Имя солдатское — не облако белое…

Окончание. Начало в номере за 17 декабря.

На войне некрологи не пишут

…В Ульяново встретили знакомые по переписке краевед Иван Иванович Азаров, заведующий школьным музеем Мария Павловна Филимонова, мои многочисленные корреспонденты-пионеры. В музее собирают материалы о дивизии, показали статьи самарского журналиста У.А. Ляпина, узнал имя профессора К.Я. Наякшина. Районный землеустроитель, славный фронтовик Николай Михайлович Курилкин каллиграфическим почерком нарисовал схему района. Редакция райгазеты «По заветам Ленина» подарила номера с материалами об Ульяновском крае, а сотрудница редакции Валентина Филиппова одолжила на время путешествия фотоаппарат.
Проводником в сторону Озерно стал испытавший в детстве военное лихолетье Александр Раскатов. В Сорокино удивила Евфросиния Васильевна Коркина рассказом о выводе чувашских ракетчиков-флеровцев из окружения. Беседовал с истинными краеведами — учителем физики из Госьковской восьмилетки Михаилом Матвеевичем Пыховым, заведующей библиотекой села Озерно Наталией Борисовной Заикиной. В Грыни встретил приехавшего на побывку юриста Сергея Алешкова, в шесть лет получившего две боевые медали. На речке Вырка он с 82-летней бабушкой Наталией Николаевной Раскатовой вспоминал прошлое. «В августе над Новой Грынью разгорелся воздушный бой. Что это было! То 60, то и все 100 самолетов кружилось! Озерно, Вейно, Чернышки, Железница, Паком, Брежнево — все вокруг горит. В Грыни было 220 домов, осталось 11. В блиндажах 20 солдат взрывами разом накрыло». Как заметил председатель Озеренского сельсовета Григорий Гаврилович Воротилкин, «в одно утро из нашего дома в атаку ушли 17 парней, а вернулись 4».
В селе намогильный знак из танкового железа: «1918-1942. Миронов Борис Григорьевич. Уроженец гор. Алатырь Чувашской АССР». Рядом — могила майора Ландочкина, таблица потерялась… Чуть в стороне холмик, как говорит бабушка Наталия Раскатова, под ним лежит «смелый чуваш, похожий на узбека».
Деревни, как поля сражений, еще дышали войной. Пешком, не чувствуя усталости, шагал по ним. Места боев лежали в ранах. В лесу тут и там встречались солдатские холмики. Их начали перезахоронять в братские могилы. На тропах взгорий лежали кучи гильз и приплюснутые ошметки свинцовых пуль, из жижи глубокой воронки юные следопыты на моих глазах вытаскивали зенитный пулемет. На горе между селами Госьково и Железница поисковики собирали остатки битого оружия, транспортера. В лесном овраге у села Брежнево пацаны нашли несколько ящиков с патронами, стали взрывать на костре, и — надо же! — четвероклассник Вова из чувашской семьи совхозного кузнеца Владимира Кошкина получил ранение в руку.
…Через полвека вспоминаю беседу с ослепшим от взрыва Степаном Растегаевым. Было в Ржевке 45 домов, сейчас — 5. Помнит инвалид войну чуть ли не по дням. Ульяново немцы захватили 5 октября 1941 года. 15 января 1942 года их выбили. Начались затяжные позиционные бои. И вот — двинулась армада фашистской армии: мотострелковые дивизии, артиллерия, минометы, авиация и начались жестокие, неравные бои незабываемого 10-11 августа.
С ветераном 346 дивизии, дошедшим до Берлина, участником интересующих меня боев за Вейно, Озерно и поселок Озеринский (он тоже местный, из деревни Песочинка) Никитой Васильевичем Полугодиным беседовать не легче. Сеча шла за Ягодное, Мелехово, Веснины, Крапивино, Ульяново, а на 10 августа дивизии 149, 346, 387 закрепились полукругом (фактически — в ловушку) на рубежах у Кирейково, Сорокино, Уколица, Госьково, Железница, Озерно, Паком, Вейно, Брежнево, Грынь — это между реками Вытебеть и Вырка, притоками Оки.

Металл плавился, земля горела, реки кипели. Дивизии захлебывались в крови.

