Сколько войною задето
Седых и детских голов?!
Мы о войне этой знаем
Лишь по рассказам отцов.
Великая Отечественная война принесла страшное горе в каждую семью, оставила ничем не залечиваемые душевные раны, глубокий след в душе каждого человека, принимавшего в ней участие. Ветераны Великой Отечественной – это те люди, чья молодость была отдана борьбе за Родину, за наше будущее. Их, к сожалению, с каждым днем становится все меньше и меньше.
ПОСЛЕДНИЙ ФРОНТОВИК
В деревне Пархикасы Чебоксарского района, к примеру, ныне живет всего один участник войны – Василий Иванович Курбаткин. Самое дорогое, что есть у человека, – это жизнь. Она дается ему один раз, и прожить ее надо так, «чтобы не было мучительно больно за бесцельно прожитые годы». Этого призыва к достойной деятельной жизни ветеран придерживался весь свой век.
Мой отец, Василий Курбаткин, родился 8 февраля 1919 года в деревне Пархикасы. Его родители, Иван Андреевич и Мария Ивановна, занимались сельским хозяйством и торговлей. Дедушка воевал на Русско-японской войне. Любопытно, что до той войны у деда была другая фамилия – Андреев. Как рассказала мне незадолго до своей смерти тетя Настя, младшая сестра моего отца, деду понравилась фамилия Курбаткин и он… купил ее. С тех пор наш род носит эту фамилию.
Василию было всего три года, когда умерла его мама. Вырос с мачехой. Звали ее Марфа Ивановна. С мачехой, можно сказать, повезло – она любила пасынка так же, как своих родных детей – двух дочерей и сына. Василий заботился о младших. В 8 лет пошел в Синьял-Покровскую начальную школу.
Как иногда вспоминает отец, тогда теплой одежды не было, и зимой и летом ходили в лаптях. В семье был такой порядок: вставали в 4–5 часов утра, начинали ткать кули, и каждый член семьи выполнял свою норму. Дети до семи утра работали, затем шли в школу – четыре километра туда и четыре обратно. Родители своим трудолюбием подавали пример детям, с малых лет приучали их никогда не бездельничать. Дети умели запрягать лошадь, жать серпом и многое другое.
После четырех классов отец поехал в Чебоксары и поступил в вечернюю школу. Получил профессии повара и электромонтера, так что потом работал и поваром, и электриком.
ЗАЩИЩАЯ БЕЛОРУССИЮ
Грянула война… Отец рассказывает, как он в числе призванных в июне 1941 года прибыл в штаб, расположенный в здании, где сейчас сельскохозяйственная академия. Признается, что ясно помнит, будто и не пролетело 74 года:
– Вышли строиться: кто в ботинках, кто в лаптях, кто в валенках… Дали всем лошадей. В отличие от других, мне достались две. Велели привезти дрова с другого берега Волги. Дрова были уже заготовлены, мы их грузили и переправляли. Из-за того, что мне приходилось справляться с двумя повозками, отстал от других. Я же один грузил две повозки. Так что одна лошадь вообще убежала. Ее поймали милиционеры и привели в штаб. Целый день ни крошки во рту… На следующий день отправили с ночевкой в колхоз за соломой. Только тогда нас покормили те, кто пустил переночевать. Погоны из ткани шили сами для себя. Готовились идти на войну…
Ехали в одном вагоне с лошадьми, кормили, поили их. С нами был ветеринарный врач. Когда прибыли в Москву, нас отвели в баню и выдали обмундирование. Как сошли с поезда, у всех проверили документы, узнали кто где учился… Моего знакомого Федотова направили на учебу в офицерский состав. Меня, окончившего семилетку – на связиста. В сентябре 1941 года сформировали отдельный линейный батальон связистов. Часть солдат оставили оборонять Москву, а я отправился с другими в белорусскую деревню.
341-й линейный батальон связи сражался на Белорусском фронте. Многие деревни тогда были сожжены дотла, торчали только печные трубы. Местные жители нас кормили, чем могли, делились последним. Зима выдалась очень суровая, а фашисты сразу начинали бомбить, если где-нибудь заметят дым. Поэтому мы и печь не топили. Одну скрутку махорки курили пятнадцать человек.
