Актрису Русского драматического театра любят и режиссеры, и зрители
…По ту сторону рампы творилось нечто невообразимое. Помощник премьер-министра повис на люстре, муж секретарши носился с бейсбольной битой, а труп, лихо рассекающий по сцене в инвалидной коляске, вдруг ожил и пустился в бега. И вот когда обстановка накалилась настолько, что актеры, казалось, уже и сами не знают, как будут выкручиваться их герои, шкаф неожиданно отворился и… Из его глубины возникла она. В экстравагантном жгуче-бордовом парике каре, пышном боа из страусиных перьев и нелепом полупрозрачном пеньюаре в сердечко, эта перезрелая красотка смотрелась ужасно и восхитительно одновременно. «Извините, я ошиблась дверью», — невозмутимо бросила особа, и как ни в чем не бывало зашла обратно…
Хотя миссис Памела, заподозрившая супруга в измене и нагрянувшая в гостиницу с экстренной проверкой, появлялась из-за кулис лишь во втором действии спектакля, зрители безоговорочно влюблялись в нее с первого взгляда. Впрочем, как и в саму комедию Рэя Куни «№ 13», за пятнадцать лет сценической жизни сыгранную в Русском драматическом театре ровно сто раз.
— Нас было не остановить, — со смехом вспоминает актриса Вера Боровкова. — Какие только перлы мы не выдавали, чего только не придумывали, как только не дурачились в хорошем смысле слова! Артисту не должно быть комфортно на сцене, его мозг, тело и душа обязаны непрерывно трудиться. Поэтому каждая наша репетиция превращалась в сплошную импровизацию с фонтаном искрометных «фишек» и смачных артистических находок, сыпавшихся как из рога изобилия. Ашот Восканян, на тот момент главный режиссер театра, всегда требующий от исполнителей кропотливых поисков интонации, мимики и жеста, просто хватался за голову, не в силах совладать с этим неукротимым потоком идей. До такой степени легко и молниеносно рождались в нашем воображении варианты мизансцен, проходок, пластических решений, портретных характеристик того или иного персонажа. Ну а зрители держались за животы и к финалу буквально валялись под креслами от гомерического хохота.
ТОП-5 ролей Веры Боровковой
Агафья Тихоновна («Женитьба» Николая Гоголя)
Зойка («Зойкина квартира» Михаила Булгакова)
Полина Андреевна («Чайка» Антона Чехова)
Бетси Тверская («Анна Каренина» Льва Толстого)
Пульхерия Александровна («Преступление и наказание» Федора Достоевского)
На вопрос, в чем же секрет столь точного попадания в жанр, стиль и образ, Вера Сергеевна ответила:
— Из великого множества профессиональных советов, полученных от нашего педагога по актерскому мастерству, бесконечно обожаемого и незабвенного Иосифа Дмитриева, мы особенно твердо усвоили один. Всегда, в любой сценической ситуации, в первую очередь работать с партнером, взаимодействовать, идти на контакт, цепляться друг за друга каждой молекулой, каждой клеточкой кожи. Будь то незатейливая и вместе с тем пронзительная пьеса Виктора Розова «В добрый час!», выбранная для дипломного спектакля, или детские сказки «Дюймовочка» и «Что в лесу произошло?» в Чувашском театре юного зрителя имени М. Сеспеля, где мы делали первые самостоятельные шаги. И это крепкое чувство ансамблевости, студийности, органического единства, некоего коллективного разума, сформировавшееся во время учебы в Чебоксарском музыкальном училище имени Ф.П. Павлова, прочно сидит в нас до сих пор.
Иосиф Александрович вообще был удивительным человеком, невероятно отзывчивым, обаятельным, деликатным, никогда не позволявшим себе поучать, обижать, давить или ломать творческую индивидуальность. Несмотря на то, что курс подобрался тот еще, что называется, «мама, не горюй». Поскольку половина ребят, в том числе и я, пришли после восьмого класса, а другая часть — после десятого, возрастной конфликт разгорелся нешуточный, едва ли не «стенка на стенку». Наладить дисциплину не могла даже директор училища Валентина Митрофановна Галкина, поочередно вызывавшая нас к себе в кабинет на разъяснительную беседу.
Но Иосифу Дмитриеву удалось достаточно быстро поставить всех на место, найти к каждому подход и убедить, что на одних амбициях и юношеском запале далеко не уедешь. Нельзя останавливаться на том, что дают, нужно стремиться к саморазвитию. Хотя, конечно же, о таких педагогах как у нас можно было только мечтать. По сценической речи — главный режиссер Чувашского музыкального театра Григорий Владимирович Спектор, впоследствии преподававший в ГИТИСе и оставивший след в качестве театрального критика. Вокал вела обладательница блистательного лирико-колоратурного сопрано, народная артистка Чувашии Зоя Захаровна Андреева.
К счастью, мне повезло чуточку больше остальных — наше общение с Иосифом Александровичем не ограничивалось стенами класса. Занятия заканчивались поздно, не раньше одиннадцати вечера, а так как мы жили в соседних домах, нередко возвращались вместе. С каким трепетом я предвкушала эти полночные променады, когда идя по слабо освещенной улице, хотелось болтать обо всем самом важном, волнующем, сокровенном. Часами, взахлеб, потеряв ощущение времени и начисто забыв о том, что родные заждались к ужину, а утром рано вставать. В дальнейшем похожие отношения сложились у меня со старейшиной нашего театра Алексеем Павловичем Красотиным и его сыном Владимиром Алексеевичем, доверившим мне роль в драме французской писательницы Франсуазы Саган «Загнанная лошадь». Она-то и стала моей первой крупной работой.
