ТРАГЕДИЯ БЕЗ НАМЕКА НА СУЕТУ
В Чебоксарах в самом разгаре XXIII Международный оперный фестиваль им. М.Д. Михайлова, посвященный 200-летию со дня рождения Джузеппе Верди и 120-летию Максима Дормидонтовича Михайлова. Вчера зрители увидели оперу «Риголетто», завтра и послезавтра их ждет встреча с «Аидой» и «Травиатой», а 30 ноября состоится гала-концерт с участием гостей фестиваля. Открывался же фестиваль оперой «Отелло». Премьеру смотрела Мария Митина.
Отелло и Дездемона медленно уходили в ночь. Кажется, в мире не осталось никого, кроме них. Только мрачная пустота, черное небо и звезды, звезды, звезды… А ведь совсем недавно на горизонте брезжили стройные мачты кораблей, отважно бросавшихся в пучину белесых волн. Совсем недавно суровый мавр выглядел самоуверенным и всесильным. Но теперь он похож на раненого зверя, отчаянно пытающегося выбраться из охваченной багровым пожаром бездны.
Это было так, как, наверное, должно быть. Непрерывная текучесть действия и мобильность сценографии, «живой» свет и богатейшая оркестровая палитра превратили постановку итальянского шедевра в нечто невероятное. Я вдруг с удивлением осознала, что нахожусь не в «Новой опере» и не в «Геликоне», а в Чувашском государственном театре оперы и балета. 22 и 23 ноября он «прогремел» премьерой оперы Дж. Верди «Отелло», открывшей оперный фестиваль.
Режиссерское высказывание Владимира Красотина развертывалось степенно и неспешно. В нем ощущались и протяженность фраз, и вдумчивое восхождение на кульминационные вершины, и смакование редких романтических сфер. Каждая из бесчисленных мизансцен казалась строго выверенной – ни одного лишнего движения, ни намека на суету или желание поскорее покончить с мучительной трагедией. Все так, как делал великий Верди.
К слову, лейтмотивы были не только в музыке, но и в сценографии Валентина Федорова. Корабельные канаты и паруса, ярко заявившие о себе уже вначале, сопровождали героев с первой до последней минуты спектакля. Были ли они роковым предзнаменованием или безо-бидной оформительской деталью, не знаю. А между тем художник устроил настоящую игру воображения: канаты и паруса превращались то в изящные портьеры, то в цветущие деревья, то в воланы дамских платьев, то в коварных змей, извивающихся на склонах помоста. Лишь однажды сценическое пространство пронзили алые лохмотья, похожие на беспорядочные кровоточащие царапины.
Два исполнительских состава спектакля заставили взглянуть на шекспировскую историю по-разному. Когда на заднем плане подобно недвижимому монументу выросла фигура Отелло, обхватившего могучими руками штурвал корабля, в бесстрашии героя не осталось сомнений. В исполнении Ивана Снигирева Отелло действительно выступил триумфальным полководцем. Ему изначально были чужды лиризм и душевная теплота. Герой словно предчувствовал неминуемую трагедию. Отстраненный, угрюмый, с прямым непроницаемым взглядом, решительными жестами и твердым шагом победителя, он словно сошел на сцену с парадного портрета. Такого Отелло трудно повергнуть, но не менее трудно и любить. Только напряжение, сковавшее каждый мускул крепкого тела, заставило усомниться в непоколебимости мавра.
Когда глаза застит красный туман, когда сомнение становится первоосновой души, начинается игра «на грани». Отелло Сергея Кузнецова – это сгусток вулканического темперамента и неиссякаемой энергетической силы. Его герой словно бродит по краю опасной пропасти, пытаясь найти баланс между покаянием и смятением, здравомыслием и безумием, гневом и мягкостью. Порой он кажется настолько беззащитным, что забываешь о бесстрашном полководце. Перед нами несчастный человек, молящий о помощи и милосердии.
Резким контрастом Отелло возникает Яго в воплощении Ивана Николаева и Сергея Алексеева. Неизменное презрение в ехидно прищуренных глазах, застывшая на губах ухмылка, сжатая в кулак рука сделали героя подлинным средоточием мефистофельского мира. Лирическим центром спектакля стал образ Дездемоны. И хотя музыкальная характеристика героини преподнесена композитором как неизбежная данность, Татьяне Прытченковой и Татьяне Тойбахтиной удалось наполнить ее внутренним развитием.
Невозможно забыть массовые сцены спектакля. С легкой руки балетмейстера Елены Лемешевской от статичной хоровой стены не осталось и следа. Раскаты грозных волн перекликались с беспокойством собравшейся на берегу толпы, буквально «ходившей ходуном». Оркестр под управлением Ольги Нестеровой бурлил могучим океаном, то рокочущим дробью барабанов и литавр, то истаивающим бликами скрипок, то оглушающим фанфарными взрывами труб и валторн, то брызжущим свирепым свистом флейт. Но поразительнее всего звучало оркестровое тутти – яростное, ревущее, похожее на гигантскую лавину. Все стихло в один миг, когда в оркестровой партии расцвела тема любви. А Отелло и Дездемона уже поднимались к звездам.