В ТЕАТРЕ РАССКАЗАЛИ ПРО КОНСТАНТИНА ИВАНОВА
25 марта в зал Чувашского драматического театра имени К.В. Иванова было не протолкнуться. В этот вечер состоялась премьера спектакля по пьесе Иоакима Максимова-Кошкинского «Константин Иванов», посвященная 125-летию классика чувашской поэзии.
Написать парадный портрет – дело нехитрое. А попробуй «вытащить» из него человеческое и дотянуть до чего-то большего, нежели начищенные до блеска ордена и медали. Каким он был, Константин Иванов, если, умерев в 25, успел стать лицом целой нации?
Народность до кончика веретена и звона монист… Так, как умеет режиссер Валерий Яковлев. Его постановочный слог узнаваем своей величавостью и монументальностью. Повествование дышит размеренно, порой тяжело, будто набирающий скорость поезд. Точно изящная вышивка на широком чувашском полотенце – национальные песни и танцы, сплавленные в эпические «глыбы» массовых сцен. Задавая тон в прологе, они слой за слоем пропитывают спектакль и кадансируют торжественным эпилогом. Есть в этом что-то от древнегреческой трагедии, когда хор величаво комментировал сценическое действие. Нельзя в очередной раз не позавидовать подвижности и музыкальности труппы, виртуозно выводящей замысловатые распевы и «вытаптывающей» заводные ритмы. Заняты практически все актеры, что придает постановке особую весомость и масштабность.
Константин Иванов входит в пространство спектакля из зрительного зала, словно он – один из нас. Исполнительская зрелость ничуть не мешает Валерию Карпову при создании портрета семнадцатилетнего поэта, горячего, полного категоричных суждений, в чем-то наивного. В его романтических мечтаниях, смешанных с непоколебимостью и силой духа, он чувствует себя гармонично и уверенно. Угадывается в нем что-то от Ванюка из драмы Ф. Павлова «В деревне» – та же непокорность во взгляде, дерзко вздернутый подбородок и внутренняя неугомонность. Актеру очень точно удалось «поймать» состояние «на грани». Бунтарь по сути, его герой словно замер на перепутье, когда хочется отвергнуть всех – и отца, бессовестно обирающего бедняков, и власть, понятия не имеющую о бедах народа… Гордо отмести все низкое, бесчестное, причиняющее боль, и выбрать свой путь! Открывать в деревнях школы, чтобы не осталось в своем народе ни одного безграмотного, не давать проливаться крови революций. Но как одному, такому молодому и «неблагонадежному», против всех? Разве что сгнить за решеткой. Какую же пользу принесешь тогда родному краю? Вот и остается укрощать себя и опускать голову, чтобы не заметили непримиримого блеска в глазах…
Живо и ярко описаны счастливые, шумные дни учебы поэта в Симбирской учительской школе. Здесь великий Иван Яковлев, возглавляющий сей «родник» грамотности и талантливо воплощенный Сергеем Павловым. Несмотря на то, что с чувашским просветителем актера разделяет примерно тридцать лет (на тот момент Яковлеву было около шестидесяти), образ найден невероятно точно. Целой гаммой «непоседливостей» запомнились композитор и драматург Федор Павлов в претворении мобильного и гибкого Василия Иванова, а также сам автор пьесы, известный нам как основатель чувашского профессионального театра и красочно разрисованный Сергеем Ивановым. Тогда они, еще озорные мальчишки, только-только строили планы на будущее нашей культуры, сами не понимая того, что начинают ее. А как непросто, оказывается, все давалось!
Пронзительным контрапунктом вступает история отношений Константина и красавицы Праски, которую выдали замуж за другого – богатого да не скупящегося на побои. Оксана Драгунова задумала ее порывистой, словно ветрило в поле, но вместе с тем осознающей весь трагизм своей судьбы. Горькое эхо этой безысходной, какой-то неразрешимой, недосказанной любви – поэма «Нарспи», каждая строфа которой словно вырвана из груди поэта. Сейчас трудно даже представить, что когда-то ее посчитали идеологически неправильной и впервые напечатали в сборнике «Сказки и предания чуваш». А имя автора поместили сзади, обидно маленькими буквами…
Но время расставило свои акценты. Константин Иванов не покинул нас. Его сердце бьется в светлом образе Нарспи, которая печально несет сквозь века свое коромысло.
Мария МИТИНА