Мост через стремнину

Продолжение. Начало в № 29 от 19.03.2019

Обращаясь из выпуска в выпуск к Великой Отечественной войне, мы не должны забывать и о предшествовавших ей событиях — столкновениях на Халхин-Голе, у озера Хасан. Особняком в этом списке стоит советско-финляндская война 1939-1940 годов, или «финская», как иногда называли ее в обиходе. Эта война, начавшаяся восемь десятилетий назад, во многом остается для нас неизвестной. Сегодня мы приоткроем одну из ее страниц и расскажем об участии в событиях того далекого времени 17го плотничьего батальона, сформированного в феврале 1940 года в городе Алатыре.

Мост

Вообще-то мостов было два — железнодорожный и второй для остальных видов транспорта и пешеходов. При первом взгляде казалось, что восстановить их вряд ли возможно. Ширина не пугала — где-то и Сура была не уже. Но скорость потока потрясала — не меньше 4, местами и до 7-9 метров в секунду: брошенная щепка сразу терялась из вида. И на воду лучше было не смотреть — можно и вниз полететь. Название мостов выучили не сразу — Кивиниемские. Да и в рассказах, когда и куда текла эта река-протока, было трудно разобраться. Впрочем, рассказывать особо было и некому — все финское население было заблаговременно эвакуировано.

Отступающими финскими войсками оба моста, имевшие важное стратегическое значение для обеспечения исхода советско-финляндской войны и обороноспособности СССР на его северо-западных рубежах, были взорваны и многими специалистами были признаны негодными для восстановления. Эту невыполнимую, на первый взгляд, задачу и должен был решить сформированный в Алатыре 17-й плотничий батальон.

Скорость и глубина протоки не позволяли использовать ни понтоны, ни «быки»-столбы — все сносило.

Буквально с первых же дней батальон взялся за работу. Можно представить себе стройку, где ежедневно работает до тысячи человек (хотя чаще работали в составе взводов и роты). Каждый день до 22 часов командиры рот докладывали об объеме выполненных работ. Для поощрения подразделений батальона были учреждены переходящие красные знамена. Вручение знамени взводу и ротам должно было проводиться приказом по батальону на батальонных и ротных митингах.

Например, 4 апреля 2-му взводу (командир взвода воентехник 2-го ранга Севостьянов) 2-й роты за перевыполнение задания с отличным качеством объявлена благодарность. А батальонное красное знамя вручено 2-й роте на батальонном митинге 10 апреля.

Какие технологии строительства были использованы, сегодня можно лишь догадываться по сохранившимся обрывкам сведений. Батальону была придана автоколонна, прикомандированы подрывники, бетонировался левобережный устой, укладывались мостовые брусья и настил.

Случалось всякое, протока не хотела уступать. 7 апреля понтонный мост через протоку был прорван течением реки, и только благодаря мужеству бойцов 1-го взвода 2-й роты удалось спасти мостовое имущество. Вместе с личным составом взвода персональную благодарность в приказе получили младшие командиры комвзвода Евдокимов, командиры отделений Синягин Н.П. и Пахомов П.Г.

Но как бы то ни было, мост был построен, и по нему пошли поезда.

Из публикации молодежной газеты Ленинградской области «Смена» 22 мая 1940 г.:

«Сегодня на Карельском перешейке закончено строительство большого железнодорожного моста через Кивиниемский канал, соединяющий реку Вуоксу с озером Сувантоярви.

Завершение этого строительства имеет громадное значение для развития экономики и хозяйства Карельского перешейка. Новый мост замыкает прямую железнодорожную магистраль Ленинград — Кексгольм — Сортавала — Суоярви — Петрозаводск. Таким образом, Ладожское озеро опоясывается железнодорожным кольцом.

История строительства этого моста вписывает еще одну замечательную страницу в книгу героизма, мужества и трудового энтузиазма советских людей.

Кивиниемский канал представляет собой громадный водопад. Стремительный поток, разбивающийся о подводные скалы, несет громадную массу воды со скоростью 4 метра в секунду. Поэтому при постройке моста невозможно было пользоваться не только кряжами и лесами, но даже понтонами: водопад все превращал в щепы. Перед строителями встала задача построить мост, не прибегая ни к лесам, ни к подмостьям. Эта задача блестяще завершена.

