Свой юбилей актриса Чувашского академического драматического театра им. К.В. Иванова Нина Яковлева справила еще 8 июня. Но поклонники ее таланта получили возможность выразить ей свои чувства лишь на днях. 24 сентября народная артистка России и Чувашии побывала на родине, в Урмарском районе, где сыграла в спектакле «Деньги глаза слепят», а пятью днями позже в ее родном театре состоялся творческий вечер. Президент республики Михаил Игнатьев, вышедший на сцену поздравить любимицу публики, вспомнил, что впервые увидел ее в роли тетушки Праски, когда еще работал руководителем хозяйства, и как все тогда мечтали повторить ее знаменитый трюк с прыжком на шпагат. Наверное, мечтают и учатся до сих пор.
Между двумя торжествами Нина Яковлева побывала в редакции «СЧ».
– Нина Михайловна, нынешний сезон у вас как «золотая свадьба» с театром, будет ровно 50 лет на сцене.
– Мы с мужем (художественным руководителем ЧГАДТ Валерием Яковлевым. – Ред.) в этом сезоне тоже будем отмечать золотую свадьбу. Мы поженились еще на пятом курсе, учась в Государственном институте театрального искусства им. А.В. Луначарского, сейчас он называется Российской театральной академией.
– Вы много играли и в трагедиях, и в комедиях, и девочек, и старух, аристократок и крестьянок, англичанок, русских и чувашек. Образы в «Ежевике вдоль плетня» и в «Прощании с Матерой» критики называли художественным явлением на чувашской сцене.
– По своему устройству я «глина», есть такое понятие в театральной среде. Персонаж из меня режиссеру можно вылепить почти любой. Но я и страшная спорщица. Мне надо во всем дойти «до самой сути», скрупулезно выискивать зерно образа.
– Хотя жену главного человека в театре спрашивать об этом странно, все же рискну. Как вы сегодня, с высоты опыта, переживаете издержки актерской зависимости?
– Зависимость от режиссера, драматургии, удачи, партнеров и много еще от чего, как дамоклов меч, всегда висит над актерами. На свое счастье, я очень рано осознала, что от актера, кроме его готовности или неготовности к работе, ничего не зависит. Я поняла, что свершение заветной мечты – это чудо, а не закономерность. Поэтому мне легче было переживать зависимое актерское состояние. К тому же чудо со мной произошло. И я сыграла Виолу в «Двенадцатой ночи». Других любимых ролей у меня тоже немало, но они нашли меня сами, уже без моих мечтаний. Как, например, Надежда Монахова в «Варварах». Я никогда и не мечтала о такой роли. При распределении думала, дадут в этом спектакле какую-нибудь служанку.
– И даже не намекали об этом художественному руководителю?
– Что вы! Я узнаю о ролях как все, из приказа по театру. У нас, наверное, непохожая на обычную театральная семья. Но все чаще я думаю, что мы просто так воспитаны. Вы знаете, я росла с отчимом, который был председателем колхоза. И мы, и моя мама, и ее дети, и дети отчима, работали в поле без всяких поблажек. К нам даже строже относились, чтобы, не дай бог, не сказали, что председателева семья ленится. И сейчас я так же живу и работаю. Без поблажек. А ролей сыграно много. Грех жаловаться. И если говорить о высоте опыта, то я сейчас прихожу к выводу, что мой муж оказался и моим главным учителем по искусству. Вел меня всю жизнь. Сначала наши замечательные педагоги в Москве, а потом он, занимая меня в своих спектаклях.
– А вы согласны с утверждением, что среди актеров мало интеллигентов? Или с тем, что артистам не нужен ум?
– Нет, в театре без ума работать нельзя. Особенно сейчас. Потому что профессии нужно много учиться. А профессионалов без ума трудно себе представить. Конечно. Умный актер часто в тягость режиссеру, влезает во все, возражает, спорит. Но это ведь зависит от режиссера. От того, уважаем этот режиссер актерами или нет. Если долго работаешь, сразу видишь, что собой представляет новый режиссер. Хотя окончательный вывод получается все же после премьеры.
– Вы включили в программу юбилейного торжества стихотворение о войне, люди плакали.
– Это стихотворение Светланы Азамат, посвященное вдовам. Оно очень созвучно мне, моей семье, так как у меня отец погиб на фронте. И у Валерия тоже отец погиб во время войны, его мать всю жизнь прожила потом одна.
– Этим летом ваш коллектив традиционно ездил в глубинку. Насколько меняется отношение людей к театральному зрелищу?
