Ему 52 года. Сын протоиерея Геннадия, настоятеля Введенского кафедрального собора, он родился в Чебоксарах, окончил среднюю школу № 3, служил в Советской армии. В 1989 году пострижен в монашество. Восстановил в Чебоксарах Свято-Троицкий монастырь. Окончил Московскую духовную академию. В 2005 году стал епископом Алатырским. С 2009 года управлял Улан-Удэнской и Бурятской епархией, позднее – митрополией. Три месяца назад, 25 августа 2020 года Священный Синод назначил митрополита Савватия (Антонова) Преосвященным Чебоксарским и Чувашским, главой Чувашской митрополии. С владыкой беседует Зинаида Паршагина.
— Владыка, благословите! Спустя 11 лет Вы вернулись в Чувашию, чтобы возглавить митрополию. Каким для Вас было это возвращение?
— Непростым. Пандемия, совершенно неожиданный уход Владыки Варнавы, это был внезапный и шокирующий момент. Когда произошло это назначение, с одной стороны, конечно, это была радость возвращения в родную Чувашию, но с другой стороны было очень нелегко оторваться от Бурятии. Там столько было уже сделано, и я буквально врос корнями в эту землю. Бурятия приняла меня, стала считать меня своим человеком, земляком… Было очень трудно с этим расставаться.
Но, конечно, Чувашия моя родина. Сколько себя помню, помню и Введенский собор, в котором рос, поэтому и служу сейчас больше в этом, родном для меня, храме. Здесь, в Чебоксарах, я учился в школе…
— Были октябренком и пионером?
— Вот так Господь устроил, что когда класс принимали сначала в октябрята, а потом в пионеры, я серьезно болел. И оба раза никуда не вступал. Значок и галстук мне, правда, достались, но их все тогда носили. А вот в комсомол я не вступал принципиально, и у меня были большие неприятности с классным руководителем, она требовала объяснений, почему я отказываюсь. Я говорил, что комсомолец должен быть атеистом, а я верую в Бога. По этой самой причине три последних года в школе были трудными для меня.
— Когда Вы решили стать монахом?
— В армии. Нас в семье было четыре брата, папа наш был священником, но каждому он предоставил свободу выбора – учиться после школы там, где захотим. И все четверо, не сговариваясь, выбрали путь священства. Хотя один собирался в медицинский, другой хотел быть профессиональным музыкантом. А я мечтал быть летчиком. Но потом все-таки понял, что мое настоящее призвание – монашество.
Когда я сказал об этом родителям, они были категорически против. А без их благословения нельзя было мне принимать постриг. Я их уговаривал год. Еще надо было уговорить владыку Варнаву. Он месяца два думал и благословил.
— Когда владыка возложил на Вас послушание восстановить Свято-Троицкий монастырь, Вам было 24 года. Не страшно было брать на себя такое трудное дело?
— Если бы сейчас мне это предложили, наверное, не взялся бы. А тогда… По молодости лет казалось все возможным. Владыка очень помогал: и советом, и делом, и молитвой. Очень много людей пришло на помощь – и женщин, мужчин, и молодежи, и подростков, и пожилых.
— Что, прежде всего, хотелось бы Вам сейчас сделать в Чувашии?
— Мой предшественник, великий человек, митрополит Варнава многое сделал здесь. Поэтому будем просто трудиться вместе с духовенством. И, конечно, в этих трудах я рассчитываю на поддержку паствы. Я всегда говорю своим прихожанам, что прихожане, миряне, во-первых, соучастники богослужения, а, во-вторых, наши помощники, мы должны опираться на них, на их энтузиазм, прежде всего.
Мне бы хотелось охватить социальным служением наши приходы. Чтобы приходы были не внутрь себя обращены, а вовне. Приход, если можно так выразиться, должен быть экстравертом, а не интровертом. Очень важна социальная работа Церкви. Вокруг нас огромное количество людей, которые не могут обеспечить себя, много по-настоящему нуждающихся.
