Центральный персонаж книги — легендарный военачальник и герой Гражданской войны Василий Чапаев. Автор, правнучка знаменитого полководца, повествует о его детстве, которое прошло в уездном городе Чебоксары, об учебе в церковно-приходской школе, участии в самодеятельном театре, переезде с родителями в город Балаково и о многом другом.
ПОРОХ
— Васька! Васька! — орал на улице черноволосый, черноглазый, скуластый Мишка. — Васька, айда во двор, дело есть!
Василек метнулся к матери, замешивающей хлебную опару:
— Мам, мам, можно? Я ненадолго, только узнаю, чего Мишке надо.
— Да ладно уж, беги. Что с вами, пострелами, сделаешь! — улыбнулась Катерина.
Василек радостно засмеялся и уже через секунду его как ветром сдуло. Мать смотрела вслед сыну с нежностью: ладный, гибкий, быстрый, белобрысенький… А глаза! И в кого у сына глаза такие?! Синие-синие. Ни у нее в роду таких не было: все серые да бледно-голубые. Ни у Ивана — там зеленые да серо-голубые. А у Василька — глаза-васильки. Яркие-яркие.
Мишка ждал друга и шмыгал своим длинным носом. Тот был выдающейся частью на лице не только у Мишки, но и у его отца, деда и даже прадеда. Отсюда, наверное, и фамилия их пошла: Носачевы. Но самым особенным носом был именно Мишкин нос — он совался сразу во все нужные и ненужные дела и слыл в округе самым любопытным.
— Зачем звал? — спросил Василек друга.
— Глянь, Вась, чего я нашел! — с этими словами Мишка вытащил из-за пазухи какой-то тканевый мешочек.
— Это чего? — живо заинтересовался Васька.
— Чего, чего… — весьма таинственно произнес тот, — это порох! Самый-самый.
— Порох?! — глаза Василька от неожиданности полезли на лоб. — Настоящий?
— Ага, настоящий! — гордо ответил Носачев. — Настоящее не бывает.
— Где нашел?
— В лесу, Васек. Мать за ягодами послала, варенье варить будет. Ну я шел-шел, потом глядь — а на обочинке, возле тропки, мешочек лежит. Я его поднял, развязал, а там порох. Только сырой-сырой.
— Дай глянуть, — попросил Василек друга.
— На, да смотри, осторожно! Не просыпь!
Василек развязал шнурочек и заглянул в мешочек. Точно, это был порох. Мечта каждого нормального мальчишки.
— Слушай, — сказал он Мишке, — так мы теперь орудие сможем сделать и в войну взаправду играть!
— Ага, сможем. Только порох высушить надо. А то мокрый не стрельнет.
— Миш, ты кому-нибудь его показывал или говорил?
— Ты что! Это тайна! Чтоб мне жабой подавиться! Мать или отец узнают — сразу отберут. Да еще по шее накостыляют!
— Это точно.
— Знаешь, клянись, что тоже никому не скажешь, — пристал Мишка к Васильку. — Ешь землю!
— Клянусь, — ответил Васька, — вот тебе крест, клянусь. — И взял в рот щепотку земли.
— Вот теперь порядок! — остался доволен Носачев. — Теперь у нас одна тайна на двоих. Только думать надо, где взять трубку подходящую, чтобы потом ее порохом набить и стрельнуть.
— Да, — согласился Василек, — поискать придется. Только надо сначала порох просушить. Я у мамки в сарае старую-старую сковородку видел. Так я ее завтра возьму, а ты спички тащи. Мы в лес сходим, там костер разведем.
— А сейчас нельзя? Я спички мигом стащу, а ты — сковородку, — горячился Мишка.
— Не, сегодня нет, нельзя. Я мамке помочь обещал, — загрустил Вася.
— Ну ладно. Завтра так завтра.
Никогда еще вечер и ночь для Василька не были такими длиннющими. Мысли о мешочке с дорогим сердцу порохом не выходили из головы. Даже мать заметила, что сын о чем-то напряженно думает.