– Меняется все в самой деревне. Мы сейчас едем только туда, где хоть немного могут собрать народа. Нетеатралов не набирается, а просто самих жителей мало. Когда в 70-80-е годы был театральный бум, тогда в каждой деревенской семье было по нескольку детей, было полно молодежи. Нас встречали гурьбой, просились разгружать декорации. Было такое ощущение жизни! А сейчас проедешь до самого клуба, иногда не встретишь ни души. Даже старушки не сидят на лавочках. Такое впечатление, будто деревня вымерла.
– Но теперь еще у каждого телевизор.
– Да, сиди и смотри. Такая вот конкуренция живому театру.
Но хочется надеяться, что когда-нибудь мы выйдем из этого мертвого круга. Ведь национальный театр будет, пока будет нация. Хотя, я думаю, такого количества зрителей, как в так называемую эпоху «застоя», больше не будет. Сейчас все и технически идет вперед с невероятной скоростью. И что будет через 20 лет – уму непостижимо. Может быть, все источники информации уместятся у меня в кармане, как брелок от ключей.
– На театр, однако, обратили внимание уже и в кремлевских коридорах. 25 сентября Дмитрий Медведев встретился с театральными деятелями.
– У меня появилась огромная надежда, что театру окажут помощь. И, главное, что возоб-новится гастрольная деятельность. Посмотрите, что сейчас творится с русскими театрами. Они заглохли в одном месте, варятся в собственном соку. Да и мы часто страдаем от этого. А в другие города поехать – огромная, подчас неразрешимая проблема. Хотя в некоторых городах театр много лет не видели в глаза, целые поколения выросли без этого вида искусства. С другой стороны, в нашем городе смотрят одних и тех же артистов. И сами актеры не видят другого зрителя. А вспомните, раньше в течение одного лета успевали приехать три театра.
– Люди смотрят сериалы.
– Там тоже одни и те же все время играют. Причем без всякого вживания в образ! Все идет на одних штампах. Актерское искусство, таким образом, совершенно нивелируется. Сейчас эту роскошь, когда сердце актера бьется в унисон с твоим, не понимают, ленятся принять. У тебя слезы очищения через искусство театра или ты смеешься от души, это нельзя сравнить с ТВ-экраном. Это именно для тебя, а не массовая жвачка. Сейчас хотят только развлекаться. И даже развлекаться как-то поверхностно, на бегу.
– У вас были в последнее время положительные потрясения в этом плане?
– Главным положительным потрясением для меня стало то, что моя внучка окончила школу и поступила в наш университет. А для кино и сериалов у меня нет времени. Правда, новости я смотрю постоянно. У меня на кухне телевизор, и, даже чистя картошку, я успеваю просматривать новости.
– Вы так включены в информационное пространство?
– Ну а как можно не знать, что происходит в стране и мире! Меня все интересует. Было и такое потрясение – будучи в Москве у сына, я купила в книжном магазине альбом Улановой, выпущенный к ее столетию. И просто счастлива. Я ведь первый раз увидела балет именно в Большом театре и именно с Улановой в «Жизели» Адана.
– Ваше страстное увлечение балетом уже стало притчей во языцех. Как сейчас говорят, вы просто «фанатеете» и никогда не пропускаете лучшие спектакли, даже будучи на гастролях находите время для похода на балет.
– Да, и в Москве, и в Петербурге я сразу смотрю по афишным тумбам, где что можно увидеть. Сейчас много балетных коллективов, в том числе и молодых. Я с интересом отношусь к ним, но тяготею исключительно к классике. Современные постановки смотрю только ради спортивного интереса. Не будоражат они моего сердца.
– Чем вы, драматическая актриса, объясните такое пристрастие к балету?
– Не могу этого объяснить. Но раньше я даже сны видела балетные, как парю над сценой, поднимаюсь под колосники, все выше и выше. Ведь и балетных данных у меня никаких. Но в театре режиссер пошел мне навстречу. Для моей сумасшедшей старухи Марии Хосефы в «Доме Бернарды Альбы» Яковлев придумал балетные па. И костюм у нее соответствующий.
– Может быть, в театре надо чаще вспоминать, что это синтетическое искусство?
– Не думаю. Наш зритель может этого не принять. И так Валерий Яковлев всю жизнь потихоньку, помаленьку хочет зрителя приучить к чему-то новому. Он со своим воображением привнес много нового в наш национальный театр.
– Вы сейчас репетируете Хануму.
– Когда я узнала, что буду играть Хануму, была просто в шоке. Это после моего любимого товстоноговского спектакля, что у меня как настольная запись! Я обожаю этот спектакль БДТ. А теперь, чтобы не мешало работать, все привычное надо выкинуть из головы. В октябре уже премьера.
– Поздравляем вас с юбилеем и успехов вам!