Строительство осложнялось еще и тем, что белофинны, уничтожив мост, который находился в этом месте, оставили на обоих берегах около полутора тысяч мин. Каждый шаг строителей был сопряжен с опасностью.

Сложнейшее сооружение, замечательный образец инженерного искусства — новый мост построен в рекордно короткий срок. Финны строили мост в этом месте около трех лет, а доблестные железнодорожники завершили работы за 35 дней.

Сегодня по мосту был пропущен первый поезд».

Кто первый?

15 апреля был объявлен приказ № 5 по строительству Кивиниемского моста: «За умелое руководство и стахановскую работу первого этапа строительства моста объявляю благодарность с вручением подарков от трудящихся Ленинского района гор. Ленинград бойцам 17-го плотничьего батальона: Фокину Н.Ф. (1 рота), Белякову А.Б. (1 рота), Мокееву В.С. (2 рота), Глухойкину Н.А. (2 рота), Мишанину А.Д. (1 рота)». Всего за март — май только по батальону издано более 10 приказов с объявлением благодарности бойцам и командирам.

Пропаганда

Конечно, красноармейцам было интересно на новом месте все: и природа, и быт местного финского населения, эвакуированного в Финляндию. Интерес вдвойне подогрело размещение в брошенных финнами домах — чего только в них не находили бойцы. Но руководство батальона было начеку. И 29 марта родился приказ:

«При расселении батальона в Хайтерме большинство взводов, занимая дома, весь мусор из дома вывалили на улицу. Среди этого мусора было много различных финских газет, журналов и книг, явно направленных против Советского Союза, подобная же литература осталась в чуланах и на чердаках домов.

Красноармейцы и даже комсостав вместо того, чтобы уничтожить подобную литературу, подбирают и хранят у себя в комнатах и вещевых мешках.

Приказываю: запретить хранение подобной литературы и обязываю политруков рот и служб собрать все финские газеты, журналы и листовки и уничтожить путем сжигания. Об исполнении доложить в очередном политдонесении комиссару части».

На войне как на войне

Приказ № 24 от 29 марта 1940 г.:

«Напоминаю, что хождение в районе расположения и работ батальона допускается лишь по проложенным дорогам и тропинкам. В остальных всех местах хождение опасно в связи с возможностью их заминирования финнами».

Приказ №47 от 29 апреля 1940 г.:

«Напоминаю, что во избежание случаев от разрыва мин категорически запрещается бездельное хождение по бывшей финской территории, особенно опасен район мыса Кивинэми на южном берегу озера Созванто-Ярви, что в одном километре северо-восточнее строящегося железнодорожного моста у Кивиниемы».

Для отработки стрельбы боевыми патронами на расстоянии 100 и 200 метров был устроен тир на 15 стрелков, в каждой роте пристреляно по 15 винтовок, изготовлены мишени. Во второй половине апреля практически каждый день упражнение № 1 по стрельбе выполняла какая-либо рота.

Приказ № 41 от 20 апреля 1940 г.:

«Боевые патроны из расчета 5 штук на бойца, необходимые при выходе на работу, оставлять в ротах и взводах и выносить на работу в ящиках для всей роты или взвода. Оставить 400 боевых патронов для батальонного наряда, включив их под прием и сдачу караульных начальников».

 

29 апреля младший командир Муромцев получил ранение в голову, грудь и руку при разборке найденного минного капсюля.

С 13 мая охрана Кивиниемского моста была возложена на батальон. Для этого была выделена сторожевая застава от заступающей в наряд по батальону роты в составе: начальник караула — 1, начальников караула — 3, караульных — 48. Для сторожевой заставы выделялось: револьверов-ручных пулеметов — 3, винтовок — 49, количество боевых патронов — по уставу караульной службы. Нападения финнов так и не случилось, но без ЧП не обошлось — младший командир 3-й роты Юринов П.Е. в 50 метрах от поста нашел мину и стал разбирать ее, в результате чего получил ранение в голову и руку, 2 пальца правой руки оторвало вовсе.

