В теплой Франции вообще много чего не было, что впервые увидел священник в России
…Дорога с чебоксарского вокзала до Свято-Троицкого монастыря занимает всего ничего: минут 15 в покрытом инеем троллейбусе, потом столько же пешочком по застывшему заливу Волги, покрывшись инеем уже сам. Ледяной ветер здесь все время в лицо, поэтому к монастырю подходишь изрядно заиндевевший, не понимая, как те трое суровых чувашских мужчин, что попались тебе навстречу, умудряются дуть пиво на 30-градусном морозе. Но еще труднее понять: почему уроженец Франции Пьер Паскье однажды променял благополучную европейскую страну, в которой тепло даже зимой, на студеную Чувашию, где с конца прошлого года он стал настоятелем Свято-Троицкого монастыря.
ПУТЬ В ПРАВОСЛАВИЕ ПОДСКАЗАЛИ СОВЕТСКИЕ ЕВРЕИ
– Подъехал уже? – спросил отец Василий с узнаваемым французским прононсом, когда я ему позвонил. – Скоро буду. В храм зайди, не мерзни. И помолись пока…
В итоге до монастыря я дошел за полчаса. Батюшка Василий шел сюда 16 лет. Этот путь ему подсказали евреи. Точнее, те выходцы из СССР, которые в 90-х годах назывались ими в советских ОВИРах, чтобы обрести новую родину в виде Израиля. Батюшка еще толком и батюшкой тогда не был: в 1980 году во Франции он принял постриг, стал монахом униатской церкви (нечто среднее между католицизмом и православием: вроде католики, но богослужения проходят по православным обрядам), получил новое имя Басиль и уехал служить в Землю обетованную. А тут и «советские евреи» прибыли, заполонив пустовавшие до этого православные храмы: многие из них были евреями только в документах, оставаясь православными людьми. Прежние прихожане, православные арабы, разъехались по Америкам да Европам, подальше от своих фанатичных мусульманских соплеменников: последние считали их предателями. И монах Басиль стал украдкой покидать свой униатский монастырь, чтобы участвовать в православных богослужениях. Тогда-то евреи и надоумили нашего героя: езжай в Россию, вот настоящая страна для тебя. К тому времени батюшка и сам это понял и засобирался в дорогу. Но поскольку евреи те были советские да и пророков среди них не было, то и путь отца Василия занял гораздо меньше библейских 40 лет. Впрочем, он оказался не менее тернистым…
Отец Василий, когда-то поменявший Францию на Россию, давно считает себя русским патриотом.
СТАРЕЦ ИОАНН КРЕСТЬЯНКИН «ПОДАРИЛ» ЕГО АЛЕКСИЮ II
…Батюшка встречает меня в своем кабинете. Мы по-христиански лобзаемся, а он, улыбаясь, извиняется и показывает свои руки:
– Помою пойду…
Он только что вернулся с подворья, где осматривал хозяйство, приданное монастырю.
– Корова там у нас много, пшела, – откуда-то доносится его голос, перемешанный с журчанием воды. С русским у него все нормально, но некоторые слова типа «пчела» по-прежнему даются ему с трудом.
– А ведь тогда я мало знал язык и немного боялся, – вспоминает он. – Но знал и то, что Бог уже расставил для меня все указатели в Россию. По ним и дошел…
…Та решимость, с которой он паковал чемоданы в Россию, казалась его родственникам безумием: на дворе стояла поздняя осень 1993-го и французские каналы с азартом крутили кадры с танками и пальбой на улицах Москвы. А дальше было отчаяние. Оказалось, что приход, который пригласил француза в столицу, был не совсем близок к православию, полусектантским. И монах Басиль удрал оттуда. В запорошенную Москву. В летней рясе, не зная языка и практически без денег. Выручили знакомые по Иерусалиму: приютили и познакомили наконец с людьми из Московской патриархии, которые также вспомнили его по Святой земле. А вскоре произошел случай, который сам батюшка считает настоящим чудом: друг познакомил его с легендарным старцем и провидцем Иоанном Крестьянкиным. Монах-униат по-прежнему плохо говорил по-русски, и поэтому старец велел товарищу пробиться на богослужении к Алексию II и сказать, что француз – подарок Патриарху на его именины от Иоанна Крестьянкина. Так и сделали, несмотря на безрассудность затеи. Но она удалась! Алексий, услышав просьбу старца, рассмеялся и вскоре воцерковил монаха Басиля, дав тому новое имя – отец Василий. А еще через несколько дней новоиспеченному батюшке завидовали другие священники: он вместе с Патриархом в Свято-Даниловом монастыре отслужил свою первую литургию!
