Денис ОСОКИН: «В жизни переплетено возможное и невозможное»

ЕМУ ИНТЕРЕСНЕЕ РАБОТАТЬ НАД СОЗДАНИЕМ НОВЫХ МИРОВ

осокинПрограммный директор Чебоксарского международного кинофестиваля Сергей Лаврентьев представлял журналистам Дениса Осокина как «счастье фестиваля». Как писателя и сценариста, написавшего сценарии самых выдающихся картин про малые народы, населяющие Поволжье. Картины мало того что замечательные, но и активно представляющие российский кинематограф за рубежом. Потому что там много нашего не смотрели, а вот «Овсянок» и «Небесных жен луговых мари» смотрели очень активно. О том, много ли марийцев снималось в фильме про луговых мари и почему мери – это народ-метафора, Денис Осокин рассказал обозревателю «СЧ».
– Денис, в Чебоксары вы приезжаете не впервые. Как работалось в команде фестивального жюри?
– В Чебоксарах я бываю регулярно, поскольку живу в Казани. Здесь я стал появляться с 2004 года, когда первый раз приезжал на юбилей Геннадия Айги. А потом стал приезжать на литературный фестиваль «Голоса». Последний раз был зимой, когда «Небесных жен луговых мари» показывали в проекте «Музей кино». А сейчас меня позвал в жюри Сергей Лаврентьев, задумавший конкурс фильмов национальных студий. Должен сказать, что такой конкурс – это настоящее событие. Потому что на таком уровне происходит впервые.
– Фильмы, которые снимают по вашим сценариям, относятся к этнографическому кино, но в своих сценариях вы больше опираетесь на фантазию, чем на фиксацию реальных обрядов, образа жизни.
– В моих книжках много авторской фантазии. Потому что в жизни все переплетено. И то, что есть на самом деле, и то, что могло быть в принципе.
– В чужих фильмах воображение автора вам тоже ближе, чем документ, бесстрастное наблюдение?
– Безусловно. Хотя документальные фильмы бывают очень интересны. Когда авторы деликатно наблюдают за событиями, такими, например, как моление в роще. И при этом показывают то, чего мы никогда в жизни в других условиях не увидим. Но нравятся фильмы не просто с фиксацией события или явления, а с определенной диалектикой. Сейчас любят снимать, например, о деревенском пьянстве, других социальных «язвах», там все понятно с первого кадра, и к концу все остается там же. Сам я предпочитаю работать через фантазию, трудиться над созданием новых миров.
– Но фантазия – дело рискованное. В этнографическом кино с этим можно нарваться на категорические возражения.
– Такое бывает. Самая горячая пресс-конференция по «Небесным женам…» была однажды в йошкар-олинском кинотеатре. Тогда мы просидели на сцене часа три с половиной. Нас и хвалили, и отказывались принимать фильм. Понятно, что современные марийцы воспринимают фильм обостренно. Ведь это как бы про них, но на самом деле такого народа, о котором мы рассказали, уже нет. Мы и старались объяснить, что фильм является художественным произведением, а не этнографическим кино с канала «география». Причем мы говорим не только о марийцах, но и обо всей пестрой Средней Волге. Ну и шире, в масштабах человечества.
– В кино это не совсем исследованный путь. Потому этнография в кино и воспринимается больше как документ.
– Самым известным из тех, кто снимал об этом, является, наверное, Сергей Параджанов. Он тоже работал с живыми традициями, народами, но работал как художник. И здесь чаще всего возникает непонимание, и мы стараемся это объяснить.
– Это удается?
– Кому-то да, кому-то нет. Допустим, после «Овсянок» было много критики со стороны представителей финно-угорских народов. Они говорили, что мы показали то, чего нет. Хотя я писал в пределах финно-угорской духовной вселенной. То есть так могло бы быть. Здесь все соткано из метафор. А непосредственно народ мери – это метафора чего-то самого сокровенного и в современных русских, всего населения страны России.
– Но вы вошли именно в финно-угорский мир. Он вам близок?
– Как русский человек, я чувствую в себе значительное присутствие финно-угорских паролей, ключей. Но и тюркских, и славянских, конечно.