В первых рядах

Личный состав батальона активно участвовал во всех происходящих в то время на северо-западе страны общественно-политических событиях. Например, ответственный секретарь первичной организации ВКП(б) М.С. Романов с 20 апреля по 3 мая выезжал для участия в работе первого съезда Компартии Карело-Финской СССР.

А в дни перомайских мероприятий 30 апреля, 1 и 2 мая во внутренний и общебатальонный наряды как на почетную вахту имени 1 Мая были назначены лучшие бойцы батальона.

Мужики

Приказ № 24 от 29 марта 1940 г.:

«Всем командирам рот и начальникам служб сроком до 1-го апреля сдать в ОВС все трофейное имущество».

Сегодня не понять, да и неважно: каждый по отдельности додумался до этого либо решили сообща, но у шести повозочных продснаба — Рандина В.С., Федорова В.К., Царыгина Д.В., Матвеева М.В., Вачугина Н.Д. и Давыдова В. — телеги оказались с двойным дном, там обнаружились велосипед, ружья центрального боя, дамское белье, пальто, костюм. Когда этих красноармейцев прямо в приказе объявили мародерами и дали для начала по пять суток ареста, никто в батальоне жалеть их не стал.

Что ж, меньше процента от личного состава, в пределах погрешности, такое случается во все времена. Только непонятно, как они собирались хранить все награбленное и спрятанное в двойном дне телег имущество и везти потом на родину, ведь до отъезда домой оставалось еще целых три месяца, о чем еще не знал и командир батальона?

 

Как бы ни старались командиры добиться дисциплины в батальоне, факты ее нарушения все же встречались. Красноармеец Дунин И. из села Сурский Майдан, направленный в город Лугу, напился так, что его пришлось привезти. Так же опозорил себя и красноармеец Бурмистров М.Г. из Ямпосада. Давыдов Н.В. из Сурского Майдана напился и бросил на станции Луга на возу свою винтовку, а Химетов из Б. Чумерево потерял при переезде штык от своей винтовки. Им обоим было объявлено наказание по 20 суток гауптвахты.

Красноармеец Крупцов пререкался с младшим командиром Ветвинским.

Красноармеец Лебедев провез через границу трофей.

Объявлен приговор красноармейского товарищеского суда 2-й роты от 9.04.1940 г.: «Красноармейцу хозяйственного отделения Орлову В.И. за неоднократное вступление в пререкания с помощником старшины роты объявить товарищеское предупреждение с сообщением об этом правлению колхоза и родителям красноармейца Орлова В.И.».

Но все же большинство красноармейцев вели себя достойно.

 

Из приказа № 70 от 23 мая:

«Личному составу 1 взвода 1 роты и командиру взвода мл. лейтенанту Быкову за отличное выполнение задания по строительству Кивиниемского моста с 11.05.40 г. объявляю благодарность».

В Лугу

29 мая личному составу батальона объявили приказ о срочной передислокации. С 10 до 16 часов предстояло добраться до станции Саккола и погрузить в один эшелон все имущество и личный состав батальона. При норме посадки 40 человек в вагон для одного лишь личного состава необходимо было не менее 30 вагонов. Начэшу (начальнику эшелона) Федотову пришлось изрядно попотеть, втискивая в вагоны все имущество батальона, да еще в такое сжатое время.

Была организована охрана эшелона. С головы и хвоста состава были назначены посты № 2 и 4, на остановках выделялись по три патруля с каждой стороны эшелона. Для управления личным составом батальона были назначены два сигнала горном: «Соберись!» (по вагонам) и «Выходи!» (разрешение на выход из вагона). Для доведения сигналов до размещенных в длинном составе подразделений батальона был назначен горнист эшелона — младший командир 4-й роты Танькин.

Через день батальон прибыл в район 131 км Октябрьской ж. д. в распоряжение начальника УНВР-3, получил новый почтовый адрес: Ленинградская область, город Луга, 131-й км, почтовый ящик №?25/15.

Домой… в Лиду?

В Луге батальон задержался недолго — уже 7 июня 1940 г. был объявлен приказ об убытии к месту его формирования, в Алатырь. Однако через неделю оказалось, что прибыли в город Лида Белорусской ССР. Всем был объявлен и новый почтовый адрес — БССР, г. Лида, почтовый ящик № 16. Подразделения батальона получили и уточнения адреса: литера «А» для 1-й роты, литера «Б» для 2-й роты, литера «В» для 3-й роты, литера «Г» для 4-й роты, а штабу и остальным службам досталась литера «Д».

