Никто не хотел воевать

ИСТОРИЯ ОДНОЙ «ИЗМЕНЫ»

Сегодня уже не секрет, что с Украины в Росcию перебираются не только мирные жители, но и военные, которых командование, разумеется, объявляет дезертирами. Не особо пытаясь разобраться в причинах, по которым такое дезертирство становится все более массовым.

Хотел служить в Российской армии
«Вообще-то я родом из Чувашии, – начал свое повествование офицер украинской армии Алексей, по воле судьбы оказавшийся у нас в республике. – И папа, и мама из Чебоксар, на Украину меня увезли 9-месячного. Так что вся сознательная жизнь до последних событий прошла там… Соответственно, к стране отношусь как к родному краю. Но к нынешней власти – крайне негативно».
По его мнению, так к властям относится вся Восточная Украина. «Я жил в Днепропетровской области, до службы – в Херсонской, учился в Одесской, часто ездил в Харьковскую. Поэтому с уверенностью могу сказать, что население этих регионов в большей степени ориентируется на Россию». Почему не поднимаются против действующей власти? Останавливает творящееся в Донецкой и Луганской областях.
Большую ценность Россия представляла и для Алексея. «Так меня воспитывали, в моем роду все русские». По окончании военного института в 2007 году хотел служить в Российской армии, даже подавал рапорт. Отказали, мол, образование не подходит.
В армии Украины попал в воздушно-десантные войска. Рассказывая о службе, заметил: «Часть назвать не могу, извините».

50 тысяч за колонну
В Донецкую область его часть послали в конце апреля 2014 года. Якобы на учения. Что придется воевать – никто и не предполагал.
«Не думаю, что первоначально Киев ввел войска в Донбасс, чтобы стрелять. Наверное, больше продемонстрировать силу… Кто сделал первый выстрел – этого мы, видимо, никогда не узнаем. Нам преподнесли, что ополченцы… Правда, тогда их никто так не называл, только террористами, – передает Алексей настроения того времени. – А еще говорили, что в Донбасс вошли русские…»
Поражения вооруженные силы Украины стали нести в начале мая. По мнению собеседника, скорее потому, что действия разных частей (антитеррористические группы, подразделения МВД, вооруженные силы) не были скоординированы.
Плюс ко всему командование часто сдавало своих. Например, за определенную мзду ополченцам сообщали, в какое время, где и сколько единиц техники будет двигаться. На мое удивление собеседник ничтоже сумняшеся называет сумму – 50 тыс. долларов за колонну.
«Когда техника движется в колонне, это самое уязвимое положение для войск. Врага не видно, а ты как на ладони. И даже не знаешь, кто по тебе стреляет из кустов». Утверждать это Алексей, видимо, имеет право. Потому как в открытом бою не участвовал, но постоянно ездил в колонне – доставлял продукты, воду, горюче-смазочные материалы. «При этом доходило до того, что колонну обстреливали несколько раз в одном и том же месте. А командованию почему-то не приходило в голову провести зачистку территории».
Под обстрел, по словам Алексея, он попадал раз пятнадцать. Со временем даже привык: «Страшно было в первый раз, и потом, когда видишь, чем этот обстрел оборачивается – кто-то убит, кому-то оторвало руку, кому-то ногу…» В одной из таких перестрелок был ранен и сам Алексей – осколок разорвавшейся гранаты попал в руку.

Пора уходить
В конце сентября Алексею дали 10-дневный отпуск. Тогда он смог узнать, что говорят и пишут по поводу происходящего в Донбассе. «Там, в полях, связи нет, Интернета нет. Анализировать некогда. Знаешь, что идет война, по тебе стреляют, значит, и ты должен стрелять…»
Прокиевские СМИ утверждали одно, в Интернете писали другое. Разобраться, где правда, а где не совсем, помогало увиденное своими глазами. К примеру, власти Украины занижали количество раненых. «Всем, кто получил ранения в начале войны, приписывали неосторожное обращение с оружием. Мол, именно по этой причине военнослужащий получил травму, – объясняет офицер. – Делалось это с тем, чтобы не платить страховку. Знаю, потому как и сам был ранен».
По телевизору увидел, как регулярная армия стреляет по мирному населению. «Впервые об этом узнал, – говорит офицер. Правда, предполагает, что скорее артиллерист не знает, куда отправляет свой снаряд. – Ему называют точку, но не говорят, что там школы и детские сады…» Помолчав немного, вдруг добавляет: «Вы хоть раз слышали, что украинская артиллерия попала в военную базу ополченцев? Разве не подозрительно?»
Да, многие вновь мобилизованные в первое время переполнены сознанием – они защищают Украину. От кого? От России, она агрессор (идеологическая пропаганда в стране работает четко). «Повоюют, начинают разбираться, что к чему, и пыл пропадает. Процентов семьдесят в вооруженных силах не хотят воевать, – утверждает Алексей. – Части, где я служил, точно не хотели… Но есть еще нацгвардия (первоначально это были майдановские отморозки, потом их смешали с внутренними войсками) и карательные батальоны. Последние состоят из ярых националистов…»
Проанализировав все увиденное и услышанное, офицер пришел к выводу, что погибать не за что, и решил не возвращаться. Отсидеться мирно не дадут, значит, надо уходить в Россию.

