ИЗ ЖИЗНИ АБСОЛЮТНО СЧАСТЛИВОЙ ДЕРЕВНИ
+ ФОТОРЕПОРТАЖ
Писатель Борис Вахтин написал повесть «Одна абсолютно счастливая деревня» как двадцать шесть эпизодов из жизни русской крестьянки, муж которой погибает во время войны буквально сразу же после свадьбы. На театральный язык повесть в свое время перевел режиссер Петр Фоменко, поставивший ее в своей мастерской.
Пьесу ставили в петербургском театре «Буфф». Но больше никогда и нигде. Рискнули в Чебоксарах.И зрители были поражены этой историей, пронизанной самым высоким трагизмом и вместе с тем поэзией и иронией.
В нашем театре взяли в работу как пьесу известного театрального мастера, так и повесть замечательного русского писателя, создав собственный мир под названием «Синяя-синяя речка» и получив в итоге притчу о русском характере, а не просто череду щемящих душу эпизодов о любви, войне и разговорах с пугалом и колодцем.
«Синяя-синяя речка» задумывалась как эксперимент, в котором перед репетициями режиссера-постановщика Владимира Красотина должны пройти тренинги и мастер-классы с участием режиссера московского театра «Школа драматического искусства», разработчика курсов актерского мастерства Владимира Гришанина. Первый тур этих занятий с успехом прошел летом. Второго, к сожалению, не случилось. Театр не нашел возможности завершить проект в таком объеме.
И все же этот театральный эксперимент состоялся. И даже в чем-то изменил театр, заставил посмотреть на собственные возможности по-новому. Да и певучая проза Бориса Вахтина с его поэтическими образами, полусказочными и в то же время такими реальными персонажами заполнила театр в дни репетиций и премьеры без остатка.
Борис Вахтин был переводчиком китайской поэзии, неформальным лидером молодых писателей Ленинграда 1960х и участником судебных процессов по делу ленинградских писателей. Стоит ли удивляться, что самобытная проза его полна тонких философских размышлений и что при его жизни почти ничего не было опубликовано. Он писал о русском опыте, названном им странным. Пытался понять, откуда в стране, отсталой по всем общественным параметрам, занятой в последние 150 лет лишь тем, чтобы выжить, столь замечательная духовная культура, прекрасная, как острова южных морей? Отголосок этих вопросов без ответов слышится и в «Синей-синей речке».
История сама по себе многослойная. Мужчина по фамилии Михеев любит женщину по имени Полина. Он все время пробует понять, сформулировать, что с ним происходит. И ей пытается объяснить, что происходит с ней. Хотя любовь объяснить невозможно. Да и своенравная женщина пытается растолковать все по-своему. Их противостояние и комичные диалоги происходят будто в отрыве от всего, как у Адама и Евы.
Но кругом деревня, бьет ключом жизнь, да еще и прошлое в лице ушедших и будущее в виде обрушившейся войны. Когда Михеев погибнет, он опять придет к Полине, уговорит найти другого мужа. И мужем станет ей пленный немец, возможно, выпустивший тот самый снаряд, что убил Михеева. А при этом удивительные детали, где и сюрреалистические сны огородного пугала, и мудрость Вечного деда, и великодушие самого Михеева, не верящего в абстрактное будущее, но готового защищать не только своих жену и детей, но и всех остальных без исключения.
Все это парадоксальное и во многом хаотичное удивительным образом складывается в гармоничную картину мира, которую не может объяснить пленный немец Франц, полюбивший Полину и оставшийся в этой деревне навсегда. «Немцы бы так не сделали, – говорит он, имея в виду, что здесь к бывшему врагу относятся по-человечески. – Потому что у немцев порядок. Они бы сделали, как требует порядок. И вышло бы плохо. А у вас анархия, вы сделали неправильно. Но вышло хорошо». Александр Володин, играющий Франца, говорит это светло и просто, как подобает в притче. Но за этими словами и все страшное, что за таким «порядком», и все странное, что за такой «анархией».
Спектакль слушается как песня (да и поют здесь много), и смотрится как красочный рассказ кого-то из близких о счастливой деревне, в которую бесчеловечно врывается война. Но где люди остаются людьми и опять строят счастье. Ведь Земля сказала Михееву: «Работы очень много!» Это крайне важный и необычный момент для спектакля о войне (хотя он, конечно, в первую очередь о любви): Вахтин показывает непрерывность природных стихий и человеческих отношений, которые будто не начинаются и не заканчиваются никогда, а существуют в некоем круговороте, далеком от суеты повседневности.
Вот и время выглядело бы вполне абстрактным, если бы не военная конкретика. Это не советская деревня с колхозами и трудоднями, а почти утопия с трудами на земле и сердечными до края отношениями. Тем ужаснее на этом фоне война, для описания которой Вахтин выбирает не бесстрашие своего героя, а нелепый приказ штабного начальства и возложение вины на крайнего, то есть на рядового солдата. Гротескная сцена, когда замполит громко внушает этому солдату, что «надо бороться против глупых приказов, одновременно их выполняя», сильна своей вечной актуальностью. Рядовой Куропаткин, практически собрат Теркина и Чонкина, – виртуозная работа Александра Смышляева.
Художник Владимир Шведов символом выбрал опрокинутые на небо речные мостки. Потому что жизнь в этом спектакле происходит в разных измерениях, как небо течет в речке, а речка в памяти живых и мертвых. Почти не меняет интонации Николай Горюнов в образе импульсивного живого Михеева и Михеева погибшего, окрыленного открывшимся с птичьего полета миром. Разве что еще легче он бегает по родной деревне, но замедленнее становится его речь. Обаяние и благородство его героя буквально обескураживают зрителя.
А вот Полина в исполнении Екатерины Мальцевой проживает на сцене большую и сложную жизнь крестьянки, безудержной в любви и сильной в лишениях и потерях. И делает это очень ярко и убедительно. Эти роли, без сомнения, одни из лучших в творческой жизни актеров на сегодняшний день.
Преодоление ущербности и противоречивости существования Борис Вахтин видел в любви, даже если эта гармония быстротечна. Любовь тел и душ для него была высшей точкой и оправданием бытия. И это сумели отразить в постановке режиссер и его актеры.
Фоторепортаж Риты КИРИЛЛОВОЙ:
