Лет этак с пятнадцать тому назад нравственные темы с театральной сцены улетучились в одночасье. Перестали про это писать и ставить. Не до этого стало. Однако не успели мы по-настоящему истосковаться по общечеловеческим ценностям, как осязаемо и приметно обозначилось принудительное движение.
Оказалось, что есть такое понятие «социальная необходимость», что театру следует время от времени выполнять и свою воспитательную функцию. Как? А вот так! Взять что-нибудь 30-летней давности, мало ли у нас хороших советских пьес, и переложить на новый лад. Про пьесу Михаила Рощина «Спешите делать добро» тут и вспомнили.
«Спешите делать добро» – отличная пьеса. Поскольку из спектакля мало что понятно, сейчас я вам ее перескажу. Инженер Мякишев возвращается из командировки с девочкой Олей Соленцовой, которую он спас от самоубийства. Жена Мякишева Зоя недовольна импульсивным поступком мужа. Ее сестра Аня сочувствует Оле только на словах. Друг Мякишева Горелов цинично заявляет, что «доброе дело» ничем хорошим не кончится. Поступок Мякишева обсуждают соседи и сослуживцы, возникают домыслы, растет подозрение, что во всей этой истории есть какая-то не очень благовидная сторона. И в благополучной доселе семье Мякишевых возникает разлад. Проверку на нравственную прочность Мякишевы не проходят. Уловив настроение в семье, осознав, что именно она стала причиной семейных неурядиц, Оля исчезает.
Пересадка пьесы, написанной в 1979-м, в год 2008-й, предпринятая режиссером Ашотом Восканяном, как и следовало ожидать, не удалась. Многое, очень многое в этой пьесе из тех полузабытых времен. Пьеса М. Рощина так плотно вросла в реалии начала 80-х, что извлечь ее оттуда не так-то просто. Поэтому основная ситуация спектакля принимается с некоторым недоверием. Приютят ли сегодня в вашем многоквартирном доме незнакомого ребенка из северного поселка Буденовский. И остались ли еще в том далеком Буденовском пятнадцатилетние девочки с таким незамутненным душеным миром и наделенные таким нравственным чутьем?
Мысль автора – взявшись за доброе дело, доведите его до конца, не поддаваясь собственному малодушию и эгоизму, – могла бы войти в день сегодняшний, проступить сквозь время и отозваться эхом вечных духовных ценностей. Но нет этой теме в спектакле места, она прошла мимо. Вырвав пьесу из временного контекста, Ашот Восканян вместе с тем лишил ее и полноценной конфликтной среды.
Спектакль получился путаный и невнятный. Самое провальное в нем — Мякишев, которого играет заслуженный артист ЧР Николай Горюнов и Оля Соленцова в исполнении Татьяны Никифоровой.
Мякишев Н. Горюнова никаких душевных колебаний не испытывает, раздумьями не отягощен. Нечему в примитивно-самоуверенном горюновском Мякишеве капитулировать, нет у него нравственных позиций, которые герой постепенно сдает. Запросто лепит Н. Горюнов про голубей с подрезанными крыльями и прочую сочиненную им словесную шелуху.
Как играет Олю Соленцову Т. Никифорова? Скромница. Говорок. Вот, пожалуй, и все. Не было трогательной девочки, открытой и незащищенной, не испытывала она боли, причиненной предательством взрослых. Ашот Восканян откромсал от роли половину, причем самую значительную, лишив тем самым актрису да и весь спектакль кульминации. Эпизоды после допроса у Филаретовой, где инспектор по делам несовершеннолетних с пристрастием допытывалась у Оли, в каких отношениях она находится с Мякишевым, просто не вошли в спектакль.
Прочие актеры незамедлительно втянулись в привычный для себя стиль: рощинские герои были в два счета перелицованы в сценические клише. И персонажи по обыкновению исчерпались пределами узенького диапазона их исполнителей. Мировоззренческие диспуты Горелова и Мякишева стыдливо маскировались звоном рюмочных стопок, полетами пьяненького официанта в зрительный зал – говорильни больше, чем действия, и говорильня непонятная – была зияющая пустота содержания.
Спектакль близился к финалу, и где-то за кулисами уже стояла Татьяна Никифорова, чтобы, лучезарно улыбаясь, выйти в финальной сцене. Оля Соленцова появляется в окружении приодетых и ухоженных братишек и сестренок, чтобы окончательно сбитые с толку зрители с изу-
млением обнаружили, что там, откуда она приехала, жилось ей совсем не плохо.
Создается впечатление, что поисками адекватного способа для более эффективного «втюхивания» общечеловеческих и семейных ценностей режиссер спектакля Ашот Восканян особо-то и не заморачивался. Ансамбль скрипачей, танцующие мальчики и девочки, да романсик под гитару. Но режиссер на то ведь и режиссер, чтобы выделить хотя бы концепцию. А если и история не прочитывается, и средства выбраны от фонаря – это как-то абсурдно.
Вывод? А он очень прост: забудьте о спектакле, просто выкиньте его из головы.
Изида ПОГИЛЬДЯКОВА.
