Отрывки из путевых заметок венгерского музыковеда Ласло Викара, в 60-е годы приезжавшего в Чувашию в фольклорные экспедиции
(Продолжение. Начало в номере за 12 февраля)
1966 ГОД
21 сентября. Целый день то дождь, то солнце, то и то и другое одновременно, и тогда «красивая радуга ложится венком на небо».
Оплачиваем проживание в гостинице. Советскому человеку 2 рубля в сутки, несоветскому – 6.
Ученый секретарь института [В.Д.] Димитриев приносит нам два зимних пальто, чтобы мы не простыли.
На микроавтобусе Чувашского Радиокомитета в компании [Ю.А.] Илюхина, его 9 учеников и фотографа отправляемся на запад. 30 удачных километров по асфальтовой дороге, потом около Татаркасов застреваем в грязи. Все, дальше никак.
Обедаем в Большом Сундыре, где как будто уже все было приготовлено для нас, однако нас никто даже не встретил. Случайно узнаем о женщине, живущей недалеко отсюда в Ямолкино, и сразу же идем к ней. Микроавтобус обустраиваем как помещение для записей. Женщина поет хорошие песни и превосходно. Иногда приходится прерывать запись из-за того, что соседская свинья с такой силой трется о колесо автобуса, что вся «студия» дрожит.
Но свинья нам нипочем, тем более что женщина приглашает нас в дом, угощает яичками, творогом, яблоками и обоим дарит вышитый платок.
Девушки в это время собирают красную калину, по-венгерски канё. Некоторые и едят ее. Между прочим, ужасно невкусно, но ягоды красивые.
23 сентября. Выступаем в НИИ с лекцией перед аудиторией в 50 человек. Многие включаются в беседу, интересуются. Габор переводит на русский и обратно.
Вечером приходят дорогие гости. Восторженная группа вчерашних студентов хочет узнать, кто и как в Венгрии обучается музыке? Они исполняют чувашские народные песни в один голос и русские народные песни в несколько голосов. После этого объявляем настоящий конкурс: кто запишет быстрее всех тему фуги первой части конкретного произведения Баха? После того как уже почти все написали, мы все вместе поем, только и сотрясается наша гостиница.
…Обмениваемся подарками. Мы им дарим книжечки с венгерскими народными песнями, Илюхину – пластинку, салфетку из Калоча, а мы получаем для своих жен вышитые чувашские фартуки. Нам так хорошо вместе, что расстаемся с трудом. Эта встреча, наконец-то, не вынужденный визит, не официальная беседа, не парадный ужин. Среди нас нет пьяных, нет вокруг никакой грязи.
Московское радио передает 2 градуса мороза.
24 сентября. В 10 пакуемся на главпочтамте. Здесь – потому что принято, что все, что хотим отправить, надо собрать в присутствии служащего почты – чтобы никто не посылал, к примеру, бомбу. Габор отправляет в пяти коробках 10 кг книг всего за несколько копеек.
К нашему приходу домой в вазе стоит большой букет. Это, по-видимому, внимание вчерашней молодежи. Надо только кому-нибудь начать, а дальше само пойдет. Все тексты собранных в предыдущие дни чувашских песен отдают нам в папке, в напечатанном виде, совсем без ошибок и с переводом на русский язык. Когда, кто и как это смог сделать? По ночам, тайком?
Президент республики (надо полагать, здесь имеется в виду председатель Президиума Верховного Совета ЧАССР. В 1968 г. этот пост занимал С. Ислюков) и его заместитель мои старые знакомые, и теперь оба меня принимают очень тепло. В отдельном зале ресторана стол ломится от яств.
То один, то другой начинает петь, настроение приподнятое, только так звучит чувашская «Асран кайми» (национальная песня). Я догадываюсь, что такое редко происходит во внушающем строгость и серьезность здании Совета Министров. Между двумя тостами заявляют и то, что мы стали почетными сотрудниками Чувашского научно-исследовательского института… Несмотря на отсутствие женщин, это редкое событие оканчивается поцелуями и обнимками.
[Ю.А.] Илюхин нас провожает в гостиницу и шепотом говорит, что и его жена хотела бы познакомиться с нами, но, так как она является потомком украинских аристократов, боятся нас пригласить к себе. Пусть придет сюда! Три раза нужно ей звонить, пока она решается. Очень нежное, обаятельное существо и полностью чужое в этом окружении. Видно, что вся ее жизнь – это страх и напряжение. Два часа впитывает наши слова. Что может в ней происходить?
1968 ГОД
30 мая. …Стрелка часов доходит до десяти, когда, оставив под собой горномарийские села, приземляемся в аэропорту Чебоксар на берегу Волги. [Ф.М.] Лукин и маэстро [Ю.А.] Илюхин встречают нас с тюльпанами и ландышами в компании симпатичных студенток.