На месте гибели 266-го ОИПТД, конечно, никакого знака нет. По понятиям верховного командования, если подразделение не одерживало победу, о нем следовало молчать. О том, что у трех стрелковых дивизий не было ни единого танка, у солдат не хватало винтовок, даже 1905 года образца, участники этих боев мне признавались лишь украдкой.
Уже в наши дни в интернете поискал сведения про отцовский дивизион. Нашел мелкое упоминание, что дивизион сформирован в 1943 году. То, что первый состав 266-го дивизиона погиб на знаменитом Куликовом поле под Москвой в декабре 1941 года, что второе формирование полегло в августе под Калугой, — не в счет, ибо они не отмечены наградами и в реляциях не восхвалены…
Но дивизион стоял насмерть и ушел в небытие героически. Некоторым кажется, что кто-то другой, известный, ковал сияющую Великую Победу, а они, неизвестные солдаты неимоверно трудных 1941-1942 годов, своей кровью, как дождевой водой, лишь поливали задыхающуюся родную землю.

Особый дивизион «Прощай, Родина!»

…1 июля 1942 года народный комиссар обороны И.В. Сталин подписал приказ № 0528 «О переименовании противотанковых артиллерийских частей и подразделений в истребительно-противотанковые артиллерийские части» и даже установил преимущества начальствующему и рядовому составу этих частей:
— легкие и противотанковые артиллерийские полки, противотанковые дивизионы стрелковых дивизий и батареи 45-мм пушек стрелковых полков переименовать в особые истребительно-противотанковые артиллерийские полки, дивизионы и батареи;
— установить начальствующему составу этих частей и подразделений полуторный, а младшему начальствующему и рядовому составу — двойной оклад содержания.
О том, что красноармеец ПТР Петр Никитин краткосрочные курсы противотанкистов завершил со званием «старший сержант» и ему повысили оклад, что об этом скоро придут документы, папа сам вразумительно написал маме и нам, четверым детям. Это было последнее письмо. Мама знала его наизусть и долго ждала этой несчастной прибавки к нашему голодному и рваному детству. Но документов не поступало. Теперь я знаю, что штаб дивизии был захвачен вражеским танковым десантом, командир дивизии, начальник штаба, штабисты и писари погибли, документы, наспех спрятанные, под взрывами пропали бесследно — фронтовая комиссия потом не нашла ни клочка!
…Ситуация была такова, что во вновь организуемые особые истребительные противотанковые дивизионы (ОИПТД), известные в армии как «Прощай, Родина», выбирали добровольцев. Мой отец без колебаний записался в дивизион. Земляки отговаривали идти на скорую гибель. «А кто будет бить танки? Тут у нас на троих две винтовки, а там — все-таки пушки. Родина требует, чтобы мы смертью своей продолжали жизнь детей». Картина в ту пору, перед Сталинградской битвой, на брянском направлении у Красной Армии действительно сложилась плачевная.
Пехотным пушкарям в 1941-1942 годах суждено было неминуемо погибнуть при первой же стычке с врагом. Другого пути просто не виделось. На Калужской земле бой от 11 августа для пяти батарей 266-го ОИПТД (20 противотанковых расчетов, по штату около 250 красноармейцев) был последним — устоять против фашистских танков с их лучшей в мире оптикой и мощной броней сорокапяткам было невозможно.
У 45-миллиметрового орудия воевать приходилось на коленях. Защитный щит прикрывал от пуль и осколков только спереди. Даже неприцельный осколочный снаряд врага был для расчета губительным.
Дальность выстрела сорокапятки хотя и составляла 800-850 метров, эффективная стрельба была всего на 400-500 шагов. Это расстояние немецкий танк проходил за 2-3 минуты. А если позиция орудия обнаружена, то счет боя шел только на секунды.
Позицию для битвы у поселка Озеринский артиллеристы выбрали выгодную — немецкую «свинью» (ромб в 50 танков) они долго кололи с высоты, пока рой вражеских бомбардировщиков не обрушился на наши пушки, не давали танкам подняться к себе. Об этом мне рассказал сотрудник редакции газеты 346-й дивизии «Сталинец» Умар Абдуллович Ляпин, с которым я встретился в 1975 году и затем переписывался. Из дневника Ляпина 1942 года: «Железница и Озеринский переходят из рук в руки. В кровопролитных боях волгари проявляют массовый героизм. Наводчики орудия Авдеев и Куницын, встретившись в невольной схватке с тремя немецкими танками, подбили все три. Батарея мл. лейтенанта Петра Ворошилова в районе Озеринский выдержала натиск четырех танков и роты пехоты противника. Да всех героев не перечислишь!»
Умар Ляпин навел меня на Совет ветеранов 346-й дивизии, и я в 1976 году съездил в город Вольск на их встречу.