Есть целая категория наших сограждан, наших братьев и сестер, которые волею или неволею оказались на обочине жизни, брошены всеми, забыты, это так называемые бомжи, люди без определенного места жительства. Это же люди, и если мы о них не позаботимся, кто это сделает? Государство практически ими не занимается, потому что у них нет ни документов, ни жилья, ни страховых выплат. У нас в Чебоксарах, в новоюжном районе, в храме Новомучеников и исповедников Российских действует социальная столовая, но она работает всего два дня в неделю. Думаю, что этого недостаточно. Наступает зима, сейчас особенная нужда у таких людей в горячем питании, лекарствах, одежде. Мы не можем сказать о них, что они чужие люди. Они наши братья и сестры, в каком бы социальном статусе они ни находились. Может быть, они этого не осознают, но мы должны это понимать. И если будет таких социальных столовых больше, будет еще лучше, и не только в Чебоксарах, а и в Новочебоксарске, и в каждом городе в Чувашской митрополии должны быть такие столовые.
Второе, о чем мы думаем сейчас, это забота о женщинах, попавших в трудную ситуацию выбора — сохранить беременность или прервать ее. Здесь недостаточно одних слов Церкви о том, что нужно рожать детей, что аборт – это убийство (а это действительно так!). Мы должны действенно помогать, поддерживать духовно и материально тех женщин, которые отказались от аборта, а при необходимости – и создавать для них приемлемые условия для существования. Если им негде жить, мы им должны помочь, чтобы они могли хотя бы в первое время после рождения ребенка не думать о крыше над головой и хлебе насущном.
Аборты — очень глубокая и серьезная тема. В обществе существуют разные мнения. Одни во всем винят женщин, другие поддерживают и оправдывают аборты. А ведь виноватыми бывают все, кто провоцирует женщину, а это и мужья, и родители, и общество, и подруги… Надо думать, как сломить эту ситуацию, как помочь. Я по опыту своего прежнего служения знаю, что ни одна мамочка из тех, кто отказался от аборта, не пожалела об этом. Наоборот, они удивляются сами себе, как могли думать о том, чтобы отказаться от этого чуда, которое теперь держат на руках.
— Но такая социальная работа, о которой Вы говорите, требует больших средств. Где их взять церкви?
— Дело даже не в деньгах, а в энтузиазме людей, которые за эту работу берутся. Если мы сможем консолидироваться, объединить усилия, то и вложений нужно будет не так уж много. Не случайно же говорится, что тот, кто не хочет делать, ищет оправданий, а тот, кто хочет, ищет возможности.
— Владыка, у нас в Чувашии до сих пор нет ни православной гимназии, ни православной школы. Не раз делались попытки, но дальше создания православных классов, в которых учителями работают энтузиасты, дело, к сожалению, не пошло. Как Вам видится решение этой проблемы, может ли что-то измениться, какие у нас перспективы в этом смысле?
— Я много думал над этим. Чтобы создать настоящую православную гимназию, нужны очень большие вложения. И практика Православной Церкви показывает, что школы возникают там, где есть меценаты, которые готовы ежегодно жертвовать большие суммы на их содержание. Потому что ни одна епархия сама справиться с этим не может. Но мы будем думать над этим. Если найдутся энтузиасты и меценаты, то мы сможем создать православную гимназию.
— Меценаты нужны не только для гимназии. Без них невозможно строительство храмов. При помощи благотворителей строится Собор Святого преподобного Сергия Радонежского в Чебоксарах, и мы видим, что подвижки есть…
— Да, это сегодня очень важная для нас тема, и, слава Богу, мы продвигаемся, есть помощники, которые со всех сторон предлагают помощь. Но помимо этого нужны и другие храмы, в других районах Чебоксар. Они украшают город. Везде, где появляются храмы, они становятся достопримечательностью, это всегда озеленение, клумбы, скамейки для отдыха, детские площадки. Вот у нас сейчас на церковных территориях установлены так называемые «Скамейки примирения». Многие их видят, но не все понимают, для чего они. Для того, чтобы уладить ссору. Там можно сидеть только близко-близко, прижавшись друг к другу. Посидели, поговорили по душам – вот простой способ помириться…
У нас в Чебоксарах сейчас не охвачены новые микрорайоны. В Новом городе храм есть, но очень небольшой. В Садовом нет церкви, а там активно растет район… А ведь для того, чтобы построить дом молитвы, который находится в пешей доступности, необязательно стремиться к созданию шедевра архитектуры. Храмы в спальных районах должны быть более функциональными, для этого есть типовые проекты, они недорого стоят и легко возводятся.
