Павел ГАЛОЧКИН
журналист
Полгода назад вступил в силу закон, устанавливающий штрафы за использование нецензурных слов и выражений в средствах массовой информации. Более того, предполагается конфискация «предмета административного правонарушения». Надо понимать, это тираж газеты или журнала или микрофон вкупе с тем, что к нему присоединено. Определять, что считать матом, поручено экспертам-филологам, а контролировать исполнение нового закона взялся Роскомнадзор.
Но недолго музыка играла. Известные российские актеры и режиссеры во главе с Никитой Михалковым и Федором Бондарчуком обратились с открытым письмом к премьер-министру Медведеву с просьбой внести поправки в закон, запрещающий мат в кино. «Указанная норма приводит к невозможности публичной демонстрации кинематографических произведений, обладающих высокими художественными достоинствами, но при этом реалистично демонстрирующих негативные проявления общественной жизни, включая использование героями фильмов нецензурной брани, – считают деятели культуры. – Нецензурная брань сама по себе является частью нематериального культурного наследия и традиционно использовалась и используется в художественных произведениях в различных целях, к которым относятся правдивость изображения образов героев, усиление эмоциональной окраски происходящих на экране событий и так далее…»
«Закон о мате» действительно оставляет двойственное впечатление. Не случайно он незамедлительно обрел как сторонников, так и противников среди экспертов и прочих специалистов, традиционно разведя общество по разные стороны баррикад. К тому же налицо небольшая юридическая нестыковка. Матерные слова названы «нецензурной бранью», а ведь ст. 29 Конституции провозглашает, что в России «цензура запрещается». Как быть с Конституцией?
На мой непрофессиональный взгляд, нужно больше заниматься воспитанием цивилизованной культуры, а действовать запретами – смешно и неубедительно. Примеров на эту тему – воз и маленькая тележка. Тем более все прекрасно понимают, что дети «нехорошие» слова узнают вовсе не из СМИ и гораздо раньше, чем научатся читать. Этот факт со счетов не скинешь. Нелишне будет обратиться и к авторитету Владимира Даля, который включил матерную лексику в свой знаменитый словарь. Страна пользовалась и будет пользоваться неформальной лексикой, это естественная часть великого, могучего и неделимого русского языка. Мат из него никуда не исчезнет – запрещай не запрещай. Трудно представить, что человек, которому на ногу упал кирпич, будет кричать: «Я помню чудное мгновенье!»
Кстати. Впервые русский мат упомянут в берестяной грамоте 12-го века, которую недавно обнаружили археологи. Правда, что именно там написано, ученые уточнить отказались…
…но при этом реалистично демонстрирующих негативные проявления общественной жизни, включая использование героями фильмов нецензурной брани… Браво, браво, барин Михалков и господин Бондарчук! Да-да, нецензурная брань — это очень и очень важная проблема… и стоит ради этого не только премьер-министру открытые письма писать, но и в лучшие европейские суды обращаться стоит. Так что дерзайте, художники великие! Но у меня есть вопрос и к Уважаемому автору статьи: А причём тут кирпич, падающий на ногу? Что же, Вы при этом будете кричать на всю страну, в микрофон, а может напишете статью (с использованием мата) в «СЧ»делясь с читателями о том, как упал тот злополучный кирпич на Вашу ногу? Или всё-таки есть разница между частным случаем в океане бурной жизни и произведениями искусства? И на мой непрофессиональный взгляд тоже «нужно больше заниматься воспитанием цивилизованной культуры», однако стоит напоминать и о границах, за которые не следует переходить, прикрываясь «великим актом искусства».
Хотя в художественном произведении (произведение искусства) имеют место вымышленные герои, эпизоды, обстановки, сюжетные линии, — но, тем не менее, в них всегда читатель (зритель, слушатель) видит отражение реальной жизни. Ведь, по сути, многие художественные произведения — это творческое преломление и изображение художником реалий окружающей его действительности. Он видит мир именно таким, в отличие от другого художника. Но почерк истинного художника заключается в умении передавать даже самые грубые стороны нашей земной юдоли при помощи различных символов. И для этого необязательно обнажать телеса и передавать все «ахи-вздохи», переживаемые героями произведений (порнография) и также необязательно рыться в лексиконе в поисках «смачного, острого, жирного, копчёного»; ибо от такого выбора настоящее произведение искусства никак не выиграет. Настоящее произведение искусства — это икона (образ). Она очищает, окрыляет, возвышает, обнадёживает, заставляет сопереживать чужому горю, несчастью и радоваться чужому счастью. Настоящее произведение искусства пробуждает в человеке божественное, бескорыстное. Почему же постановки старшего Бондарчука (отца Фёдора), такие как «Война и мир», «Тихий Дон» и многие другие произведения не содержали «открытого» мата и при этом нисколько не пострадали от этого? Потому что это были произведения подлинного искусства. А то, что «творят» Бондарчук младший и Никита Михалков (в постперестроечные годы) — это произведения массовой культуры. А произведения массовой культуры, как известно, имеют коммерческий характер, то есть это продукция, созданная для продажи, для личного обогащения. От искусства в них только «одёжка», а начинка совсем другая, и основана она на инстинктивном, животном интересе человека к «запретному плоду»… Таким образом, чем больше страсти — тем больше выручки. Такое искусство не выполняет человеко-творческой роль. Такое искусство развращает, «желает», чтобы зритель получал «кайф» и привязался именно к такой культуре. Это «искусство» не имеет ничего общего с Божественным актом творчества, она убивает в нас Божественное начало, делающее человека творцом, а не потребителем бездумным. Простите за столь долгое рассуждение. По-другому не смог.
Для справки. Даль нецензурную лексику в свой словарь не включал. Это сделал Бодуэн де Куртенэ, когда в начале XX века готовил третье издание знаменитого словаря. Его автора давно уже к тому времени не было на свете…