В живых остался только командир

…Не нашел в Вольске никого из 266-го дивизиона. Зато узнал адреса семерых, переписывался с ними. Но все они прибыли в ряды дивизиона позже, при новом формировании.
Адрес своего командира дивизии генерала Дмитрия Ивановича Станкевского сообщил из села Абганерово Волгоградской области наводчик ПТР третьего (1943 года) формирования Николай Иванович Банько. Генерал Станкевский готовил книгу о своей Краснознаменной Дебальцевской дивизии. В рукописи по документам изложено: «11 августа немецкая артподготовка длилась два часа. На дивизионную артиллерию и на 1168 полк майора М. Беловодова, расположенные в районе Красногорье, Сорокино, Уколицы, обрушился шквальный огонь. Затем враг на Железницу и поселок Озеринский направил 150 танков. В этом неравном кровавом бою волжане свои позиции не оставили, в упорных боях сложили головы, долг перед Родиной выполнили по неизмеримо высокой мерке. 11-12 августа они подожгли 102 вражеских танка, сбили 6 самолетов, уничтожили 15 орудий и 80 автомашин. Дивизия еще четверо суток билась в полном окружении, и лишь на пятый день был получен приказ выйти из окружения с боями». Книга генерала «Уроки мужества» вышла в 1978 году.

Из бойцов 266-го дивизиона после августовской катастрофы в живых остался один офицер — только что назначенный новый командир Константин Тихонович Шамаев. Он принял дивизион, ознакомился с его позицией и тут же был отозван для получения боевого приказа. В тельняшке родился! Этот отзыв сохранил ему жизнь. Фашистские танки, дико обозленные на невиданную дерзость сорокапяток, прорвавшись на позиции батарей, тела погибших пушкарей до единого разровняли с землей.
Разыскать адрес полковника Константина Шамаева (1910 г.р., жил в Нижнем Новгороде) и установить с ним переписку мне помог тот же умный и добрый татарин из самарской «Волжской коммуны» Умар Ляпин. Теперь их тоже нет. У времени свой, неподвластный людям, безостановочный ход.
Храню их воспоминания, письма командира и комиссаров дивизии и других фронтовиков, берегу тетради с записями рассказов солдат как дорогую реликвию. Много подробностей сообщил батальонный комиссар Кузьма Яковлевич Наякшин (1900-1982). Это он в Белеве принимал чувашское мартовское пополнение, это он в августе с боями вывел из окружения более 1900 бойцов. Недавно, после смерти профессора Кузьмы Наякшина, в интернете появились его военные дневники. «Август 1942 года. Кругом стреляют. Вся Уколица горит. Вот и пришло. 4 часа 55 минут 11 августа немцы начали артиллерийское наступление — дьявольский огонь. На Беловодова шли танки до 200. Юнкерсы — до 80. Бомбят, ад кругом. Полк смят. Немцы идут, видно, как все вокруг горит. Я на КП, рядом Попов, Капустин (начальник политотдела дивизии, батальонный комиссар. — Прим. автора)… Дрожит земля. Приказ отступать. Немцы подходят к деревне Сорокино… Окружены. Осталась одна гаубица и 14 снарядов к ней. Вот и все…»
* * *
Фотографий отца не сохранилось. Последнее фото мама отдала в школу для стенда. Я видел этот стенд с пожелтевшими оригиналами. Перепечатать снимки и оформить получше дирекция не удосужилась. Собранный для галочки архивный материал вскоре пропал без вести. Мне кажется, что и солдаты, выполнившие воинский долг и присягу, пропадали без вести чаще всего от безалаберности тылового начальства.
…Я уже в два раза старше своего отца. До сих пор храню в душе его прощальный образ. Перед выходом из избы он прижал меня к груди, поднял к потолку, потом погладил по голове и поставил на кроватку к теплой печке. Торопливо отвернулся и ушел на войну.
Он вернулся! Солдаты без вести не пропадают.

Виталий Станьял

Батарея ст. лейтенанта Александра Брука в бою под Ульяново (август 1942, фото военкора газеты «Красная звезда» М.И. Савина).