Держать оборону было чрезвычайно тяжело: самолетов почти нет, мало артиллерийских снарядов… На передовой очень много бойцов погибло от фашистских бомбежек и артобстрелов. Нам тогда пришлось отступить, но мы всем сердцем верили, что это временно.
А БЫЛ ТАКОЙ СЛУЧАЙ…
В составе 341-го линейного батальона связи я воевал с сентября 1941 по март 1942 года. До сих пор мне снятся сожженные деревни, на которые нельзя было смотреть без слез…
В каждом бою мы теряли своих товарищей. Никогда не забуду своего лучшего друга из Казани. Мы часто беседовали с ним, мечтали о мирной жизни, представляли, как после победы будем ездить друг к другу в гости. Погиб он нелепо: вышел из окопа по нужде, постеснялся нас – и прямо в него попал снаряд.
Был и такой случай перед нашим прибытием в одну из белорусских деревень. 28 немцев остались заночевать там, затопили баньку. Помылись, покушали, выпили и легли спать прямо в бане. Когда немцы захрапели, мужчина-белорус закрыл дымоход. Никто утром не проснулся. Мы приехали, смотрим – действительно, немецкие солдаты все до единого мертвы. Мы их вытащили в поле, присыпали снегом. А через некоторое время заметили, что они все голые лежат. Оказывается, местные жители забрали их одежду. У наших солдат не хватало винтовок, орудий… Конечно, мы взяли все оружие тех немцев.
Шли жестокие бои за освобождение Белоруссии. По окопам прямо над нашими головами проезжали танки. Очень много однополчан погибло тогда, а я был ранен и контужен. К сожалению, то ранение позвоночника по сей день напоминает о себе.
Спустя семь десятков лет после Великой Победы я четко осознаю, что родился счастливым. Было несколько случаев, когда чудом избежал смерти – хранил меня Господь. Наверно для того, чтобы потом своими поступками, делами помогал людям, чтобы жил по совести. Помню, выписался из госпиталя, вышел из здания, рассматривая справку в руках, прошел всего несколько метров – и позади меня раздался грохот. Это снаряд попал в госпиталь…
С конца марта по июнь 1942 года мне довелось воевать в составе 1189-го стрелкового полка 358-й стрелковой дивизии 4-й ударной армии. Был связистом, пулеметчиком, бывал в разведке.
Так называемая Велижская операция длилась один год и восемь месяцев, до сентября 1943 года. Наш полк въехал в город Велиж самым первым. Куда ни придем, освобождая город за городом, деревню за деревней, навстречу выбегали женщины: «Не видели моего сына?», «Не встречали моего мужа?» Однажды я участвовал в разведке вражеских позиций. Тогда мы добыли «языка». Немецкий офицер выдал ценную информацию, а нас, разведчиков, наградили медалями «За отвагу».
В НЕМЕЦКОМ ПЛЕНУ
Во время одного из боев я второй раз получил контузию. Санитары посчитали меня погибшим, оставили на поле рядом с другими трупами. Наш полк тогда отступал. Во время отступления не успевали хоронить солдат. А немцы выискивали живых и отправляли в лагеря. Так и я оказался в плену.
С 20 июня 1942 до 5 мая 1945 года я был в лагере военнопленных в германском городе Штутгарт. Мне очень больно и горько вспоминать о том времени. Никому не пожелаешь увидеть и испытать то, что приходилось терпеть военнопленным. Снятся кошмары до сих пор: передовая, гибель товарищей, плен, расстрелы и пытки наших солдат, звуки стрельбы, грохот танков, свист падающих авиабомб… Люди удивляются, что участники войны не любят говорить о тех годах. А как рассказывать? Сердце кровью обливается. Тебе, дочка, расскажу, раз так просишь. Понимаю, историю не перепишешь. Молодым надо знать о той войне.