– В этом ключе, пароле вы будете работать и дальше или попытаетесь погрузиться и в другой мир? В чувашский, например.
– У меня есть в работе книга на чувашскую тему. Но насчет преобладания в моей фильмографии этнографической темы могу сказать одно: так сложилось. Да, меня всегда интересовало, чем отличаются друг от друга народы, города, реки… Но я пишу книги на самые разные темы. Просто режиссеры с самого моего первого фильма «Одя», снятого в 2002 году, стали обращаться ко мне именно за тематикой традиционных культур. Потому в прессе меня часто склоняют как некоего этнографа-фантазера. На самом же деле режиссерам, видимо, интереснее эта линия творчества. Им кажется, что я могу с этим справиться.
– И сейчас снимается фильм на эту же тему?
– Нет. Фильм по моим книжкам «Ангелы революции», который сейчас монтирует Федорченко, о 20-х годах прошлого века. О художниках, которые пошли в революцию. Правда, в конце там все равно возникает национальная тема, связанная с казымским восстанием. Было такое в 1933 году, поднятое хантами и ненцами против советской власти.
– Вы постоянно работаете с Алексеем Федорченко. А как вы восприняли приглашение в качестве актера в «Небесных женах…»?
– Мы очень долго не знали, что делать в фильме с новеллой «Ошаняй». И она звучит в фильме именно как рассказ из книжки. Мне очень хотелось, чтобы был такой кусочек в фильме, где бы прозвучал литературный первоисточник. Эпизод снимали в библиотеке города Уржума Кировской области, где очень много марийцев. Идея Алексея Федорченко состояла в том, чтобы я озвучивал закадровый перевод, был монотонным закадровым голосом, а потом появился на экране. Хотя в данном случае уже не я, а автор книжки, писатель из Уржума, который написал «Небесных жен…». Я согласился.
– А язык в фильме – это не образ языка?
– Он настоящий. У нас был даже консультант по языку. Текст мы перевели с помощью марийской поэтессы Зои Дудиной и актрисы Елены Гимаевой. Долго с ними работали. Чтобы совпадало по смыслу, по эмоциональным тонкостям.
– Но ведь в фильме играли не только марийцы.
– В большинстве своем актеры были из Москвы, Екатеринбурга, Таллина, Петербурга. Мы не смогли найти столько марийских актеров на главные роли. Но марийцев там много. Конечно, не все наши артисты правильно говорили, некоторых пришлось переозвучивать. Это делали марийские студенты театральных вузов.
– Денис, как вы думаете, нет опасности, что развивающаяся сейчас национальная кинематография вскоре может стать обычной конъюнктурой?
– Я думаю, слабые фильмы просто не попадут на подобные фестивали. Конъюнктура чувствуется сразу. Как и в литературе, как в любом искусстве.



Читайте также:

3 Ответы

  1. Мир наш очень богат и разнообразен. Он соткан из тысяч разных «миров»: народов, языков, традиций, ценностей. Очень хорошо, что национальная кинематография пробуждается (возрождается). Это даёт возможность разным народам найти общий язык, понять, что нет на Земле никого, кто был бы лучше или хуже… просто мы разные, но все имеем право жить и выражать своё мировосприятие через художественные образы, а не через войны и конфликты.

  2. Меня сильно впечатлили фильмы Осокина, и «Овсянки», и «Небесные жены луговых мари». Очень хочется надеяться, что чувашские кинематографисты тоже посмотрели киноленты своего коллеги из Казани, так сказать, для образца. Так как то, что было продемонстрировано в этом году на Чебоксарском фестивале в рамках программы «Фильмы Союза кинематографистов Чувашии», не то, чтобы «рядом не стояло», даже и не пыталось стоять. К большому сожалению! Учитесь и дерзайте, чувашские киношники, примеры для подражания есть.

  3. Политика-политикой, экономика-экономикой, но вот вам разговор двух образованных людей и рождение интересного и добротного и материала. Автору — респект и уважуха!

Добавить комментарий

Ваш e-mail не будет опубликован.