Пять профессиональных истин Веры Боровковой
Взрослых обмануть можно, детей — никогда.
Все, что происходит на сцене — это волшебство.
У актера не должно быть стеклянных глаз.
Импровизация хороша, если она отрепетирована.
Не зацикливайтесь на результате, и успех придет сам собой.
Следующей серьезной заявкой была пьеса сербского драматурга Бранислава Нушича «Доктор философии», где мне предстояло прожить судьбу обманутой, разочарованной в мужской половине человечества женщины. Дополнительная сложность заключалась в том, что по замыслу Бориса Исааковича Носовского глубина содержания сочеталась с богатством и выразительностью внешнего рисунка. На протяжении всего спектакля я должна была говорить с немецким акцентом и лавировать между декорациями в облегающем красном платье с длиннющим шлейфом, цепляющемся за все подряд. Слава богу, артисты массовки всегда были начеку и, в случае чего, могли подстраховать меня от незапланированного приземления.
Очень ценю яркие режиссерские опыты Аркадия Бирюкова «Да святится имя твое…» по рассказу Александра Куприна «Гранатовый браслет» и острую американскую комедию Маргарет Мэйо «Не ходи с чужой женой в ресторан». В расчете на мою артистическую харизму и творческий потенциал Аркадий Викторович специально написал инсценировку повести Николая Лескова «Леди Макбет Мценского уезда», увидев меня в роковом образе Катерины Измайловой. Безмерно благодарна и Алексею Григорьевичу Васильеву, и Владимиру Яковлевичу Гришанину, и Татьяне Григорьевне Моревой, и Семену Евгеньевичу Ярмолинцу, которые поддерживали в начале пути и помогали раскрыться, состояться, обрести зрелость исполнительского слога.
В репертуаре актрисы несколько десятков ролей разных стилей и жанров. К примеру, остроумная Франческа в комедии Карло Гольдони «Венецианские близнецы» соседствует с загадочной домоправительницей Миссис Френч в детективе Дона Нигро «Тайны семьи Рейвенскрофт». А в мелодраме «Леди на день», поставленной к 100-летию театра известным кинорежиссером Дмитрием Астраханом, она сыграла эксцентричную хозяйку публичного дома Миссури Мартин.
А вот принимал на театральное отделение режиссер Виктор Романов, у которого молодые таланты проучились год, и это дорогого стоило. Выпускник ГИТИСа, ученик народного артиста СССР Алексея Попова, который был хорошо знаком с Константином Станиславским, Владимиром Немировичем-Данченко и Евгением Вахтанговым, он старался воспитывать студентов в лучших традициях русской классической школы. Конкурс оказался немалый, двадцать пять человек на место, но волнения не было.
— Во всем «виноваты» родители, которые растили нас с сестрой в атмосфере такой любви, взаимопонимания и абсолютной веры в успех, что вопрос о том, кем быть, даже не стоял. Однозначно звездами! — улыбается Вера Сергеевна. — В результате Ирина окончила Горьковское театральное училище, начинала карьеру в Чебоксарах, а затем служила в труппах Ярославля, Ставрополя, Костромы и Гродно. Кстати, именно она впервые привела меня в театр. Помнится, давали «Золушку». Весь спектакль я сидела, словно загипнотизированная, и боялась пошевелиться. Свет, музыка, танцы… Особенно потрясал эпизод, когда облаченная в обноски и грубые деревянные башмаки замарашка стремительно взбегала по лестнице, а через пару секунд спешила обратно в изысканном бальном платье и хрустальных туфельках. Как такое возможно? Лишь спустя годы, будучи посвященной в тайны постановочного процесса, я догадалась, что секрет кроется в обыкновенной подмене актрисы. А тогда — шок, мурашки, ощущение полной нереальности происходящего.
Так я «заболела» сценой. Когда же Виктор Павлович Романов лично подошел ко мне после первого тура и сказал, что надеется увидеть в числе поступивших, поняла, что не промахнулась. Однако больше всего поражает то, как мудро и дальновидно он скомпоновал наш курс с точки зрения типажей. Герой, героиня, травести, инженю… Емко, продуманно, с присущим ему художественным чутьем и четким прицелом на совместное творческое будущее своих подопечных, которое длится вот уже более тридцати лет.
О ЛИЧНОМ
«Меня назвали в честь маминой соседки Веры, которая несколько раз спасала ее от голодной смерти, отпаивая куриным бульоном, — вспоминает Вера Боровкова. — Будучи дочерью священника, мама с детства скиталась по церковным приходам и испытывала страшную нужду. Исколесив все Поволжье от Мордовии до Елабуги, семья, наконец, обосновалась в Чебоксарах. В 1930-х годах, в эпоху сталинских репрессий, деда расстреляли. Его останки покоятся в Алатыре на территории мемориального комплекса Памяти. Зато мама обрела в Чувашии свое счастье, встретившись с папой».