Это сегодня народный фольклорный ансамбль «Уяв» представляет Чувашию почти на всех больших и малых праздниках и форумах, а было время, когда его создательница и руководитель Зинаида Козлова слышала со всех сторон, что народную песню без обработки негоже петь со сцены. Но настойчивая выпускница Гнесинки, можно сказать, пробила все стены. И теперь трудно представить себе сцену без чувашского фольклора, который певица и педагог собирает по всей России.
– Зинаида Алексеевна, сейчас в нашем педагогическом университете есть специализация по фольклору, хотя раньше на музыкальном факультете существовало лишь академическое направление.
– Такая специализация появилась здесь благодаря тогдашнему декану Нине Мокшиной. Она пригласила меня сюда в 1996 году. Я сначала и занималась академическим направлением. Перевести с одной манеры пения на другую очень сложно. У «академиков» используется позиционно углубленный звук. А для народной песни нужна прямо противоположная техника, которая зиждется на принципе «как говорю, так и пою».
– А до нынешней специализации в ЧГПУ чувашский фольклор негде было изучать?
– Негде. Поэтому когда я приехала сюда, на меня все так навалилось. Груз непонимания.
– Вы начинали как клубный работник. Что подвигло профессионально изучать народную песню?
– Я не хотела работать в клубе, я хотела петь народные песни. Хотела быть Зыкиной, на песнях которой я в деревне воспитывалась.
– А вы с ней были знакомы?
– Это уже потом, в Москве. Моя мечта была – попасть на ее концерт. Как приехала, стала искать афиши, где концерты Зыкиной. Уже работала в Метрострое, когда увидела большие афиши ее сольного концерта.
– Вы работали в Метрострое?
– Было дело. Я ведь сначала пела в хоре Чувашского радио и ТВ, который организовал Орлов-Шузьм. Он же мне и посоветовал поступать в Московское училище им. Ипполитова-Иванова. Я и поехала в столицу, а в училище уже набор закончен. И вот вижу в газете «Вечерняя Москва», что студия хора им. Пятницкого объявляет набор. Я быстрее туда. Прошла все туры. А при оформлении документов меня спрашивают о прописке. Куда мне идти? Прочитала объявление, что открылся лимит на 8 человек в Московском метрострое № 3, набор такого-то числа. Пошла туда к пяти утра, чтобы лимит не прозевать. Но им артисты были не нужны. Не поверите, встала на колени, умоляла взять, я им даже спела. Меня и взяли. Сразу и в вечернее метростроевское училище. Стала крановщицей-камеронщицей. Училась и работала.
– А что делает камеронщица?
– Это работа с большими подземными насосами.
– Но вы и в Гнесинке потом учились?
– Тоже училась, успевала. А после Гнесинского училища училась у Льва Христиансена в Саратове, знаменитого организатора Уральского хора. Он сказал мне: «Зина, ты хорошо поешь русские песни, но с чувашской интонацией». А я, действительно, и в русскую песню обязательно включу трели и украшения, которые мне были близки с детства. Я ведь выросла на обрядах. Кстати, учась у Христиансена, я открыла для себя мощное взаимовлияние культур. В Самарской области, Пензенской, где живет много чувашей, в русских песнях чувствуется пентатоника. А в тамошних чувашских песнях чувствуется влияние русского трехголосного звучания. Это дает такую мощь! У нас, например, в Чувашии трехголосного звучания нет.
– А потом вы поехали в Чувашию?
– Нет, все сложнее. Не было бы счастья, да несчастье помогло. С мамой здесь случился инсульт. 12 детей она вырастила, а ухаживать за ней оказалось некому. У кого муж, у кого жена, у кого дети, работа. Я вернулась в Чувашию.
– И занялись народными песнями.
– Тогда исполнение народных песен по радио не поощрялось. Песни пели в обработке и в академической манере.
– Как вы создавали «Уяв»?
– У меня давно была такая мечта. И когда я поняла, что коллективов, поющих в традиционной манере, попросту не существует, принялась за дело. Прежде чем создать такой ансамбль, я изучила костюмы, диалектные особенности, песни, обряды. Начала ездить в глубинку. Я тогда не понимала еще в такой степени, насколько стремительно мы теряем это богатство.
– А каков был аргумент ваших противников, не пускавших на сцену «непричесанные» народные песни?
– Сначала меня не поддержали ни чиновники, ни люди искусства. Не понимали, зачем? Говорили даже, зачем на сцене песни, которые поют «под мухой»? Я тогда хотела уехать, даже уже договорилась с Курским музыкальным училищем. Но меня уговорили остаться музыковеды Михаил Кондратьев и Александр Осипов, композитор Александр Васильев. Они ходили в Минкульт. И меня оставили в покое с моими экспериментами.
– Как прошел первый концерт «Уява»?
– Это было в 1985 году в клубе МВД. Опять были недовольные. Особенно хореографы. Все должно быть стилизованно! А я сказала: «Нет! В натуральном виде! И костюмы настоящие показывать!». Журналисты меня поддержали. Очень сильная поддержка была хореографов-практиков Людмилы Няниной, Владимира Милютина. Они поняли, что за этим кроется еще что-то. Я ведь записываю не только одну песню, как это делают фольклористы-филологи, а все, что эту песню или танец сопровождает. Нас учили в Гнесинке, как расшифровывать народную хореографию. И даже как обряды по системе Станиславского изучать.
– А кто был вашими первыми воспитанниками?
– Ребята и девушки из сельскохозяйственного института.
– Они сами знали народные песни?
– Нет. Я им задание дала, чтобы из родной деревни привезли по одной песне с каникул. Начали привозить, я записывала, переводила на ноты. Потом в ансамбле появились барабан, гармошка, скрипка. У низовых чувашей многие играют и на скрипке.
– Как вас поначалу принимали зрители?
– У всех будто глаза раскрылись. Как необычно, свежо! Даже спрашивали – это чувашское или не чувашское? А потом стали замечательно воспринимать.
– То есть вас можно назвать первыми в этой области?
– Надо отдать должное, народные песни первым на сцене показал худрук Чувашского театра Валерий Яковлев. Он очень хорошо чувствует народную музыку.
– «Уяву» уже 27 лет. Рутина не заедает?
– Я никогда не повторяюсь. Да и вокруг столько песенного материала, на всех хватит. Это бездонно. Знаете, фольклор такая вещь, его как золото ищут. Копаешь-копаешь, а крупинку находишь и радуешься.