Из пункта А в пункт Б отправился путник. Вспоминая эту классическую задачку из школьного учебника, я проделываю первые послеоперационные шаги между палатой и перевязочной.
Как хочется, чтобы кто-нибудь из проходящих по светлому больничному коридору, который сейчас особенно светел, обратил внимание на маленькую сухонькую старушку, вцепившуюся в ходунки. И, о боже! – раздается голос дежурной медсестры отделения: «Встали? Вот и умничка! Ходите, ходите! Главное – движение».
В «предыдущей» жизни я скептически относилась к выступлениям руководителей здравоохранения республики о том, что в некоторых областях мы приблизились к мировым стандартам. Случай с переломом шейки бедра, этим страшнейшим бичом одиноких стариков, поколебал мой скептицизм. Я оказалась в Федеральном центре травматизма, ортопедии и эндопротезирования. И во мне затеплилась надежда, что и другие специализированные лечебные учреждения станут со временем такими же.
Говорят, что во время беды медики – это боги. Кто же мой бог? От сестричек постоянно слышала, что он на операции, на выезде, на совещании. Только фамилию назвали: Алексей Карпухин. Спасибо, доктор Карпухин!
Если бы не федеральная квота, операция обошлась бы мне в 140 тысяч рублей. В реанимации лежишь, подключенная датчиками к компьютеру, под неусыпным контролем медиков, но все равно несколько раз за день забежит медсестра, чтобы все проверить лично. При обращении к медперсоналу я терялась, это Таня, и другая, и третья. Оказывается, в отделении реанимации работает сразу семь Татьян.
Двухместная палата с душем, туалетом, специальными кроватями, аппаратами для восстановительного лечения и почти «кремлевской» кухней. Лиля Оськина, подходя со шприцем к моей кровати, неизменно произносила: «Укольчик сделаем, моя хорошая». Раньше Лиля работала в хосписе, в ней море доброты…
Весь процесс лечения проходит в три этапа. Первый – это подготовка к операции в городской клинической больнице № 1. В центре травматологии проводят операцию, затем больного возвращают в первое отделение горбольницы на реабилитацию. Встречались очень разные работники, мы все ждали дежурства Шурочки, она, как солнышко, появлялась в палатах, а были и такие, кто мог сказать: «Это не входит в мои обязанности».
Десятки медиков, знакомых, родные поддержали меня в преодолении неожиданно обрушившихся испытаний. И обидно, что их источник в безответственности людей. В моем случае это работники кафе на улице К. Маркса. Плохое освещение в кафе и ступенька сразу у входа привели меня к травме, сделали пожизненным инвалидом. Но судиться с ними у меня нет ни сил, ни средств. Снижение собственных возможностей, физическая боль, ограниченное пространство приводят к философской рассудительности. Понять человека в горе, наверное, может только тот, кто сам его испытал. Счастливчик вряд ли будет думать о тех, кому плохо.
Испытания для меня еще не закончены, пожелайте мне терпения и веры, что все будет хорошо. И еще одна просьба уже не для себя. Если рядом с вами нет близких людей, цепляйтесь из последних сил за контакты с давними знакомыми, коллегами. Поддерживайте и крепите с ними связь. Прощайте друг другу обиды и смирите гордыню.
З. Григорьева, ветеран журналистики.