Первая суббота ноября – родительский день. Пришел сосед. Давай, говорит, помянем усопших. Налили по чарке, а потом сходили с ним на кладбище, молча постояли у дорогих могил. Я обратил внимание: есть свежие, с аккуратными памятниками rosritualservice.ru/dlya-kogo/zhenshchine/, но немало и заброшенных, с покосившимися крестами. Как говорится, ничто не вечно под луной. Даже кладбища…
Когда начали строить новочебоксарский химкомбинат, снесли тринадцать деревень. Сравняли с землей и деревенские кладбища. У нас, в центре Мариинского Посада, когда-то стояла Успенская церковь, при ней был погост. Церковь снесли и на ее месте построили кинотеатр. Могильные плиты долго валялись вдоль ограды парка. Кинотеатр так и не стал культурным центром, он был закрыт и пришел в запустение.
Говорят, состояние кладбищ и захоронений в той или иной мере определяет нравственное здоровье общества. Понимание этого приходит, когда провожаешь в последний путь близкого человека. Когда, вырвав из суетной жизни пару дней, придешь на родную могилку, разложишь на заросшем холмике нехитрую снедь, и комок подступит к горлу. И осенит: вот здесь, на этой земле, твои корни. Отсюда ты пришел, сюда, пройдя свой путь, ты и должен вернуться. И почувствуешь, что связан, как пуповиной, со своим прошлым.
Проходя мимо иных кладбищ, окинешь взглядом убогие кресты, ржавые ограды, полуобвалившиеся холмики, кучи мусора из выцветших венков и задашься вопросом: что же с нами происходит? Да что там увядшие венки! Вандалы срывают с могильных камней алюминиевые таблички, воруют ограды из цветного металла. Вот до какого варварства мы опустились. Ничем не оправдать эту душевную коррозию. Кладбища нужны не столько мертвым, сколько живым. Идешь между могилами, и невольно приходит мысль: ты не вечен, ты на земле лишь гость, а коли так, не забывай в житейской суете о душе, сути своей, ибо все материальное – прах. “Смерть есть начало другой жизни”, — писал Лев Толстой. В последних его дневниках есть запись: “Вдруг так ясно стало, что весь этот мир с моей жизнью в нем есть только одна из бесчисленных стадий, через которую я прохожу (как мне кажется, во времени)”.
Воруют нынче даже с кладбищ… Отчего это гнусное мародерство? Люди не боятся греха. Мне кажется, мы пожинаем то, что когда-то посеяли. Если б в свое время не рушили церкви, не сносили так открыто кладбища, сегодня, наверное, кое-что было бы иначе. Воинствующий атеизм не оставил человеку надежду на высшую справедливость. Появился иной страх – уже не перед божьим судом, совестью, а перед физическим концом.
Погостом в старину называли сельское кладбище с церковью неподалеку. Обрядность, порядок соборования – все управлялось церковью.
— Есть у нас традиции, есть к чему возвращаться, — говорит настоятель Свято-Казанской церкви отец Григорий. – Нужен закон о кладбищах. Я за то, чтобы кладбища возвращали церкви. Смогут ли священнослужители принять их под свое крыло? Смогут, но постепенно, не сразу. Церковь могла бы также организовать производство и продажу кладбищенской утвари.
Храмы в силах противостоять и “кладбищенской мафии”, считает отец Григорий. Ведь до чего дожили! Кладбища стараются делать зрелищными, появляется состязательность, стремление удивить всех. И приходят туда (как, к примеру, на Новодевичье) не помянуть, а поглазеть. По кладбищен-ским дорожкам бродят шумные экскурсии, посетители рассматривают надгробия, как музейные экспонаты. А кладбище — не место для экскурсий. Здесь покоятся усопшие, им нужна тишина. Церковь с помощью прихожан могла бы поддерживать кладбища в достойном состоянии.
Л. КУЗЬМИН, ветеран труда.