Знаменитый режиссер дал эксклюзивное интервью «СЧ».
В Чебоксары он приехал не в первый раз. Были уже и посещения музеев, и встречи с поклонниками творчества, и спектакли в главных театрах республики, и пресс-конференции. Но отдельного видеоинтервью для центральной республиканской прессы — такого точно не было в рабочих графиках Никиты Сергеевича. С другой стороны, и наша газета — тоже легенда, как–никак ей через полтора года исполнится 110 лет. И за это время она рассказала сотни тысяч историй творцов и провидцев, мыслителей и революционеров, чья воля меняла ход истории, чьи идеи формировали сознание эпох, и чье наследие стало тем самым культурным кодом, что на века определил идентичность целых поколений. Сегодня это будет история Никиты Михалкова.
— Никита Сергеевич, для меня большая честь. Я в прошлом году с вами встречался, задал два вопроса, и где-то в течение месяца ходил под впечатлением. А сегодня есть шанс задать вам больше вопросов.
— Так, значит, еще больше впечатлений?
— Ну да, к Новому году, может быть, отойду… Никита Сергеевич, вы не раз были в Чувашии, хорошо знакомы с нашим Главой, Олегом Николаевым. Как охарактеризуете ваши отношения? Вы — человек творческий, он — технократ, экономист.
— Самый главный критерий — это атмосфера. Есть протокол, люди встречаются, принимающая сторона, приезжающая сторона. Все культурно, интеллигентно, респектабельно, доброжелательно. Это, в общем-то, везде.
А вот желание поговорить о том, что вне протокола, вне обязанностей Главы или гостя — это не всегда бывает. Здесь я, встречаясь с Главой Чувашии Олегом Николаевым, всегда испытываю прекрасное ощущение взаимного интереса, к чему бы мы ни прикасались и о чем бы ни говорили. Он живой человек, он любит свой край. Его любят… Я не знаю, может быть, есть какие-то свои сложности, наверняка, так не бывает, чтоб все было гладко. Но то, что люди считают его своим, это очень важно. Для того чтобы руководить людьми, должно быть взаимное уважение. И вот это уважение к руководителю Чувашии я вижу, чувствую и испытываю такое же.
— Никита Сергеевич, Чувашию называют краем ста тысяч песен, ста тысяч слов, ста тысяч вышивок. Что лично вы ощущаете как особую, может быть, даже мистическую ауру этой земли, этого народа, которую не увидишь в официальных отчетах?
— Уже одно то, что существует вот эта Вышитая карта (России. — Прим. ред.), идея которой родилась в Чувашии, она говорит обо всем. Потому что тут есть и глубина, и любовь, и мастерство, и азарт, что прекрасно. Кроме того, это невероятно поучительная возможность для любого человека совершенно неожиданно увидеть, как отличается вышивка Омской губернии от Костромской. И это потрясающе. Мало того, что это очень красиво, это очень поучительно. А то, что еще возникнет Музыкальная карта России, это будет просто шедевр, настоящее большое художественное произведение. Поэтому тут сказано все.
— Никита Сергеевич, вы проводили творческие встречи с жителями республики. Я сам был на одной из них. Видел, в какой мистической тишине зал слушает вас. Что для вас лично эти встречи? Что они вам дают? Может быть, вы вспомните какой-то вопрос, который изначально поставил в тупик или удивил вас?
— Дело в том, что качество ответа зависит от качества вопроса. Во многом вопрос важнее ответа. Вопрос больше говорит о человеке, о месте, о народе, нежели ответ. Поэтому на таких встречах лично я сам наполняюсь. У меня нет выученного текста, который я отбарабанил, отработал и уехал. Мне интересна возможность услышать людей — даже самые острые, разные вопросы. У меня нет тем, на которые я не хотел бы отвечать. Запретов нет. Если я не знаю, как ответить, я скажу, что не знаю. Если не хочу отвечать, так и скажу.
Здесь, на творческой встрече, этот принцип проявил себя в полной мере. Я видел, что людям интересно, но я хотел бы, чтобы они понимали: и мне было это интересно. Может быть, только поэтому это было интересно и им.