— Что с тобой, Васенька? Уж не случилось ли чего? — спросила она.
— Нет, мам, что ты! Ничего не случилось, — сказал он и покраснел, спешно отвернувшись. Врать он не любил, а правду сказать никак нельзя. Эти взрослые совсем ничегошеньки не поймут, панику наведут, да и клятву ведь дал — землю ел.
***
«…Ладный, гибкий, быстрый, белобрысенький… А глаза! И в кого у сына глаза такие?! Синие-синие. Ну у нее в роду таких не было: все серые да бледно-голубые. Ни у Ивана – там зеленые да серо-голубые. А у Василька – глаза-васильки. Яркие-яркие».
***
На следующий день друзья отправились за деревню, на опушку леса. Место выбрали уединенное, от посторонних глаз скрытое. Тайна есть тайна. Мишка развел костер, а Василек отскабливал ножиком заржавевшую бугристую сковородку.
— Все, — сказал Носачев, последний раз дунув на огонь, чтобы лучше разгорелся. — Ставь свою сковородку. Она нагреется, мы на нее пороху сыпанем и прогреем.
— Нет, не пойдет, — возразил Василек. — Мы порох на горячую сковороду на огне сыпанем, он и взорвется. Делать будем по-другому.
— И как? — недоверчиво спросил Мишка.
— Сначала сковороду прогреем, потом вынем, дадим чуть остыть, а потом сыпанем на нее порох. Мешать будем быстро. Так и просушим.
— Ладно, согласен, — кивнул товарищ.
Так и сделали. Сковородку нагрели, потом вытащили, остудили, порох помешали и просушили. Дело осталось за малым — найти нужную трубку.
Василек пересыпал чуть теплый порох в мешочек и стал жадно вдыхать его запах. Он уже представлял, как они с Мишкой изготовят замечательное ружье и, как заправские вояки, будут играть, а может, даже и воевать. Сколько тогда геройских подвигов они совершат! Это тебе не деревянные палаши или ножи, или винтовки. Это самое что ни на есть настоящее!
По дороге домой на окраине леса Мишка увидел яблоньку. Деревце было молодое, тоненькое, но уже все усыпанное красными яблочками.
— Смотри, — обратился он к Васе, — дичок. А яблочки красненькие. Я страсть как люблю яблоки. А ты?
— И я, — ответил Василек. — Особенно анисовые.
— Полезли, нарвем, — и Мишка поглубже под рубаху засунул мешочек с порохом.
Василий положил сковородку и ножик на траву и хотел было полезть за Мишкой на дерево, но понял, что двоих оно не выдержит.
— Тряси ветки! — крикнул он другу. — А я собирать буду.
Мишка тряс.
— Хорош! Много уже! — Василек подобрал последние яблоки и подвязал их поясом от рубахи.
Мишка надкусил плод и перекосился:
— Фу, кислятина! — Он пнул брошенный огрызок ногой и разозлился. — Все напрасно. Поел яблочко! Бросай ты их, — сказал он Васильку. Но тот не бросил:
— Не, я мамке отнесу, она компот сварит. В жару кисленькое хорошо попить.
— Кисленькое, кисленькое, — ворчал Носачев. — Вот у Фрола Овражного-то такая яблонька — закачаешься! Яблоки как мед. А откусишь — сок с ладони до локтя льется, не останавливается.
— Прям так и льется… — не поверил Васька.
— Да чтоб мне жабой подавиться, вот тебе крест! — перекрестился Мишка. — Я у него спер несколько штук как-то. До сих пор забыть их не могу. Слушай, давай ночью к нему, к Фролу, залезем, яблок надерем?
— Может, попросим, а он угостит?
— Кто? Фрол? — захохотал Мишка. — Да он пылью своей никогда не поделится, ни снегом, ни ледышкой зимой. Чтоб мне жабой подавиться!