Если друг оказался вдруг
Один из друзей детства жил в Донецкой области. Алексей связался с ним, попросил помочь уехать в Россию, ибо сделать это можно только оттуда. В других областях украинские пограничники задерживали всех мужчин призывного возраста. Выехал с беременной женой. Подъезжая к блокпосту на границе Украины с ДНР, позвонил этому знакомому, чтобы встретил, так как могли возникнуть проблемы – в паспорте в графе «прописка» значилась воинская часть…
Как и ожидалось, Алексея на блокпосту задержали. Правда, пообещали отпустить, когда приедет знакомый. Но вместо него приехали представители донецкого КГБ… Ребята разбираться не стали – супругу в одну машину («Слава богу, хоть ее потом этот друг-недруг все же забрал»), а его – в другую.
Привезли в Донецк. Первую неделю допросы длились ежедневно. Ситуация с Алексеем оказалась нетипичной – офицер украинской армии сам приехал в ДНР. Предполагали, а не шпион ли. Потом забыли про него на три месяца.
Плен есть плен
В одном помещении сидели 115 военнопленных, их с другими не смешивали. Кормили два раза в день, в основном кашей. Особо не голодали, но мерзли по ночам – спать приходилось на железных архивных стеллажах. Иногда пленных перемещали в подвал. Там было психологически тяжелей – помещение длиной метров 20–25 и шириной 3–4 метра, окон и вентиляции нет. «Когда я там был, каких-либо ярко выраженных избиений, издевательств не было. Имели место единичные случаи, когда людей прессовали, но ребра никому не ломали…» – вспоминает Алексей.
Часто пленных брали на работы, в основном разгрузочно-погрузочные. Пару раз разгружали машины с российской гуманитарной помощью. Иногда выпадала возможность позвонить родным – конвойные давали телефон.
По словам Алексея, многие ополченцы к пленным относились доброжелательно. Не только помогали связаться с родными, но и вещи от них передавали. «За мной приезжали и мать, и отец, но не отпустили. Наверное, потому что не знали, как со мной поступить, – и сегодня теряется в догадках офицер. – На обмен я не соглашался, а воевать вообще не хотел».
На 26 декабря был назначен обмен пленными между двумя враждующими сторонами (это был самый большой обмен в прошедшем году). Алексею поставили условие: если он при всех скажет, что не хочет возвращаться в украинскую армию, его отпустят. Согласился. «Не ожидал, что там будет очень много журналистов, – признается он. – Но назад пути уже не было…»
Отпустили его 31 декабря. Как и принято, отдали матери, на три дня предоставили квартиру. 3 января они выехали в Ростовскую область, оттуда мать поехала обратно на Украину, сын – в Россию.

Проблемы есть везде
В Чувашии Алексей с 5 января, живет у одной из бабушек. Рад, что в конце концов оказался в России. Хотя, если честно, радоваться пока особо нечему. «Мне сказали, что нужно получить статус беженца. Но в миграционной службе ответили, что не положено, так как я прибыл не из Луганской или Донецкой областей. Хотя в законе не написано, что статус беженца дают только жителям этих областей», – недоумевает он.
Получить разрешение на временное проживание (до одного года) оказывается тоже непросто. Нужно оформить кучу бумаг. К тому же многие документы требуют финансовых вложений. Госпошлина – 1600 рублей. Экзамен на знание русского языка, российского законодательства и истории России обошелся в 5700 рублей. (Сдал в начале февраля, но сертификат еще не получил – результаты ушли в Москву, рассматривать их там будут две недели.) Чтобы получить страховой медицинский полис, нужно сдать четыре анализа, тоже платно. А на работу не устроиться без разрешения на временное проживание, его обещают не раньше чем через три месяца…
«Особо не переживал бы, но у меня семья. Сына, родившегося в ноябре, еще не видел. Родные на Украине. Если силовики узнают, что я в России, им несдобровать. Как их оттуда вызволить? Об этом болит сердце, – с нескрываемой тревогой говорит Алексей. И не без грусти добавляет: – Но раз сумел вырваться из плена, наверное, смогу решить и эту проблему…»

ОТ РЕДАКЦИИ
Как сообщили «СЧ» в УФМС России по Чувашской Республике, для получения статуса беженца необязательно быть жителем только Донецкой или Луганской областей. Граждане Украины, прибывшие в Чувашию, могут обратиться с заявлением о получении временного убежища независимо от региона проживания на территории своей страны. В УФМС уточнили также, что срок принятия решения о предоставлении временного убежища (сроком на 1 год с последующим продлением еще на 1 год) для граждан Украины сокращен до 3 дней. Кроме того, люди, получившие временное убежище на территории РФ, могут подать заявление на оформление разрешения на временное проживание (сроком на три года) без учета квоты.
Сотрудники ведомства вызвались помочь герою статьи в решении его проблем. Контактный телефон специалиста УФМС Алексею мы передали. Будем надеяться, все у него сложится удачно.