В Чувашском книжном издательстве вышла удивительная книга, уже в названии которой чувствуется холодок тайны. Время действия «Господина аптекаря» – времена правления в России Анны Иоанновны. Невероятное здесь разворачивается на фоне тщательно воссозданных бытовых деталей, а сама история, случившаяся в Санкт-Петербурге с немецким аптекарем, словно ожившая вновь старая городская легенда. Это издание изяществом формы и содержания напоминает прекрасную шкатулку с секретом. Его автор – известный российский график, иллюстратор множества произведений русской и зарубежной классики Виктор Бритвин, в данном случае выступает и как писатель. О некоторых секретах «Господина аптекаря» он рассказал обозревателю «СЧ».
– Виктор Глебович, я слышала, что ваша первая повесть, «Заказ», была написана на спор с друзьями. Это мистический детектив, действие которого происходит в Чебоксарах, мало напоминающий литературный дебют, так точно по деталям и мастерски он сделан. А что вдохновило на «Господина аптекаря»?
– Насчет написания «Заказа» на спор тут, видимо, недоразумение. Эта новелла началась с маленькой мистификации, которая потом превратилась в рассказ. Этого могло и не случиться, не будь рядом друга, который посоветовал ее написать и затем постоянно осведомлялся, как у меня идет новелла. Я люблю эту мрачноватую вещь, как мне кажется, в ней есть оригинальность, так как, по сути, детективом становится сам читатель. А «Господин аптекарь» своим появлением обязан редактору журнала «ЛИК» Ирине Митта. После того как новелла и маленький рассказ «Ожидание» были напечатаны в «ЛИКе», приятной неожиданностью было узнать, что мне зарезервировано место в очередном номере. И тогда я вспомнил о давней идее написать «Сказку о немецком аптекаре и русской кикиморе». Это должна была быть забавная лубочная вещь о неурядицах, которые начались сначала в Петербурге, а потом и во всей русской истории от проделок кикиморы в аптеке. Но, начав писать, я погрузился в изучение документов, мемуаров, писем, и аромат этой романтической эпохи настолько опьянил меня, что от сказки почти ничего не осталось, а неожиданно написалась повесть о человеке в чужой стране, вернее, о мигранте, о любви и о долге.
– Кажется, что издателям сразу должна прийти в голову идея выпустить книгу известного графика-иллюстратора, который еще и сам пишет прекрасные тексты. Но с первой повестью этого не произошло. В нашем издательстве вышла лишь одна ваша книга-сказка «Царевич-голубок», где вы выступаете и автором текста, и роскошных иллюстраций. Трудно было попасть в издательский план?
– Я не надеялся напечатать «Аптекаря» отдельно, но потом мне пришла в голову идея сделать книгу с развернутыми иллюстрированными комментариями. Московское издательство «Лабиринт» пробует издавать подобные книги, над первой мне даже пришлось поработать (правда, очень качественную печать, врезки и вклейки делают в… Китае). Вот я и подумал, а не сделать ли нечто подобное у нас в Чебоксарах. Повесть изобилует реальными персонажами, историческими деталями и коллизиями, чрезвычайно интересными, но почти неизвестными современному читателю. Я задумал параллельно художественному тексту пустить иллюстрированный справочный текст. Эту идею охотно поддержал директор нашего издательства Валерий Комиссаров и мой главный художественный редактор Галина Самсонова.
– Действие книги на сей раз происходит в Петербурге, да еще в XVIII веке. Ваша любовь к Петербургу как выпускника института имени Репина понятна. А время Анны Иоанновны и Бирона?
– В XVIII веке Россией правили девять государей. При этом пять: Петр, Анна Иоанновна, Елизавета, Екатерина Вторая и Павел – это целые отдельные эпохи, каждая со своим выразительным колоритом. Петровская, елизаветинская, екатерининская и павловская представляли для меня достаточно ясные картины, если не знаки. А вот эпоха Анны
…любой писатель сначала именно представляет то, что собирается написать, видит этакое смутное кино.
Иоанновны была загадкой. Какое-то чудовищное мрачное копошение под золотой чешуей чудилось мне в этом времени. И я подумал, что лучшего царствования для фантастических явлений не найти.
– Читая «Господина аптекаря», вспоминаешь «Пиковую даму», «Медного всадника», «Бедную Лизу». Ваша повесть – признание в любви к русской литературе, истории? Или все же главным побуждением было стремление изучить нечто ранее неизвестное?
– И то и другое. Я люблю Гофмана и его русских последователей Антония Погорельского, Владимира Одоевского, Николая Полевого и других и, конечно же, романтические шедевры Пушкина. Построить повесть в этом духе было для меня интереснейшим вызовом.
– Тут еще интересно, как пишет художник-иллюстратор. Сначала в голове возникают картины, и вам остается их описывать, или в этом случае иллюстратор ждет своего часа?
– Художник-иллюстратор смиренно и без особой надежды ждет своего часа. Хотя, конечно, любой писатель сначала именно представляет то, что собирается написать, видит этакое смутное кино. Взаимоотношение с иллюстратором – тема интересная, но уж очень особая. Скажу лишь, что между представлением писателя и иллюстрацией – большая дистанция.
– Когда вы приступали к оформлению, вы уже подробно видели все детали?
– Когда принципиальное решение было найдено и особенности макета согласованы с типографией, я начал выполнять иллюстрации. Само собой, у меня сложился огромный банк разнообразных изображений, гравюр, портретов, костюмов, который я использовал в работе.
– Повесть получилась и романтической, и нравоучительной. Даже самый педантичный, аккуратный и все просчитывающий человек, такой как аптекарь Миллер, легко попадается на уловку провидения, совершает непростительный и очевидный просчет, разрушающий его жизнь. Вы, как и писатели-романтики, хотели от чего-то предостеречь читателя?
– Повесть – ни в коем случае не нравоучение. Это просто история, которую я постарался рассказать как можно интересней, не забывая объяснять по дороге непонятные слова. Тема проста: чем точнее, жестче и неуклоннее претворяется в жизнь идея, тем она губительнее. Даже если она основана на самых высоких принципах и любви. Обязательно найдется «кикимора» и перевернет все с ног на голову. И в частной жизни, и в обществе, и в политике.
– Вы оформляли множество книг, действие в которых происходит в далеком прошлом. Ищете и находите верные детали и общее настроение. Что вам дает углубление в историю в наше время, когда многие считают, что история ничему не учит и может быть какой угодно?
– История действительно ничему не учит, как ничему не учат словесные наставления родителей, но она, как хорошие родители, дает пример жизни, некий внутренний стержень, без которого не может состояться человек. Это корни огромного дерева, коих малый листочек не видит, но связь с которыми должен чувствовать, пока жив. И потом история – это удивительные характеры и просто замечательные сюжеты, перед которыми меркнет самый фантастический вымысел.