На машине президента приезжаем в гостиницу «Чувашия», где 301-й номер таков, каков и был в предыдущие годы. Быстро и решительно набрасываем план: до 16 июня побудем в дюжине селений двух восточных и четырех западных районов, где до сих пор еще не записывали песни. Если можно, пусть два из них будут мордовскими.
…Причина очереди на главной улице: привезли стиральный порошок в Чебоксары. Габор хотел бы купить тетради, но их еще не привезли.
Вечернее купание в рыже-желтой воде ванны.
31 мая. В первую поездку с нами едет и композитор [А.В.] Асламас. Всю дорогу он – с огромным старанием – записывает ноты своего нового вальса.
Центр самого восточного района: Янтиково. Ловкая первая секретаршa [райкома партии] уже на главной площади быстро и сердечно распоряжается. Через некоторое время серая «Волга» уже мчит нас в сторону Тюмерево. При выходе из машины нас встречает молодежь с гармонью. На шее одного из парней длинное белое полотенце. Перед каждым домом они понемножку пляшут. Проводы в армию. У одного старика за новую десятирублевую бумажку я покупаю его самодельную скрипку для музея этнографии Венгрии. Дядька смотрит-смотрит на деньги, такие он вряд ли видел. Он складывает их в четвертинку и, когда они с ноготь, засовывает в верхний карман пальто.
2 июня. Обед в Яльчиках с будафокским бренди (Буда-фок – район Будапешта). После этого направляемся на ближайшую просторную площадь, где на празднике «Песни и спорта» при прекрасной погоде я снимаю на кинокамеру вид народной борьбы. Все с удивлением смотрят на мою кинокамеру и джинсы. Так как последние – это символ враждебного американского империализма, многие даже щупают меня и с любопытством смотрят, ждут эффекта, результата от этого…
Соседняя деревня Новое Булаево, где в библиотеке сначала получаем по букету цветов, потом восемь хороших песен от трех старушек.
5 июня. В 9 часов взлетаем на борту АН-2. Подобные самолеты на войне были разведчиками. Оставшиеся из них служат в гражданской авиации. Нас 12 человек теснится на двух деревянных скамейках, поставленных вдоль машины… В 10 часов благополучно приземляемся на порецком лугу. Наш приз – букет цветов. Быстрая планерка в бывшем русском купеческом доме (сейчас он принадлежит райкому партии), … и мы уже катимся по добротной твердой проселочной дороге в находящееся в 8 километрах Напольное.
Вместе с председателем колхоза и директором школы мы выбираем подходящий класс, где имеется розетка, и можно начинать записи, потому что пришли 5 старушек в белых платочках. Вначале они исполняют многоголосые мордовские песни… Скоро появляется и плач, что у мордвы – живая традиция. Уговаривать их не надо, они с удовольствием причитают. Так красиво, искренне плачут, что всех присутствующих заставляют плакать…
Председатель в полчетвертого приглашает нас на обед, и мы его слушаемся, потому что он несколько лет служил в Сомбатхей (город в Венгрии, родина Ласло Викара). Об этом он рассказывает с большой радостью, тем более когда узнает, что один из нас оттуда. Другая тема из солдатской жизни: из этой деревни четыреста человек погибло в Великую Отечественную войну. (В одном из плачей даже три раза фигурирует имя Гитлера-убийцы). Напротив здания районного комитета партии стоит довольно красивый памятник погибшим героям.
6 июня. Я еще в постели; невдалеке идет дождь. Вскоре на небе засияла радуга: совсем как дома.
На улице Габор шагает впереди с [Л.П.] Сергеевым, а я иду сзади вместе с [А.В.] Асламасом, когда из-за дорожных кустов неожиданно выскакивают ко мне две старухи. Обе низко и часто кланяются (как будто из «Бориса Годунова» появились) и передают мне рукописную, но заверенную многими подписями бумагу и просят:
– Золото мое, миленький мой, помоги нам… мы пришли сюда на рассвете из соседнего села… узнали, что ты иностранец… похлопочи… только ты в силах помочь, ты сможешь сделать так, чтобы снова открыли нашу церковь…
Я поражен и молчу. Не знаю, что и делать, поэтому не раздумывая подхожу с этой бумагой к Габору. [Л.П.] Сергеев сразу хватает ее и, очень возмущенный, мчится в комитет партии, чтобы поскорее доложить о «неслыханном скандале». Мы в большом смущении. Что теперь будет с этими женщинами?
Перевод с венгерского
Юдит ДМИТРИЕВОЙ.