Распоряжением 3-го отдела штаарма (штаба армии) батальон поступал в распоряжение НВР (начальника военных работ) майора Шимановского, для чего нужно было срочно выступить походной колонной в направлении станции Беняконе Белостокской железной дороги. Скорость движения была назначена вроде бы и не особо напряженная — 4 км в час, но пройти следовало с 3 утра до 18 часов колонной в тысячу бойцов и со всем хозяйством батальона около 60 км. Но бойцов, настроенных на возвращение в родную Чувашию, достаточно серьезно напрягало неожиданное изменение маршрута и еще более — особые требования по охране батальона, чего не было и на Карельском перешейке.

Для охраны движения от 1-й роты была выслана головная походная застава в числе двух отделений с ручным пулеметом, а от 4-й роты — тыловая застава в таком же составе и с таким же вооружением. Заставы должны были действовать на удалении один километр от колонны. На удалении 500 метров от колонны были назначены боковые дозоры по 7 человек: вправо — от 2-й роты, влево — от 3-й. Кроме этого, один взвод от 3-й роты был выделен для охраны обоза батальона. В случае встречи с противником 1-я рота должна была отойти вправо на 150 м, за ней уступом — 3-я рота. 2-й роте было предписано занять позиции в 150 м влево, за ней с уступом должна была занять позицию 4-я рота.

Но все страхи и приготовления оказались преждевременными — батальону определили место дислокации в Лиде.

29 июля командир батальона капитан Вереин в соответствии с приказом штаба Белорусского особого военного округа и директивой штаба армии объявил о долгожданной передислокации в Алатырь.

Предоставить долгосрочный отпуск…

Казалось, что эшелон в сторону дома не мчится, а ползет, плетется, но все же до родной Чувашии оставалось все меньше и меньше. 3 августа по прибытии в Рязань батальону объявили приказ № 136: «По прибытии эшелона на ст. Алатырь дежурный по батальону выстраивает батальон в походном снаряжении (винтовки, подсумки, вещмешки) по шоссе перед станцией для следования в РВК. Личные вещи красноармейцами с собой не берутся».

Особенно порадовал красноармейцев один из пунктов приказа: «Помощник старшего по вагону обязан вычистить, подмести, сдать и охранять личные вещи красноармейцев до привоза их к месту нового размещения». Это значило, что дальше батальон точно никуда не поедет, а дома все же спокойнее, чем у западных границ страны.

На следующий день паровоз медленно втащил эшелон на станцию Алатырь. Радости бойцов не было предела — чуть ли не всю войну прошли, выполнили сложнейшее задание по восстановлению Кивиниемских мостов и вернулись домой живыми, здоровыми! Все с нетерпением ждали обещанной отправки по домам. И она не заставила себя ждать. В этот же день для подготовки документов по отправке военнослужащих части были выделены старший лейтенант Пичугин, старшина и писарь. Этим же приказом было объявлено об увольнении со следующего дня — 5 августа 1940 г. — 665 военнослужащих батальона.

6 августа увольнялись еще 443 военнослужащих. Воинские требования на проезд до станций Урмары, Тюрлема, Чебоксары, Шумерля, Канаш, Иркутск, Сызрань, Владивосток, Ибреси, Вурнары, Цивильск, Мариинский Посад наглядно показывают, откуда были призваны и куда возвращались красноармейцы 17-го плотничьего батальона.

19 августа 1940 г. командир 17-го плотничьего батальона капитан Вереин подписал последний приказ по батальону. Его §4 гласил: «Батальон с 20.08.40 г. считать расформированным».

Вот, казалось бы, и все. Но что-то не отпускает, заставляет вновь и вновь перелистывать пожелтевшие и ставшие хрупкими от времени страницы книги приказов по 17-му плотничьему батальону, вчитываться в их содержание. Пожалуй, больше всего поражает формулировка: «Считать уволенным в долгосрочный отпуск». Никто не строил иллюзий, все знали, что впереди их ждет большая и жестокая война.