Фрол Овражный действительно был скрягой из скряг. Жил он на отшибе деревни Будайка, один как перст. Работником он был хорошим. Рукастым. Все мог и все умел. В хозяйстве его были и лошадка, и корова, и куры с петухом, и даже козочка. Казалось бы, живи да радуйся, но у Фрола была одна черта: он не любил людей. Не просто не любил — ненавидел лютой ненавистью. Взрослые у него были идиотами и дураками, а дети — бестолковыми голопузиками. Его ненависть пропитала весь его дом и весь его двор. А постепенно передалась и животным.
Корова Зорька была бегучей и бодливой, петух с огромным красным гребнем, который нет-нет да завалится на бок, злобно клевал всех без разбору, отчего часто попадало даже самому Фролу.
Рыжая коняка по прозвищу Казбек служила хозяину вместо сторожевого злобного пса. Каждый день коварной кляче нужно было хоть кого-нибудь да куснуть. Если на пути никто ему не встречался, агрессор разворачивался и упорно искал жертву. Увидев человека, он подкрадывался и хватал того за плечо или руку своими желтыми противными зубами. А если везло, еще и лягался.
Даже козочка мешала людям жить: она нагло объедала всю зелень в округе и блеяла потом дурным голосом.
Сам Фрол имел привычку говорить с собой. Не просто бубнил себе под нос, а разговаривал с выражением, рассказывая самому себе о проделанной работе и работе предстоящей. В гости почти ни к кому не ходил — не приглашали. Сам не звал — жалко было тратиться.
Он не мог забыть, как-то в Яблочный Спас кто-то хорошенько оборвал его самые вкусные яблоки, и дал зарок, что в этот год такого не повторится. Во время яблочного урожая ложился спать как можно позже, все высматривал: не полез ли кто на дерево. Но вскоре понял, что дремота одолевает в самое неподходящее время, и так можно проспать непрошеных гостей. И тогда он придумал одну хитрость, после чего сон его стал самым крепким и спокойным во всей деревне.
***
Василек пересыпал чуть теплый порох в мешочек и стал жадно вдыхать его запах. Он уже представлял, как они с Мишкой изготовят замечательное ружье и, как заправские вояки, будут играть, а может, даже и воевать. Сколько тогда геройских подвигов они совершат! Это тебе не деревянные палаши или ножи, или винтовки. Это самое что ни на есть настоящее!
***
Лезть за яблоками было решено втроем: Васька, Мишка и Колька. Колька был выше ребят на полголовы и каким-то нескладным, несуразным. Рассеянный какой-то. На голове у него были две макушки и от этого волосы росли клоками. Руки длиннее, чем нужно, крючковатый нос, а рот — самый болтливый из всех болтливых. Хотя в целом ничего себе мальчишка.
Долго ждали подходящее время. При отце Васильку никак не убежать ночью. Мишке с Колькой проще — они спали на сеновале, в сараях. У Чапаевых такого младшим детям не дозволялось. И поэтому пришлось ждать, когда отец уйдет на заработки в другую волость.
Сбор был назначен у Мишкиного дома в полночь. Минут десять ждали Кольку, который или забыл, или испугался, или, чего хуже, заснул.
— Эх, не надо было этого недотепу брать, — сетовал Мишка. — Надо было вдвоем идти. Если не придет через пять минут — одни пойдем.
Но Колька пришел, и ребята побежали на окраину деревни. Перемахнуть через забор Фрола было сложновато: забор был высоким и гладким, с хорошо зачищенным штакетником, который плотно прилегал друг к другу. Тем не менее все трое быстро перелезли через него и побежали к яблоне.
— Чур, я первый лезу, — сказал шепотом Колька.
— Давай, — ответил Васька.
Недотепистый Николай с ловкостью обезьяны моментально взобрался на дерево. Вслед за ним полез Мишка.
— Васька, ты — на шухере. Смотри тут в оба.