Но сейчас я думаю не только об этом. Меня волнует незаслуженная забытость исторического центра Чебоксар. Поскольку я сейчас, в основном, служу в нашем старинном храме, Введенском кафедральном соборе, я об этом не могу не думать. Вижу, что там, где возникал город, на территории от монастыря до собора – какая-то тишь. Люди почти не ходят по этой территории. Думаю, что это происходит из-за неудачной транспортной логистики. У нас там два маршрута – 22-й и 7-й. При этом нет ни одного прямого маршрута, который бы проходил насквозь через исторический центр и связывал бы центральный и северо-западный районы города. До сих пор наши прихожане, а среди них много пожилых и не очень здоровых людей, вынуждены подниматься в гору от Дома мод. И это в любую погоду. А ведь в этом месте не только храм, здесь и больница, и музей, и набережная, в конце концов. Нужен новый маршрут, чтобы помочь людям добираться сюда. Об этом и раньше говорили ныне покойные владыка Варнава и отец Геннадий, настоятель собора, они обращались в администрацию города, но ничего не менялось. Я надеюсь, что власти города все-таки меня услышат.
Ведь это необходимо сделать. Надо думать о развитии Западного косогора. Кроме всего прочего, хотелось бы воссоздать там историко-культурный центр. Ведь с этим местом связан целый пласт истории города и края, начиная от святителя Гурия. И он, к сожалению, просто игнорируется некоторыми. Необходимо восстанавливать историческую справедливость по отношению к месту, с которого начинались Чебоксары.
— Владыка, больная тема, которую нельзя сегодня обойти. Это коронавирус. Знаю многих верующих людей, которые воспринимают пандемию как конец света, читают апокалипсис, и ищут в нем ответы на свои вопросы. Что Вы думаете об этом?
— Думаю, что нельзя постоянно искушать Бога… Дело даже не в том, что Бог посылает наказание. Дело в том, что человек сам себя наказывает. Сегодня образ жизни человечества — сплошное потребительство. Во главе угла — потребление. Мы неразумно относимся к окружающей природе, к основополагающим вещам, и духовным, и физическим… Каждое вмешательство человека в естественную природу, будь то природа человека или природа Земли, вмешательство извне, не просто несет опасность, но неуклонно и обязательно вызовет последствия, и часто самые отрицательные. В том числе и применение различных модификаций тела, гормонов, генов.
Мы же должны понимать, что никакие наши действия не обходятся без продолжения. Вот, например, перекрыли Волгу гидроэлектростанцией и потеряли множество красивейших мест, благодатных природных богатств. Человечество рушит природу, в том числе и свою собственную, пытаясь изменять то, что дано нам Творцом, Господом. Рано или поздно наступит дисбаланс, придут болезни, поветрия, катастрофы, и это закономерность. Я не знаю, как возник коронавирус. Я не могу судить об этом. Я не иммунолог, не вирусолог, но я понимаю, что, безусловно, связь между образом жизни современного человечества и возникновением этой пандемии имеется. Нельзя постоянно относиться к природе и силам природы потребительски и небрежно. Надо понимать, что все на земле создано Богом, все это красиво, и нельзя вмешиваться в природу до такой степени, что она становится неузнаваемой. Это во-первых.
Второе. Когда возникло это поветрие, многие к нему отнеслись легкомысленно, не стали слушать врачей. Есть люди, которые до сих пор думают, что коронавирус придуман, что это идеология, и на самом деле его нет. Мне до сих пор говорят, что от него не умирают. Но ведь умирают от осложнений, которые вызывает эта инфекция. Какая разница, от чего умер человек: от вируса или его последствий?