Сначала нас, военнопленных, держали в бараках, после пешком погнали в Польшу. По дороге в Польшу мне с одним солдатом удалось бежать в лес. Несколько дней мы с ним блуждали по полям, выкапывали мерзлую картошку… Добрели до польского хутора. Попросили у поляка кусок хлеба, а он сдал нас полицаям. Тогда нас снова отправили в плен.
Из Польши перевели в Германию. Снова пешком. С двух сторон конвой, собаки. Помню, однажды открыли огонь из четырех пулеметов с сопровождающей колонну машины прямо в толпу. Десятки пленных погибли тогда. Один раз кинулись в поле с еще не выкопанной картошкой, тотчас же затрещали пулеметы. Нельзя было останавливаться даже у колодцев. Запрещалось просить у крестьян попить. В одной из деревень под печкой сгоревшего дома кто-то увидел полуобгоревшую картошку. Около двухсот человек бросились к ней. И опять заработали пулеметы… Восемь дней так гнали. По пути ничем не кормили. Мы подбирали капустные листья, коренья, ржаные колосья с неубранных полей. Воду пили из луж на дороге.
Потом, в лагере, я сильно заболел. Было очень холодно, давали 1-2 куска хлеба в день, прозрачную баланду. Некоторые солдаты меняли хлеб на папиросы.
«КОМПРОМЕТИРУЮЩИХ МАТЕРИАЛОВ НЕТ…»
5 мая 1945 года нас освободили из плена. Это был 218-й стрелковый полк Сталинградского фронта, куда меня и зачислили. Отслужил я там до октября 1945 года. Не обошлось без проверок, конечно. Допрашивали. В письме отдела «А» МГБ СССР от 08.09.1949 г. министру ГБ Чувашской АССР написано: «Курбаткин Василий Иванович по оперативным учетам МГБ СССР и МВД СССР проверен, компрометирующих материалов не имеется, по учету репатриированных советских граждан не проходит».
После увольнения из армии пришлось долгое время лечиться в госпитале. Лечила молодая женщина-врач. Она спросила: «Курите? Выпиваете?» Я ответил утвердительно. Ведь во время войны не выпить, не покурить было невозможно.
– А вы хотите жить и быть здоровым? – продолжала спрашивать врач.
– Да, хочу!
– Тогда необходимо бросить и пить, и курить!
Эти слова-наставления молодого врача я помню и сейчас. Передаю их своим детям, внукам, зятьям.
…Домой с фронта ехал 16 суток на поезде. На какой-то станции подбежали пожилая женщина и красивая молодая девушка. Женщина говорит: «Сынок, пойдем к нам с нами жить. У нас есть дом, корова…» Я поблагодарил их, сказал, что меня ждут дома, шесть лет там не был…
Когда доехали до Канаша, услышал чувашскую речь – в тот момент никого на свете не было счастливее меня: «Я на родной земле!» Хорошо помню ждавшую на Ишлейской станции своего мужа с фронта женщину из деревни Хачики. Она помогла мне добраться в Пархикасы. В благодарность я ей дал кусочек сахара. Она от радости начала танцевать…
Луиза ШОГУЛИНА,
депутат Собрания депутатов Синьял-Покровского
сельского поселения Чебоксарского района.
После возвращения с фронта Василий Иванович трудился поваром, электромонтером в «Водосвете», в колхозе «За коммунизм», до выхода на пенсию работал на Ишлейском заводе высоковольтной аппаратуры. Коллеги с завода не забывают, поздравляют ветерана с праздниками. Общий трудовой стаж В.И. Курбаткина – 44 года. На его парадном пиджаке блестят орден Отечественной войны, медали «За отвагу» и другие награды.
…Личное счастье отец обрел уже в зрелом возрасте. В нынешнем юбилейном мае исполнилось ровно 50 лет супружеской жизни моих родителей – Елены Григорьевны Щербаковой и Василия Ивановича Курбаткина. Их жизненный путь не был усеян розами, но они достойно прошли все испытания и трудности, которые выпали на долю всего народа, сохранили взаимную любовь и преданность, вырастили детей, а теперь с удовольствием нянчатся с внуками и правнуком.