Василек не успел и глазом моргнуть, как на яблоне раздался крик:
— Колька, урод, не мог сказать, что ствол навозом измазан? Все руки воняют!
— Да я сам только учуял! Не ори на меня, — в запале, с обидой огрызался тот.
— Атас! — свистнул Василий. — Фрол на крыльцо вышел.
Фрол услышал вопли и сразу же проснулся. Схватил топор и выбежал на крыльцо. Он дико радовался! Наконец-то попались эти голопузики на его удочку, вымазались в навозе по уши! Вот теперь он им задаст жару, а родители еще и подбавят! Нет, хорошо все-таки он придумал измазать нечистотами ствол дерева. И даже ветки, что покрупнее. Будут знать, как его урожай есть!
Мальчишки пулей соскочили с яблони и бросились наутек. Первым перепрыгнул Василек, потом помог Мишке, третьим лез Колька, которого догнал Фрол и схватил за штаны. Васька с Мишкой дернули за руки друга, и тот, выскочив из штанов, перевалился по другую сторону забора.
Фрол метнулся к калитке и стал судорожно отпирать засов, держа холщовые штаны Кольки в руках.
Василек и Мишка бегали быстрее Кольки. Поэтому Фрол догнал его, больно треснул по спине и накинул на голову мальчишки его штаны. Колька споткнулся и упал. Фрол еще раз двинул по худенькому телу, но уже не рукой, а ногой. Сплюнул на него и повернул прочь.
Василий вернулся и увидел сидящего на дороге друга.
— У-у, упырь, — ревел мальчишка, — я ему отомщу!
Василек помог Кольке подняться. Тот хромал и невыносимо дурно пах. Шли молча. Каждый представлял, что их ждет дома.
Больше всего Колька жалел рубаху. Мать неделю ее шила, а потом еще неделю вышивала отворот. Рубаха была новая, а теперь грязная, нестерпимо воняющая.
Проводив товарища до его дома, Васька медленно и нехотя побрел к своей избе. Его одежда была тоже не в лучшем виде: испачкал, когда помогал друзьям перелезать через забор. Да и пах он сейчас не лучше Кольки.
— Надо же, — думал он, — дерево испоганить навозом! Как такое в голову могло только прийти?!
Дойдя до дома, он долго топтался у крыльца:
— Хорошо, что отца сейчас нет, а то бы крышка мне прямо сейчас была бы!
Наконец, собравшись с духом, он открыл дверь. Мать в сенях стояла со свечкой: то ли воды пила, то ли искала что-то. Увидев сына, она только охнула. Затем зажала нос и закачала головой.
— Василий, ты где был?
Не в силах врать, тот ответил:
— Мы яблоки воровать ходили.
— Воровать?
— Ага… Только, мам, я сам не крал, я на стреме стоял. А Фрол, представь, дерево дерьмом вымазал! Вот ребята перепачкались, а я об них.
Василий знал: за воровство его убьют. Но попросить мать не говорить об этом отцу — смелости не хватило.
Катерина повела Василька в баню и молча раздела. Потом налила в корыто воды и долго отскабливала сына мочалкой.
Дня через три приехал отец. Мать и не думала ему рассказывать о случившемся. Но рассказал сам Фрол Овражный, когда встретил Ивана у соседского мучного лабаза. То, что отец уже все знает, Васька понял по его сурово сдвинутым бровям.
Иван бил сына нещадно: и вожжами, и ремнем, и уздой. Катерина не выдержала и стала закрывать Василька своим телом. И ей досталось.
Около недели Василек отлеживался. Ни сидеть, ни лежать на спине он не мог. Оказалось, что не он один. Попало тогда всем троим. И Мишку вздули, и Кольку. Только Кольке опять не повезло — мало того, что он рубаху испоганил, так еще сухожилие на стопе повредил и теперь сильно хромал, испытывая жуткую боль.
Только в середине второй недели друзья смогли увидеться. Мишка с Васькой подошли к дому Кольки. Тот сидел на бревнышке, вытянув больную ногу.