ОТ ПРИХОЖАН РЫДАЛ В ПОДУШКУ
– …Не холодно вам? – аккуратно постучавшись в дверь, прерывает нашу беседу одна из работниц монастыря. – Минус 32 уже на градуснике, а кабинет не протоплен еще…
– У меня валенки, – снова улыбается священник. – Привык уже к ним. Теплые они, во Франции таких нет…
В теплой Франции вообще много чего не было, что впервые увидел священник в России. После Москвы его отправили на послушание в Псково-Печорский монастырь. Там он прожил полгода. В испытаниях, как он выражается: за незнание языка братия ругала его бараном. Теперь он вспоминает это с улыбкой и говорит, что без испытания нет победы над самим собой. А тогда рыдал в подушку. Как рыдал уже в Чувашии, куда он со знакомым иереем был отправлен в один приход заменить священника. Что там случилось, батюшка до сих пор понять не может: тот священник сам просил сменить его, а когда они с иереем прибыли на место, он вдруг объявил прихожанам, что новички – иностранные самозванцы. В общем, дело чуть до избиения не дошло…
СНАЧАЛА ВЕНЧАТЬ, ПОТОМ ОТПЕВАТЬ
– А может, это и есть одно из проявлений русского характера – сопротивляться всему пришлому? – спрашиваю его, выслушивая историю его испытаний.
– Зачем так говоришь? – чуть не обижается священник. – Про русских я такого не скажу. Я знаю, что даже когда французские солдаты были брошены Наполеоном в российских снегах, их русские обогревали, кормили, и многие солдаты так и не вернулись в Европу, женились и остались здесь. А тот эпизод я не воспринимаю как русскую враждебность. Кто-то подговорил этих людей, обманул. Тем не менее я оттуда уехал, и нам дали другой приход, в селе Никулино, где я служил два года…
…В этом чувашском селе батюшка едва не был обвинен в воровстве. А всего-то и делов, что отдал на реставрацию потрескавшиеся иконы из сельского храма. Селяне не хотели верить ему, даже когда обновленные лики вновь заняли свои места.
Никулино запомнилось отцу Василию еще одним ярким эпизодом. Ему пришлось сначала венчать молодоженов, а вскоре отпевать отца жениха – тот на свадебном застолье, которое продолжалось пару дней, перебрал и помер. Для француза это было настоящим шоком…
Следующим местом службы стал небольшой чувашский городок Алатырь. Здесь он вместе с отцом Иеронимом, поддерживающим француза со времен знакомства в Иерусалиме, восстановил монастырь, а позже воссоздал еще и поруганный храм. А из заброшенной психбольницы недалеко от Алатыря сделали дом милосердия и воскресную школу. И местные снова не верили, что у него получится. «Одни сумасшедшие ушли, другие пришли», – говорили они, глядя на потуги священника. Но тот оказался упертым.
«МОЮ РОДИНУ ЗАНЯЛИ ДРУГИЕ ЛЮДИ»
…Шел строгий пост, а потому на столах трапезной Свято-Троицкого монастыря в Чебоксарах только постные кушанья: блины, салат из рыбных консервов, рыбный суп, пюре картофельное (весьма рекомендую к засоленной монахами капусте), гречка, чай, компот и мед. В углу один из монахов читает Жития Святых.