— То есть вы тоже заряжались энергией?
— Конечно. Конечно.
— Немножко о скромности, о национальной черте нашего, чувашского народа. Есть такая черта — скромность. Но почему бы не считать это достоинством, хотя многие говорят, что это мешает самореализации? Все-таки, если ее воспринимать через воспитанность, через уважение, как вы охарактеризуете этот момент?
— Считать скромность отрицательным качеством — это точка зрения, в общем, человека неумного. Не надо путать скромность со страхом, не надо путать скромность с безволием. Европа, например, выдает свою трусость за мультикультурализм и толерантность. На самом деле это просто бессилие, беспомощность и трусость. Поэтому, когда человек сам про себя говорит, что он скромный, он уже не скромный. Скромность — это как дышать, это естественно, это жизнь.
— Это что-то внутреннее…
— Конечно. Показная скромность — это ужасно, это противно.
— Немножко о фильмах. Никита Сергеевич, вы отслеживаете кинокарьеры своих дочерей, Анны и Надежды? Советуются ли они с вами при выборе ролей, может быть, обсуждают итоги работы? Или вы принципиально дистанцируетесь, чтобы своим авторитетом не давить?
— Они взрослые люди. Я уверен в Анне и Надежде, они настолько правильно воспитаны, что помнят, как их фамилия, и выбирают то, что им интересно и за что им не будет стыдно. Поэтому я с удовольствием смотрю их работы, но я не принимаю никакого участия.
Хотя бывали случаи, когда мне с площадки звонила или Анна, или Надя, когда была проблема, и режиссер не мог помочь. Это было довольно странно, но я понимаю эту проблему и пытался им помочь. Но это редчайший случай.
— Вот есть такое мнение, что если бы сегодня Достоевский творил, то он бы не писал романы, а писал бы сценарии и снимал сериалы. Вы смотрите современные сериалы? Может быть, есть такой, что вам понравился, и вы досмотрели до конца? Я просто не представляю эту ситуацию.
— Я вообще не сериальный зритель. Хотя когда получаю информацию от людей, которым верю, обращаю внимание. Особенно если есть свободное время в поездке или на отдыхе. Если говорить про Достоевского, то он, собственно, и писал сценарии. Все его романы — это сценарии. Это абсолютно вывереннейшая драматургия с конкретными характерами. Да, литературное описание требует кинематографического воплощения, но Достоевский очень кинематографичен.
А что касается сериалов… Их уровень с момента, когда в сериальное кино ушли большие режиссеры, вырос. Деньги те же, количество людей больше, а свобода в метраже дает больше возможностей. С этого момента сериалы стали более кинематографичны. И с точки зрения драматургии, и с точки зрения пластики, актерской игры. Конечно, есть опасность для актеров в сериалах. Попав в медийную обойму, многие очень боятся из нее выйти. В результате они вырабатывают свое существо и перестают быть интересными. Допустим, могут быть актеры, которые прекрасны в сериале, но которых серьезный режиссер не возьмет в свою картину, потому что они уже набили оскомину.
— И все-таки сериалы и кино — это сегодня большая политика. Цифры по американскому Netflix — это тысяча проектов в год. У нас снимается около трехсот. Чего не хватает нашему кино? Что нужно подкрутить по смыслам, по символам?
— Образование. Все-таки настоящее кино — это, кроме мастерства, еще поиск смыслов. Развлекательное кино имеет свою нишу. Но настоящее кино — это нечто другое, нежели просто фабула или увлекательный сюжет. Это особая субстанция.
Если сорок лет назад в ГИКе ездили с утра в Белые Столбы (место, где расположен Госфильмофонд. — Прим. ред.) смотреть иностранные картины, сегодня можно кликнуть любой фильм на компьютере. То есть очень многие научились «как», но не уверены в том, «что». И в этом диссонансе как раз и заключается самая большая проблема.
— Вопрос от нашего женского коллектива. Никита Сергеевич, вам блестяще удаются харизматичные роли злодеев, аристократов-подлецов. Вы это как-то сами выбираете или это нежелание играть очевидных положительных героев?
