Айги», «Сквозь звезды виден путь», центральная часть триптиха «Мудрец (посвящение Айги)»).
На выставке есть и совершенно новые работы, 2017 года. В них чувствуется какой-то космический размах. Судите хотя бы по названиям: «Вселенная и моя деревня», «На краю вселенной», «Рождение ХХI века». Из многих картин на тебя как бы излучается, струится солнечный свет и тепло. У него даже коровы рождаются из лучей солнца («Рождение жизни»). А корова для художника священна — кормилица и тем самым дающая жизнь. Словно он еще в детстве хорошо усвоил азы «педагогики солнца», о которой мечтал наш Геннадий Волков.
Кредо Фомирякова – быть художником света. «В свои картины я не пускаю тьму и разрушение, печаль и болезни». Вспомним здесь и арлезианские пейзажи Ван Гога с солнечной доминантой. Этот цвет доминирует и во многих работах Анатолия Миттова, достигая золотистого фонового мерцания (как в иконах). Что ж, Георгий наследует великим и этот уровень надо держать.
Центральной точкой всего пространства экспозиции является холст «Рождение ХХI века». Из ослепительного, лучезарного солнечного сияния к нам прорывается, широко раскинув руки с растопыренными пальцами, новый Век-Дитя. Перефразируя поэта, скажу — будем ловить в далеком отголоске, что случится на нашем веку. И будут новые картины художника… И пусть по-прежнему будет с ним Солнце, и пусть будет так, как писал Айги:
шествие Бога мерцает средь них золотыми
метафорами
в скромности равное Солнцу-Светилу
и солнцу душевному существованья любого.
Атнер Хузангай