— Привет, болявый, — улыбнулся Василек.
— Привет, — пробурчал Николай. — Представляете, — сказал он, немного помолчав, — этот гад Фрол к моему отцу приходил, денег за ущерб требовал. А какой у него ущерб? Это у нас с вами от него ущерб. Ненавижу гада!
— Я тоже, — поддакнул Мишка.
— И я, — согласился с ними Васька. — Надо его уму-разуму поучить.
— Да, надо… Только как? — заинтересовался Носачев.
— Я пока дома сидел, все обдумывал — как. Как проучить этого старого козла?
— Давай, Василек, выкладывай, — заволновался Колька.
— План у меня такой, — и Василек принялся делиться своими соображениями.
Целую неделю друзья следили за домом Фрола — когда и где он бывает, к кому ходит, что делает. Но все оказывалось бесполезным. Фрол почти никуда не ходил, постоянно был дома или в саду. Мальчишки было уже совсем отчаялись, как вдруг неожиданно узнали, что Овражный куда-то собирается отъехать дней на пять. Рассказала об этом бабка Мишкиной матери, которую Фрол попросил приглядеть за скотиной.
Свой план мести ребята решили осуществить на третий день Фролкиного отъезда. Решено было делать это вдвоем, потому что Колька еще хромал, и потому что он неудачник. Мог чего-нибудь и напортить, а уж этого они допустить никак не могли.
Дождавшись густых сумерек, друзья снова перелезли через злополучный забор Фрола Овражного. Только теперь их не интересовала яблоня, тем более что она стояла уже без яблок. Их интересовал нужник, другими словами, уличный туалет подколодного гада.
Откинув крючок и открыв туалетную дверь, мальчишки заглянули в отхожую яму. Она была почти полной. Фрол вскоре намеревался переносить уборную в другое место.
— Да, Мишка, пороха очень жалко, но отомстить этому жлобу обязательно надо.
— Жаль, это точно, — согласился тот.
— Могли бы хорошее орудие смастерить и на дело использовать, — вздыхал Васька.
— Могли бы… — согласился друг, вытащив из-за пазухи драгоценный порох.
— Дай последний разок понюхать, — попросил Василек.
— На, нюхай, а потом я, — и он бережно передал другу драгоценность.
Василек поднес к носу коробочку с порохом, потом вдохнул Мишка, и уже после они замотали коробочку ленточкой и примотали туда же фитилек. Взяв у Мишки спички, Василек приказал тому быстро отбегать к забору. С минуту постояв, он поджег фитиль и бросил коробочку в яму. В три прыжка он очутился около Мишки, а еще через секунду раздался взрыв.
Стенки и дверь туалета разлетелись в мелкие щепки. Бабахнуло основательно. Все содержимое ямы разлетелось в разные стороны: на крыльцо, на стены дома, на двор и даже на многострадальную яблоню. Все вокруг было унавожено и сильно воняло.
На этот раз мальчишки перелезли через забор за домом и пробежали тропками подальше от Овражного дома. Народ, услышав взрыв, высыпал на улицу, но ничего особенного сквозь плотный забор не рассмотрел. На том и разошлись.
Вскоре после этого Фрол вернулся домой и, рассказывают, драл на себе волосы. Обещал всех переловить и удушить. Только вот кого? Ведь никто никого и не видел…
А Мишка Васильку слово дал, что обязательно снова найдет порох. И тогда уже наверняка они сделают оружие. Честное слово, чтоб им жабой подавиться!
Из досье
Евгения Чапаева родилась в 1961 году в Москве. Ее отец, Артур — сын единственной дочери Чапаева Клавдии. У Евгении тоже одна дочь — на свет она появилась в Чебоксарах, и в честь знаменитого прадеда мать назвала ее Василисой. Помимо сборника рассказов «Василек», Евгения Артуровна написала еще одну книгу о легендарном родственнике — вышла она в 2005 году и называется «Мой неизвестный Чапаев».