Сколько людей мы потеряли от того, что окружающие относились поверхностно к этому. У меня тяжело переболели друзья в Бурятии. Собирались родственники, не пойти им было нельзя, их бы просто не поняли, перестали бы с ними общаться. Они вынуждены были пойти. Там была женщина, которая знала, что она больна коронавирусом. И мои друзья заразились, заболели тяжело. Моему другу хорошо за 70, у него поражены легкие. Как можно относиться до такой степени пренебрежительно к людям, с такой безответственностью? Если ты болен, изолируйся и лечись. Здесь в Чебоксарах мне рассказывали – на молодежную вечеринку пришел парень, который прекрасно знал, что он болен коронавирусом. Все участники вечеринки заболели. Ну разве можно так? Если ты не заботишься о своем здоровье, будь ответственным перед людьми, будь серьезным.
Да, есть такие, кто считает, что наступил конец света или наступает, приближается апокалипсис. Таким я могу сказать, что у нас за всю историю человечества было так много пандемий, и в начале XX века знаменитая испанка, и поветрие оспы, и чумы, все это человечество проходило, и это всегда знак людям о том, что необходимо пересмотреть свое отношение с природой и с Богом. Но это еще не апокалипсис. Апокалипсис – это когда солнце не даст своего света, когда, как сказано, звезды падут на землю, и земля приблизится к концу своего существования, либо случится какая-то техногенная катастрофа, которая уничтожит землю.
Но то, что мы с каждым своим шагом приближаемся к логическому завершению планеты, это ясно. Так же, как человек, едва родившись, с первым вздохом делает первое движение по направлению к смерти. Поэтому, чтобы продлить свой жизненный путь здесь, в этом мире, необходимо внимательно и бережно относиться и к себе, и к людям, и к природе. Посмотрите, как мы относимся к своей матушке-Волге? Сколько мусора оставляем на ее берегах. Ведь если ты оставил пластиковый пакет, бутылку пластиковую, это же никуда не исчезнет, значит, кто-то другой должен за тобой это убрать. А если накапливаются горы хлама, то это, безусловно, вредит и экологии, и нам самим, и нашим детям, и всем окружающим.
То же и с отношением к лесу. У нас любят выезжать на пикники. А сколько оставляют после себя мусора? Сначала засоряем лес, окружающую природу, а потом жалуемся, что никто не убирает. Кто здесь виноват? Правительство? В том, что ты сидел, отдыхал, но свои отбросы с собой не забрал? А потом, в следующий раз ищешь место почище, но не находишь его…
— Многих людей, особенно тех, кто в церковь ходит редко, беспокоит, как сегодня соблюдаются санитарные нормы в храмах? Удается ли достичь безопасности?
— Честно говоря, я не знаю, как добиться, чтобы люди соблюдали меры безопасности. Здесь вопрос сознательности. Сам я постоянно, мне кажется, показываю пример. В маске выхожу во время причастия, в маске благословляю прихожан. Во-первых, потому что не нужно дышать на других во время близкого контакта, во-вторых, и самому, конечно, не стоит заражаться. Но люди упорно не хотят слышать и видеть, пренебрегают мерами безопасности. Сколько священников уже переболело! От прихожан, явно, заразился владыка Варнава, это такая потеря для всех православных… Но люди все равно пренебрегают предупреждениями. А ведь сказано: «Не искушай Господа Бога своего!» Ведь, если коронавирус появился, это закономерное явление, на то была воля Божия. И, если мы будем просить у Бога чуда, чтобы мы не заразились в храме, это значит, что мы будем постоянно требовать от Него, чтобы Он вмешивался в то, что Сам сотворил.
Господь создал законы природы, чтобы мы жили по ним. И ждать от Бога, что Он нарушит установленный Им закон, это, по крайней мере, неразумно. С таким детским и незрелым сознанием надо заканчивать. Мы должны понимать, что Бог во всем, Бог везде, и Бог руководит нами созданными Им же природными законами. Сознательные прихожане у нас стараются соблюдать санитарное расстояние, используют средства защиты. Все, что можно, протирается дезинфицирующими средствами, которые есть в любом храме. Это обязательно и необходимо. Ведь может так случиться, что нас опять отправят на карантин, и снова придется сидеть дома и смотреть онлайн-службы. Но никому этого не хочется, потому что это оказалось очень тяжелым делом. Поэтому лучше поберечься самим и поберечь других. И в это нелегкое время больших испытаний не искушать Бога.
— Благодарю Вас, владыка!
Беседовала Зинаида Паршагина