Другая война

А ее пришлось ждать меньше года… Большинство бойцов и командиров 17-го плотничьего батальона как имеющие опыт участия в советско-финской войне (пусть и не в боях) были призваны в Красную Армию в первые же дни Великой Отечественной войны. Каждому из них война послала нелегкие испытания.

Тяжело раненный (оторвало фалангу пальца левой ноги, сквозное пулевое ранение правого предплечья и др.), 4 мая 1942 г. был пленен воевавший до этого под Юхновым в составе 510-го стрелкового полка 154-й стрелковой дивизии бывший командир 17-го плотничьего батальона Константин Петрович Вереин, 1894 г.р., проживавший до призыва по улице Первомайской, дом № 64 (улица перестроена, дом не сохранился) города Володарска Горьковской (сейчас Нижегородской) области. Капитан Вереин и в плену не покорился врагу и 10 октября 1942 г. погиб в лагере военнопленных в городе Рославле Смоленской области. В Книге Памяти Нижегородской области он до сих пор числится пропавшим без вести.

Комиссар батальона старший политрук Антон Васильевич Хрусталев, 1900 г.р., уроженец села Алманчиково Красноармейского района, пропадет без вести в июне 1942 г. уже в должности комиссара отдельной роты особого отдела НКВД 2-й Ударной армии Ленинградского фронта в трагические для нее дни попыток прорыва из вражеского окружения. В Книге Памяти Чувашской Республики отсутствует.

В мае 1942 г. напишет последнее письмо из-под Ленинграда и пропадет без вести в августе того же года Петр Степанович Ромашенькин, 1909 г.р., призванный Порецким райвоенкоматом.

Такая же судьба постигнет красноармейца Ивана Петровича Пушкарева, 1920 г.р., уроженца Комсомольского района.

В составе сформированной в Чувашии 139-й стрелковой дивизии в бою западнее деревни Харино Ржевского района Тверской области 7 июля 1942 г. сложит свою голову красноармеец Михаил Григорьевич Бурмистров, 1904 г.р., уроженец села Атрать Алатырского района…

Командир стрелкового взвода 275-й отдельной штрафной роты 35-го стрелкового корпуса старший лейтенант Иван Игнатьевич Пичугин из деревни Горицы Кулебакского района Горьковской области в июне 1944 г. при прорыве немецкой обороны на реке Друть совершит подвиг и будет награжден орденом Боевого Красного Знамени.

Илларион Федорович Вахтеров из деревни Питеркино Красночетайского района окажется на фронте уже на четвертый день войны, 26 июня 1941 г., пройдет всю войну, штурвальным орудийного расчета 62-го отдельного дивизиона бронепоездов совершит подвиг и получит медаль «За отвагу». Будет ранен, но вернется с фронта домой и уйдет из жизни в 1980 г. в 66 лет — все же за спиной две войны…

По специальности — понтонером 85-го отдельного мото-понтонно-мостового батальона прошагает войну Николай Тимофеевич Синягин из поселка Красный Октябрь (слился с селом Иваньково-Ленино) Алатырского района. Не сосчитать построенных им под шквальным огнем врага переправ через реки Европы. За переправы через реки Западный Буг и Шпрее Николая Синягина отметят медалью «За отвагу» и орденом Красной Звезды. Повезло ли ему остаться в живых? В Книге Памяти Чувашской Республики его фамилии нет ни среди погибших, ни среди вернувшихся домой с победой.

Старшина батареи 140-го стрелкового полка 182-й стрелковой дивизии 2-го Прибалтийского фронта старший сержант Николай Филиппович Фокин вернется с войны домой в деревню Б. Алгаши Шумерлинского района с двумя боевыми медалями «За отвагу» и проживет до 71-летнего возраста.

Еще предстоит выяснить судьбы и увековечить в нашей памяти тысячу с лишним бойцов и командиров 17-го плотничьего батальона.

Судьбы, судьбы, судьбы…

Евгений Шумилов
Озеро Толвоярви, Карелия, 1991 г. — Чебоксары, 2019 г.

 

 

Фото с сайта ristikivi.spb.ru: Мост, взорванный в 1941 году.