Виктор НЕМЦЕВ: В Чувашии еще много нераскрытой красоты

В залах художественного музея открыта персональная выставка народного художника Чувашии Виктора Немцева, приуроченная к его 75­летию. Творчество этого художника всегда отличали особая теплота и пристальность взгляда, умение «разговаривать» с родной природой и любовь к тем, кого он изображал на своих полотнах. И сегодня имя Виктора Немцева известно не только специалистам по искусству, но и простым жителям из глубинки, где он вдохновенно работал. А еще Виктор Леонтьевич играл в театре и был силовым акробатом, благодаря чему Чебоксары в свое время считались «городом, где есть акробатика», то есть весьма продвинутым в культурном отношении. О том, как в чувашской деревне появились Немцевы, а деревенские женщины умеют воспитывать художников, юбиляр рассказал обозревателю «СЧ».
– Виктор Леонтьевич, вы родились в деревне Вотланы Комсомольского района. Откуда там могли появиться Немцевы?
– Еще в крепостное время, если детей в семье было много, в армию за всех шел лишь один сын. Но шел туда на 25 лет. И вот один из моих предков стал таким солдатом и попал в армию Суворова, был участником перехода через Альпы. Там его очень поразили дома, крытые красной черепицей, ведь в наших деревнях крыши крыли соломой.
И вот в одной альпийской деревне, где все жители ушли, кроме стариков, он заходит в дом, а там стоит еще теплый камин и что-то шуршит за ним. Оказалось – мальчик лет трех. Каким образом он там оказался, неизвестно, может быть, его оставили, может быть, он искал еду. Чувашский солдат по-немецки не знал, только погладил его по голове, потом взял на руки. И пошел к полковому старосте попросить разрешения его усыновить. Он его в походах в рюкзаке таскал.
– Он ему не дал свою фамилию?
– После службы он привез его в деревню. Вырастил. Немец оказался сообразительным, быстро выучился говорить по-чувашски. И женили его на чувашке. А когда пошли ему фамилию давать, как его записать? Немец же! Вот я уже седьмое поколение Немцевых.
– А вы были в тех местах, в Альпах?
– Я даже не знаю, где это. А вот немецкий основатель рода тут хорошо прижился, содержал лошадей, был ямщиком, занимался почтой. Его дети тоже гнали ямщину, ведь дело передавалось по наследству. Но жил он не в Вотланах, а в Муратах, в соседней деревне, где жили наши деды и прадеды. Теперь это татарская деревня рядом с Комсомольским.
– А как вы попали в Ибреси?
– Получилось так, что мою маму в 30-х годах сосватали за чувашского парня. Она ни слова не знала по-чувашски, а он по-русски. И мама все время просила его переехать в Ибреси, там половина населения говорила на русском языке.
– И именно в Ибресях вы впервые увидели художников и акробатов?
– Мне было, наверное, года три. Акробаты приехали из Чебоксар. Папа посадил нас с сестрой на велосипед и повез смотреть. Стадион был прямо в конце нашей улицы. Впечатление осталось незабываемое. Они стоечки делали, пирамиду. Для их выступления, как сейчас помню, ставили друг на друга шесть столов! Так они и там делали пирамиду. Как оказалось, это был знаменитый астраханец Николай Чумаков, который после войны остался в Чувашии. Талант. Работал нижним в силовой пятерке. Была у нас такая. Хотя в СССР тогда были везде только силовые четверки.
– А как родители относились к тому, что вы пошли в акробаты, художники, а не на огород работать?
– У меня была жажда стать таким же, как те, кто меня чем-то поразил. Те, кто рисует или занимается спортом, нравились больше всех. В школе у нас был учитель рисования Василий Яковлевич Гладкий. В войну он был в плену, настрадался, но жизнь любил страстно, бегал по утрам, а рисовал так тонко, что глаз нельзя было оторвать. И я тоже начал бегать на стадионе. Учительница физкультуры Антонина Александровна Лебедева была и вовсе чемпионкой Чувашии по метанию диска. Да еще и поэтесса.
А еще у меня мама была очень талантливой. Нигде не училась, а просто прирожденный педагог. Я брал карандаш вертикально. Он ломался, потому что в табуретке гвозди. И она терпеливо поправляла, давала другой карандаш, хвалила детские корявые рисунки, говорила, что я обязательно буду художником. И занималась со мной. Учила цветок рисовать не прямо, как палку, а гибким, податливым.
– Сколько талантливых людей встречалось на вашем пути! А как же все-таки решили, что будете учиться на художника?
– Я в школе оформлял стенгазеты, хорошо делал шрифты. Поэтому поступил в художественное училище.
– Вы были участником творческой бригады художников «Сельские зори», объехали республику вдоль и поперек. А потом еще придумали такое объединение, как «Ибресионисты». Вы так любили импрессионистов?
– Да мы ими бредили! Ну как же! – Мазок синим, мазок красным, и картины уже почти живые! Вот это да! Но всех больше я любил Поля Гогена. И после окончания училища решил, что Чувашия для меня будет тем же обетованным местом, каким для Гогена была Полинезия. Здесь тоже много нераскрытых красот. Как в природе, так и в предметах быта. Да и типажи никак не хуже гогеновских. Только у него таитянки. А у меня чувашки. Я решил воспевать все чувашское.
– А любимые места в Чувашии есть?
– Например, деревня Резинкино. Там всего 30 дворов. Я как туда попал, сразу сказал себе, что это место буду живописать. Хотя на дворе стоял 1972 год, не было ни капли дождя, как прошлым летом, скот бродил полуголодный, пожары бушевали. Через много лет приезжаю, хожу по дворам. А мне показывают «дерево художника». Почему так называется? – спрашиваю. А мне говорят, что художник тут жил когда-то и рисовал все вокруг. Так это я и был!
– Самая знаменитая ваша картина называется «Озеленитель оврагов».
– На ней изображен житель деревни Чешлама Кузьма Никитин. Репродукция красовалась в «Огоньке», в книгах и альбомах по искусству. Картина прошла многие выставки. Была даже на всесоюзной выставке портретов от Рублева до современных художников.
– Куратор вашей выставки Майя Карачарскова признается, что так зорко смотреть вдаль, различать столько оттенков в небе и на земле у нас мало кто умеет. Это особый дар.
– Ну как сказать… Ученикам я всегда повторял слова Чистякова, учителя Крамского и Репина: рисуешь челку – смотри на пятку. То есть учись видеть целое. Светлое и темное, все вместе.
– Это такое счастье – видеть красоту. И оно дается именно художникам.
– Да, поэтому учитесь видеть и делитесь этим счастьем с другими.