– Скучаю иногда по устрицам, – с тоской признается потом отец Василий. – Я же в приморье Франции родился, на юге. Каждую неделю родители покупали много их, и мы кушали. Когда я приезжаю во Францию, мне родители сразу покупают устриц, знают, что я люблю их. Хотя не думайте – я обычный русский патриот. Не французский, нет…
В этом месте я перестаю что-либо понимать. И наконец задаю тот самый главный вопрос, за ответом на который я приехал: почему холодная Россия, а не теплая Франция? Служить Богу там же комфортнее. И вдруг замечаю, как глаза настоятеля монастыря грустнеют еще больше:
– Когда я возвращаюсь во Францию, я вижу, что на мою родину пришли другие люди. Пришли и изменили Францию, которую я любил и которую я когда-то покинул. Это уже не мой дом.
– Но там же цивилизованная Европа! У нас так считается…
– Нет, там уже не так. Франция очень страдает от множества мигрантов. Франция теряет, если уже не потеряла, свое лицо как европейской страны. И даже свое духовное лицо. А ведь Франция – старинная страна, которая одной из первых приняла христианство. А сегодня там эта… как ее… политкорректность. И люди перестали проповедовать Евангелие. Перестали быть самими собой. Перестали любить в душе. А другие в это время пришли. Они ничего не стеснялись, ничего не боялись. Они, мигрируя в Европу, тащат с собой свои традиции, обычаи и законы. И теперь Европу вообще не узнать. Может, я преувеличиваю, но именно это я ощущаю, когда возвращаюсь на родину.
– Не пугайте, батюшка. Ведь и нас на каждом углу учат уважать культуру пришлых народов. В то время как переселенцам про уважение местных традиций, похоже, ничего не объясняют…
– А вы не бойтесь. В России другая ситуация. Россия много веков имеет нормальное соотношение между религиями. Кроме отдельных точек: нашего Кавказа, например, где иностранные экстремисты проповедуют совсем другой ислам. В Чувашии, слава богу, такой проблемы нет.
– Это в Чувашии нет, а в Москве уже чувствуется…
– Да, я видел. Страшно даже не переселение народов. С ними идут какие-то носители идей, миссионеры, которые провоцируют настроения местных жителей…
– А недавно в той же Москве к ужасу москвичей прямо на улицах резали баранов…
– На улицах резали? Такого делать никак нельзя. Надо уважать тех людей, которые вас принимают.
– Так они говорят, что это их культурные традиции…
– Пусть во дворах режут. Для православного человека видеть, как приносят кровавые жертвы, всегда оскорбительно. Мы же не ходим в чужую порядочную и чистую квартиру в грязной обуви!
– И что же нам делать?
– Надо бороться, надо быть патриотом. Пока русские будут вести себя как православные, никто не займет наш дом. Если мы не защищаем свой дом, не закрываем двери, то конечно. И у вас есть шанс не превратиться во вторую Францию: если русские останутся русскими.
Я еще обдумываю сказанное, собираясь возразить ему, что, кроме русских, вокруг полно еще тех же чувашей, мордвы и татар, но спросить мне это не удается.
– А знаешь, почему я теперь тоже считаю себя русским? – не дожидаясь вопроса, сам спрашивает батюшка. – Потому что это не ген, а дух и вера. И я надеюсь, что именно русский дух и вера когда-нибудь снова спасут Европу. Может, не зря сегодня так много русских живет в Европе? И русские дух и вера помогут бельгийцам, французам, англичанам и испанцам снова стать настоящими христианами, ведь правда?..
– Конечно, батюшка…
Возвращаясь назад, к той самой остановке, откуда троллейбус отвезет меня на вокзал, я встречаю группу молодых парней. Почти таких же, каких встретил утром. Поменялись лица, но не суть занятий – они тоже пьют что-то алкогольное, истошно гогоча. И мне очень хочется верить, что, соглашаясь с отцом Василием в его последнем вопросе, я сказал правду: что русские все-таки станут русскими, бросят пить, начнут рожать детей… И наконец избавят от напастей несчастную французскую родину русского священника…
Алексей ОВЧИННИКОВ.
(«Комсомольская правда», 16.01.2010 г.)