Отгремели бои, мы победили, мне ровно 20 лет. Иду последний раз по разрушенной улице Кенигсберга к раненым отправлять их в 14-й медико-санитарный батальон…
Я подпадала под первый приказ о демобилизации. Радости не было конца. 27 июля 1945 года отправилась на товарном поезде через столицу до станции Вурнары. Ступила на родную землю с такой душевной радостью, что словами не передать. На станции меня никто не встречал. Кругом тишина и темно, даже внутри вокзала не было огня. В темноте же расспрашиваю: кто и куда? Один отозвался. Мы оказались из одного сельсовета. Илларион Аристархов из деревни Вотланы сумел на почте дозвониться до правления колхоза, чтобы прислали подводу, путь-то неблизкий.
Ехали быстро. У своей колхозной границы они повернули направо, а мне надо было идти прямо. Когда завиднелась родная деревня, не утерпела, оставила вещмешок в пшенице. Красивое летнее зрелище. На необъятной площади росла такая ровная, без каких-либо сорняков пшеница. Она еще недозрела. Под ногами густая зеленая трава – спорыш, покрытая чистой прозрачной росой. После пепелища, поля, пропаханного танками и военной техникой, в один миг я очутилась в сказочном мире. Ускорила свои шаги, почти побежала.
По дороге я поклонилась одинокой в поле старой осине, которая осенью 1942 года тоскливо провожала меня на фронт. Не утерпела, обняла ее, как старшую сестру, и разревелась.
Торопливым солдатским шагом иду по родной деревне Татмыши. В три часа не слышно даже собачьего лая. Быть может, их в то время и не держали. Кругом зелень. По улице только одна колея от телег. Подошла к воротам, осторожно постучала. Из дома выбежали мама и младший брат Виктор. Он уже успел повзрослеть, и голос изменился. Мама заметно постарела от переживаний. После трогательной встречи вспомнила о вещмешке на пшеничном поле. С братом пошли за ним, всю дорогу он расспрашивал о том, как я воевала и жила на войне.
Вскоре меня склонило ко сну. Проснулась от женских разговоров. Двор был заполнен колхозницами, которые возвращались с полевой работы – косили траву. Косы оставили на улице, сами зашли во двор на меня, на солдата, посмотреть, расспрашивали – не видала ли я их сыновей, мужей. Никого из своих земляков я не видела, но как сыновья нашей Родины сражались отважно, не жалея своей жизни, вкратце могла рассказать. Вдовы вытирали слезы кончиками платков. Молодухи, не терявшие надежды на встречу со своими близкими, с улыбкой глядели на меня.
Это было 4 августа 1945 года.
А. ЯНОВИЧ.
Об авторе. Агриппина Алексеевна вернулась домой в звании гвардии рядовой 18-й дивизии 11-й гвардейской армии. Служила она санинструктором, выносила с поля боя раненых, несмотря на то что росточка была невысокого, – 148 см при весе 48 килограммов. В семье было пятеро детей. Два старших брата раньше нее ушли на фронт. Мама Февронья Михайловна пережила войну с двумя малолетними детьми. Даже единственного кормильца – коня – по повестке вызвали в военкомат. Домой мать вернулась с пустой уздечкой в руке. Лить слезы она отвыкла с той поры, как в октябре 1938 года супруга Алексея Петровича Петрова осудили по злополучной статье 58 за агитацию против коллективизации. Но великой радостью для чувашской женщины было, что дети врага народа не озлобились и честно исполнили свой священный долг перед Родиной.
Теперь Агриппина Алексеевна живет в Чебоксарах в квартире со всеми удобствами. С прошлогоднего парада в мемориальном комплексе «Победа» у нее остался толстый фотоальбом. Особо дорожит ветеран войны фотографией, где она рядом с правнуком. «Взгляну на снимок, а память переносит в тот победный май. И я тогда была молодой и счастливой», – говорит пожилая женщина.