— Я понимаю, что это женский вопрос, они имеют в виду «Жестокий романс». Ну, конечно. Я получал письма: «он, конечно, подлец, но хоть бы денек с таким пожить». Поэтому пусть они и живут в этом заблуждении. Я их не буду разубеждать.
А что касается выбора… Я не считаю, что комдив Кротов — подлец. Герой мой в фильме «Двенадцать» — подлец? Это не так! Поэтому это женский вопрос, пусть он женским и останется.
— Что касается «Бесогона», его смотрит вся страна, включая подрастающее поколение, которое выросло на социальных сетях. Но они реально смотрят и цитируют вас. Что это, по-вашему? Желание найти смыслы, новые правды? Чем вы их привлекаете?
— Я не знаю, и меня этот анализ не интересует. Они смотрят, слава Богу. Я не собираюсь специально подыгрывать им или кому-то другому. Я высказываю мою точку зрения. Если она интересна десяти, двенадцати, пятнадцати миллионам зрителей, это значит, что мы говорим на те темы, которые нас интересуют. Специально подгадывать под возраст невозможно. Если они и ценят что-то в «Бесогоне», то именно ясность и определенность точки зрения.
Моя приятельница рассказывала: пришла домой, услышала мой голос из комнаты сына. Зашла, а там он сидит с одноклассниками, человек восемь, смотрят «Бесогон». И сын говорит: «Мам, такой блогер шикарный, так интересно!» Она говорит: «А вы его фильмы видели?» — «Какие фильмы? Он еще и режиссер? Да ладно!» Они даже не знают, что я кино снимаю.
До тех пор, пока это будет интересно, пока люди будут находить в этом если не ответы, то хотя бы правильно поставленные вопросы, я буду стараться это делать. И как только это станет обыденным и скучным, я тут же перестану.
— В продолжение темы. Все мы знаем 809-й Указ Президента, в котором прописаны традиционные ценности. Но есть три ценности, которые, по данным ВЦИОМ, неглубоко усваивает молодежь: служение Отечеству, коллективизм и преобладание духовного над материальным. Можно ли с помощью кино повлиять на то, чтобы эта ситуация изменилась?
— Моя мама говорила: «Воспитывать надо, пока поперек кровати лежит. Лег вдоль — уже поздно». Влиять на 18-20, а тем более 35 лет, это довольно наивно.
Самое главное — не пытаться кого-то перестраивать, когда уже его испортили, а начинать с того момента, когда ребенок лежит поперек кровати. В этом отношении и сказки бабушкины, и история, и возможность прививать интерес к тому, что является родным, кровным. Умно делать это в качестве игры. Умно.
Прививать патриотизм форумами и внешними лозунгами — это бесполезное дело. Они будут тусоваться, кайфовать, кричать кричалки, но большого значения это не будет иметь. Это должно впитываться с молоком матери.
— Никита Сергеевич, ваш друг и гениальный композитор Эдуард Артемьев как-то сказал о вас удивительную вещь. Он говорил, что вы обладаете «экстрасенсорным влиянием»: что-то говорите и «невольно закачиваете» в человека свою энергию, после чего с вами работать становится очень легко. Скажите, вы сами осознаете в себе этот дар? И что это за энергия на самом деле — железная воля, безграничная уверенность в своей правоте или что-то иное, что заставляет людей идти за вами и раскрываться?
— Ну Артемьев сам по себе абсолютно неопределимая субстанция. Это, во-первых, гениальный композитор и абсолютно очень близкий к святости человек. Он никогда ни про одного человека не сказал плохо. Всю свою жизнь он ни на секунду не отступал от клавиатуры. Даже когда ее не было рядом. Он жил в музыке. Трудно сформулировать Пушкина, равно так же трудно сформулировать Артемьева. Я их не сравниваю, но гений и злодейство — две вещи несовместимые. Поэтому Артемьев был гениальным человеком и композитором. Спасибо вам большое.
— Спасибо вам.
Перед интервью Никита Михалков вместе с Главой Чувашии осмотрели экспозиции в Музее Вышитой карты России. Фото glava.cap.ru
Смотрите интервью в VK «СЧ»
